Гражданская война - Влад Тарханов
— Там еще осталось? — спросил я раздраженно, указывая на джезву. Просил же Артузова без меня не приходить, мог же нарисоваться брат Боря, хотя, если он появился, значит, или что-то произошло, или абсолютно уверен, что брату сейчас не до визита.
— И тебе здравствуй, Миша. — как-то слишком жизнерадостно произнёс почти ночной посетитель. Но кофей мне в чашечку налил. Напиток был остывший, но бодрил, крепкий, точно не пожалел порошка закинуть… вот, вроде русский я человек, но с этим Артузовым во мне начинают прорываться черты провинциального еврея.
— Ну, будь здоров, сержант Петров! — как-то быть слишком любезным у меня сегодня не получалось.
— Ну, Миша, хватит тебе кукситься. Ты срочно нужен.
— Кому? Ему?
Артузов посмотрел на меня как на ребенка, типа отчего это чуть что так к Нему?
— Нет, Киров тебя хочет видеть.
— Так, когда? — я пытался привести мысли в порядок. Насколько я знал, Сергей Миронович был в курсе того, кто я и откуда.
— Сейчас.
— Вот прямо сейчас или у меня есть пара минут привести себя в порядок и что-то в рот кинуть?
— Двенадцать минут у тебя есть, а кофей я тебе свежий сварю, давай, чашку тебе так и быть, помою.
— Хорошо, Артур, сейчас.
В двенадцать минут я не уложился, но на пятнадцатой, дожевывая на ходу бутерброд, выскочил из квартиры. И ехать на Лубянку вроде как недалеко, но Артур нёсся, как на пожар. Неужели это из-за тех трёх минут, что я перетратил?
Глава пятая
Реактивный институт
Москва. Лубянка. Кабинет С. М. Кирова
1 декабря 1932 года
Этот кабинет был знаком мне по многим фильмам. В нём сидел Лаврентий Павлович Берия. Стол, портрет Сталина на стене, шкаф с документами, сейф. Убранство самое минималистическое, Киров не переваривал роскоши и считался только с функционалом мебели: тут должно быть только то, что необходимо для работы. На столе — идеальный порядок. Все папки закрыты, ни одной странички не видно — все документы убраны. Сам Сергей Миронович в военном кителе без каких-либо знаков на ней, даже орденов не носит, а у него их два — орден Ленина и Красного знамени. В кабинет вхожу не без трепета, всё-таки Личность, да, и как про него говорили: любимчик партии? Но природного обаяния и харизмы у него не отнять: как только заходишь, чувствуешь, как этот человек к себе располагает, интуитивно поддаёшься его очарованию.
— Ну, проходи, товарищ Кольцов, присаживайся! — встал со своего стула, говорит и протягивает руку, здороваемся.
— Ты с работы, перекусить успел? Или чаю, а? Тут у нас в буфете роскошные пирожки с капустой, будешь?
— Перекусить немножко успел, но от пирожка не откажусь!
— Молодец, Миша, не стесняешься. Это хорошо.
Буквально через две-три минуты в кабинет приносят пирожки и чай. Я заметил, что из руководства страны почти никто кофей не пьет, а вот чай — особенно чёрный, это да, традиционное тут питьё. А по вятских и говорить нечего, есть такое выражение «вятские водохлёбы» — очень в этих местах чаевничать любят, и делают это со знанием дела! До китайской чайной церемонии им далековато, но свой ритуал чаепития есть. У нас тут всё по-простому: стаканы в латунных подстаканниках, колотый сахар, пирожки и печенье в вазочках.
— Да и я с тобой перекушу, сегодня, Миша, времени на еду не было.
И я ему верю. С такой работой о еде вспоминаешь тогда, когда уже без сил валишься. Почаевничали. И у меня в желудке как-то устаканилось. Теперь и говорить можно.
— Значит так, Миша, смотри, в Германии Гитлеру капут, насколько я понял, такой ситуации, как приход к власти левой коалиции никто не ожидал. Мы хотим как можно быстрее наладить активное взаимодействие с новым правительством. Во всех областях, но — экономическое и военное — это в первую очередь. У нас задачи индустриализации страны никто не отменял. Конечно, золото и алмазы мы нашли, спасибо тебе за информацию. У нас теперь развязаны руки, мы имеем больше возможностей. Но сейчас надо попытаться спрогнозировать, что может произойти в ближайшее время, как изменения в Германии отразятся на общеевропейских делах. Прогноз нужен. Поэтому берись за работу — два твоих знакомых будут тебе материалы давать, все, что нужно через них запрашивай. Понимаю, время позднее. Поэтому тебе кабинет выделю, напиши, что тебе надо для начала, какие данные. Работать будешь у себя дома. На это время мы твоему брату оформим командировку в ту же Германию, пусть там пообщается с нашими немецкими товарищами, заодно подзаработает немного. Ну, а ты будешь в свободное от работы время…
— Задачу понял. Разрешите идти?
— Иди, работай, Миша, работай.
И когда я встал, он произнёс.
— Только погоди минутку. За твою работу в Германии тебя награждаем Орденом Красного Знамени. Вручаю! Сам понимаешь, носить его до особого распоряжения нельзя. Орден секретный. Придется подождать, пока не появится повод его легализовать: книгу там напишешь или от банды басмачей пулеметным огнем отобьёшься, мало ли что придумать можно. — пошутил Киров. Мне шутка про басмачей как-то не зашла.
— Кстати, мы тебе сегодня в квартире сейф поставили, небольшой, секретный, замаскирован как следует. Товарищ Артузов тебе его покажет и ключ даст.
— Служу трудовому народу! — выдавил из себя, несколько ошарашенный всем происходящим.
— Да, завтра Иосиф Виссарионович будет присутствовать на открытии Реактивного института, думаю, как корреспонденту «Правды», тебе, Михаил, посетить это мероприятие будет на пользу[6].
Москва. Лихачевское шоссе. Реактивный институт
2 декабря 1932 года
Иосиф Виссарионович Сталин на открытие РНИИ решил приехать лично. Идея собрать воедино ученых, занимающихся исследованием реактивного движения, висела в воздухе, за это ратовал арестованный товарищ Тухачевский. Конечно, то, что он арестованный — это плохо, но, если он вносил здравые идеи, так почему эти идеи должны быть отвергнуты? Но вот история этого института была известна, как известны те споры и скандалы, которые это научное учреждение компрометировали в глазах руководства. Научные работники люди увлекающиеся, а у государства нет денег, чтобы все их хотелки обязательным образом исполнять. В зале собрались многие специалисты, которые составят гордость советской науки. Вот только как бы им мозги на место вставить, особенно молодежи? И всё-таки, какие имена! Я просто обалдел от такого количества талантливейших людей на квадратный метр небольшого актового зала, в котором проводилось торжественное собрание. В президиуме
