Дворянин без титула - Сергей Александрович Богдашов
Лёвка сбежал после первого же захода в парилку, успев лишь наскоро обмыться, а я ещё добрый час блаженствовал, измочалив об себя три хорошо собранных берёзовых веника.
— Барин, хозяйка послала спросить — вы не угорели там? — послышался девичий голос из-за двери, когда я остывал, попивая квас.
— Передай, что я уже выхожу.
— Может, мне квас забрать? Он же нагрелся и уже невкусный.
— Я тебе потом сам ещё раз всё покажу, если ты, конечно, захочешь, — расхохотался я в ответ на столь примитивную хитрость.
Девушка прыснула в ответ, и неуверенно хихикнув, умчалась докладывать, что барин помылся и уже идёт.
А перед сном ко мне заглянула Акулина. Ненадолго, всего-то на часок. Зато утром я, в кои веки, проснулся без юношеских поллюций.
* * *
Проснулся я рано. Почти что с первыми лучами Солнца. Оно и не удивительно. Штор на окне, выходящем на восток, не предусмотрено, равно, как и каких-то приспособлений для их крепления. Так что, крутился я не долго. Из-за летней духоты под одеялом спрятаться не удалось, а заснуть при ярком свете никак не получалось.
Первым делом помчался в туалет. Он здесь в конце коридора на первом этаже.
Туалет в усадьбе обычный — дырка в полу, накрытая тяжёлой деревянной крышкой с ручкой.
Вверху, на стене, есть небольшое оконце, типа форточки.
Внизу находится выгребная яма.
Стало немножко грустно. До появления первых унитазов в России ещё добрых полвека ждать, если не больше. И всё бы ничего, но как хорошо на них думалось…
В малой столовой — так гордо называлась небольшая комната рядом с кухней, меня уже дожидалась бабушка.
— Как ты вовремя. Как раз первые пирожки подошли. Тебе какие больше нравятся — с земляникой или с вишней?
— Лучше с земляникой, — выбрал я наименьшее из зол, так как вишня в этих краях сладость не набирает.
Кислятина такая, что косым можно глаза править с её помощью.
— Бабушка, а ты мне расскажешь, что почём в ваших краях? — задал я животрепещущий вопрос, и почти тут же, на ближайшем ко мне стуле, нарисовался Виктор Иванович, который одобрительно кивнул мне головой, давая понять, что вопрос я задал правильный.
— А что именно тебя интересует?
— Пожалуй, всё понемногу. Цена продуктов, изб, крепостных, кирпича, мебели и той же скотины с птицей.
— Сашенька, а тебе это для чего?
— Знание — сила! — торжественно произнёс я исторический лозунг, но затем немного сбавил пафос, — Знаешь, мне тут интересные вещи рассказывали, как люди на ровном месте деньги делают.
— Так кто делает-то — купцы, мещане, ну и прочий люд, — поджала бабушка губы.
— Ну, не скажи. Княгиня Долгорукова, та, что в девичестве Пашковой была, вот неплохо устроилась. Только в этом году уже четыре имения скупила и в прибыли осталась.
— Погоди. Она их перепродала?
— Имения нет, себе оставила, а вот часть крепостных продала, предварительно их рассортировав, согласно знаниям и навыкам.
— И кто же в тех имениях работать будет?
— Бабушка, а ты никогда не слышала, что средняя полоса России перенаселена. Земли мало, а людей много. Оттого и истощается землица, принося малые урожаи. Вот у тебя овёс сколько выхода даёт?
— Сам-три в хороший год бывает, — гордо подбоченилась бабушка, в ответ на что я лишь фыркнул, глядя на кислое лицо своего тульпа, — Я что-то смешное сказала?
— Нет, просто ты не сказала всей правды. Про годы недородов забыла упомянуть, — постарался я смягчить свой ответ, для чего и продолжил плести кружева, — Ты пойми, мне же детально надо всё знать, и в первую очередь, не про лучшие годы, а про подводные камни. Они куда опасней, чем небывалый урожай.
— Было несколько лет, когда один-два на овсе с трудом наскребали, — нехотя призналась бабушка, — Тогда скотины много порезали. До сих пор поголовье не восстановилось.
— Ладно, Бог с ним, с овсом, — решил сменить я тему, заметив, что старушка расстроилась, — Расскажи мне, сколько у вас продукты стоят.
— Месяц на месяц не приходится. Меняются же цены, — оживилась Мария Алексеевна, — Но чисто ради примера могу сказать, что рожь мы продаём по тридцать-сорок копеек за пуд. С яблоневого сада небольшой доход имеем. А впрочем, зачем я тебе это рассказываю. Сегодня к нам соседи в гости приедут, а завтра, как я доподлинно знаю, они собирались на ярмарку. Тут, недалеко. Она в Подкрестье в это воскресенье будет. Можешь сними ехать, а хочешь, я наш тарантас велю заложить. Как раз за день успеете туда и обратно скататься.
— Спасибо, бабушка. Я тебе вечером скажу, что решил. Ничего страшного не случится, если я к обеду опоздаю?
— Ты куда-то собрался?
— Хочу на природу посмотреть. Надоел мне угрюмый Петербург. Он давит на меня своей каменной мощью.
Мой ответ вызвал у Марии Алексеевны нешуточное удивление. До этого Александр не отличался страстью к прогулкам где-либо, кроме аллей парков и тротуаров проспектов и набережных.
— Но у меня ничего нет для тебя из одежды… — попыталась бабушка меня остановить.
— Я уже всё купил, и очень хорошего качества, — с трудом удержался я, чтобы не уточнить, что после покупок остался почти без денег.
Родители, они всегда такие родители. Сами всё решили, а нет бы подождать до конца месяца, когда я получу своё первое жалованье. Пятьдесят восемь рублей и тридцать три копейки, потраченные на одежду и обувь — не великие деньги, но к моим оставшимся тридцати четырём рублям они бы в самый раз пришлись.
Я быстро переоделся и вковался в ботинки, вполне сносно сумев намотать портянки. Пройти придётся много и в новой обуви, а хромать мне совсем не хочется. Мои ботинки далеко не берцы, хотя бы потому, что лишены протектора на подошве, но это было лучшее из того, что я нашёл.
Понятное дело, что природные красоты Михайловского меня не слишком интересовали. Зато попытаться найти колодец на наших вотчинных землях — это тема!
А если он подойдёт мне по своему уровню и специализации, то можно попробовать вырастить перл.
Надо сказать, что мои надежды на находку не лишены шансов. В конце концов Михайловское — это глушь, провинция и далёкий уголок страны, куда далеко не каждый из лозоходцев рискнёт забраться по своей воле.
