Другие грабли - Сергей Сергеевич Мусаниф

Я вообще отнюдь не противник технического прогресса, и ни за что не променял бы беспроводные наушники обратно на проводные, которые меньше чем за пятнадцать минут из кармана не вытащишь и в уши не вставишь, но во всем нужно знать меру, а любители самокатов ее явно не знали.

Одни рассекали по тротуарам, что только уворачивайся, а другие и вовсе выезжали на проезжую часть и разгоняли эту китайскую хрень до неприличных совершенно скоростей. Я как-то на МКАДе одного парня на моноколесе видел, так он вообще под сотку катил, и если и за это не давать премию Дарвина, то за что ее вообще давать?

Я доплелся до сквера, уселся на чуть влажную после дождя скамейку. Страну впереди ждали большие потрясения, и я не сомневался, что меня впереди тоже ждали большие потрясения, но здесь и сейчас картинка в целом была умиротворяющая, и я осторожно подумал, что все могло быть гораздо хуже.

Осторожно — потому что когда я о таком думаю, все обычно сразу же и становится гораздо хуже. Фигня в жизни Чапая — штука неотвратимая, и если бы я был религиозен, то мог бы подумать, что тот парень, который отвечает за мою судьбу, за что-то меня невзлюбил.

Народу в двадцать седьмой школе училось много, поэтому физруков там было целых два. Моего напарника звали Виктором, он был бывший спортсмен, занимавшийся тяжелой атлетикой, так что фигурой обладал кряжистой и массивной и издалека был немного похож на шкаф. Я нашел его в небольшой каптерке рядом со спортзалом, он сидел за единственным столом в комнате и читал газету «Советский спорт».

Дикое для меня, выходца из две тысячи девятнадцатого, зрелище. В наше-то время бумажных газет никто не читал, а новости люди узнавали из смартфонов.

— Ты, значит, новенький, да?

— Да, — сказал я. — Василий.

— Виктор, — мы пожали друг другу руки. — Провести короткую экскурсию или сам разберешься?

— Сам осмотрю, — сказал я.

— Нормально, — сказал он. — Спортсмен?

— Дзюдо, — сказал я.

— Нормально, — повторил он. — В школе раньше работал?

— Нет, — так-то, конечно, работал, и людей постарше тоже тренировал, но ему об этом знать совершенно необязательно. Опять же, у советской школы наверняка есть какая-нибудь специфика, которая отсутствовала в школах, мне современных.

— Ничего, привыкнешь, — сказал он. — Главное, не дай им себя сожрать.

— Насколько все плохо?

— Контингент у нас разный, — сказал Виктор. — Девятые, десятые классы… ну, есть там сложные ученики. Если будут проблемы, обращайся ко мне, помогу.

— Непременно, — пообещал я.

— И вот еще, — сказал он. — Как видишь, второй стол здесь поставить негде, так что не обессудь. Времени рассиживаться у нас, конечно, не так много, но если что, в общей учительской перекантуешься, лады?

— Нормально, — сказал я.

— Ну, тогда добро пожаловать, — сказал он. — Ты уже оформился?

— Да вроде как.

— Задач у нас сейчас, пока занятия не начались, как ты понимаешь, две. Подготовить учебные планы и инвентарь. С учебными планами я уже разобрался, можешь ознакомиться при желании, а инвентарь… Да что ему сделается? Все на месте, согласно инвентарной описи. Мячи прыгают, канаты висят, козел стоит и даже в раздевалках еще не воняет, потому что наконец-то проветрилось. Так что можешь смело догуливать последние летние деньки и выходить тридцать первого, когда мы тут к линейке все готовить будем. А если кто спросит, то я тебя прикрою.

— Спасибо, — сказал я. — Я пока тут осмотрюсь, а потом еще зайду, ладно?

— Конечно, — сказал он и снова углубился в газету.

Я прошелся по раздевалкам, и там действительно пока еще ничем не пахло. Впрочем, я знал, что это ненадолго. Начнется учебный год, через эти комнаты пройдут сотни разгоряченных подростков, и уже к концу первой недели в них установится своя, ни с чем не сравнимая атмосфера. В школе, где я преподавал до этого, были душевые комнаты, но только потому, что в школе был бассейн, и предварительная помывка перед ним являлась обязательной процедурой. Соответственно, когда занятий в бассейне не было, в душевые никого не пускали и они стояли запертыми.

Что точно никогда не меняется, так это спортзалы. Те же шведские стенки, те же баскетбольные корзины, те же свисающие с потолка и закрепленные на стене канаты, те же потертые маты, составленные в стопку в углу. На подоконнике лежал оранжевый баскетбольный мяч, почти новый. Я взял его в руки, несколько раз стукнул им по полу, надеясь, что это пробудит какие-то ассоциации с тем последним моим воспоминанием из предыдущей жизни, но нет, ничего.

Я бросил мяч в кольцо прямо оттуда, где стоял, из трехочковой зоны. Попал.

Значит, есть еще порох в пороховницах…

Со стороны входной двери послышались легкие аплодисменты. Я посмотрел туда и обнаружил молодую женщину. Она была молода, стройна, у нее была загорелая кожа и короткое, совершенно не подходящее учительнице летнее платье, которое можно надевать в школу только тогда, когда учебный год еще официально не начался.

— Хороший бросок, — сказала она.

— Умею, могу, практикую, — сказал я. — А вы из какого класса?

— Хорошая попытка, но нет, — сказала она. — Я здесь преподаю.

— Я теперь тоже, — сказал я.

Орать через весь зал было глупо, и я подошел к ней поближе. До моих ноздрей донесся легкий аромат духов. Что-то цветочное.

— Значит, вы — наш новый физрук?

— Виновен, — сказал я. — Василий.

— Ирина, — сказала она и протянула мне руку. У нее были изящные пальцы с аккуратными розовыми ноготками. Обручальное кольцо отсутствовало. — Преподаю английский и французский.

— Бон