Зотерианец: Зов Крови - Юрий Стерх
Как только дверь за ним закрылась, дед многозначительно посмотрел на меня.
— Время дорого, внук. Учись у парня.
Баба Фрося непроста
Сразу скажу, юрист с нотариусом отработали выше всяких похвал. На следующий день после покупки двух домов в Рыбачьем, они привезли к нам на яхту целую папку документов на подпись. А еще через день мы стали полноправными владельцами как всего хутора, так и прилегающей к нему территории. Не знаю, сколько это в гектарах, но от крайних домов было ровно шестьсот пятьдесят метров, как мы, впрочем, и заказывали. Еще метров сто и подошли бы вплотную к небольшому лесочку, через который пролегала грунтовая дорога, ведущая к нашему поселку.
Обошлось нам всё это, конечно, в копеечку. Аппетиты у местных чиновников были просто зверские, но дело того стоило.
С бабой Фросей вопрос покупки ее дома тоже решился довольно просто. Надо сказать, что произошло это при очень интересных обстоятельствах, открывающих нам загадочную личность этой бабульки совсем с другой стороны.
В тот день, когда оформляли покупку первых двух домов, она сама зазвала нас с дедом к себе на разговор. Вот с этого самого момента и началось такое, отчего мы с дедом резко поменяли свое отношение к ней.
Мы подошли к калитке бабы Фроси, я представил ей деда и, как договаривались с ним ранее, назвал его дядей. Она пристально посмотрела сначала на него, потом на меня.
— Дядя, говоришь? Ну-ну, и не стыдно вам старую бабку дурить-то?
Мы с дедом переглянулись.
— Ты лучше вот что мне скажи! Что такого ты ел, раз так хорошо сохранился? — обратилась она к нему, опираясь на калитку.
— Морковку, — ответил ей дед и рассмеялся.
Баба Фрося прыснула в кулак и тоже рассмеялась, но потом лицо ее резко посинело, она закашлялась и, схватившись за грудь, сплюнула на землю кровавую слюну.
— Вот же зараза-то! Кхе... Кхе… — баба Фрося посмотрела на нас красными из-за кашля глазами. — Наверное, помирать уже скоро...
— Может, лекарства какие надо? Мы мигом всё достанем, — посочувствовал я ей.
Мне тяжело было смотреть, как эта старушка мучается. Еще в мой первый приезд в Рыбачий я заметил нешуточные проблемы с ее здоровьем, и мне уже тогда захотелось как-то помочь. Может, это была обычная симпатия к пожилому человеку, а может быть, потому что она чем-то неуловимо напоминала мне тётю Тамару. Чем, понять пока не могу, но что-то такое было у них общее.
— Спасибо тебе, Коля, — ответила старушка, чуть отдышавшись. — Добрый ты, паря… Ничего мне не надо, без толку всё это. Я чувствую, до конца года этого не дожить мне. Всё нутро болит, — баба Фрося при этих словах легонько постучала себя кулаком по груди. — Да и карты меня не обманут, проверено это. А вот насчет дома есть разные мыслишки, заходите, погутарим.
Она открыла калитку и запустила нас во двор.
— Шарик-то мой опять цепь порвал и убежал, — с укором посмотрела на меня баба Фрося.
Я только пожал плечами.
— В дом не пойдем, от вас двоих там мне не продохнуть будет. Давайте, лучше во дворе присядем, на воздухе. Не хватает мне его что-то в последнее время…
Она повела нас на задний двор, где под навесом из толстой виноградной лозы стоял крепкий на вид деревянный стол и две такие же скамейки по обеим его сторонам. Крупные листья винограда давали неплохую тень, создавая южный колорит и своеобразный уют.
Кивнув нам на стол, старушка уселась на лавочку и предложила расположиться напротив нее. Баба Фрося несколько минут собиралась с мыслями, а затем начала свой рассказ.
— С дочкой-то своей, Наташей, я уже не общаюсь где-то лет так тридцать или около того. Сбежала она, то ли от меня, то ли от этих мест, непонятно.
Старушка обвела нас взглядом и продолжила, как бы оправдываясь:
— Других-то я вижу насквозь, а вот перед ней… ну… Ну как стена, и всё тут! Сколько ни пыталась до нее достучаться, не слышит она меня. И карты, помощники мои верные, тоже молчат. Даже когда внучок мой приезжает и дает мне трубку телефона, чтобы мы поговорили, она помолчит с минуту, а потом кладет трубку. Есть у меня подозрения из-за чего это так… Но это прошлое всё, уже не вернуть.
Бабулька, горько вздохнув, опустила глаза и задумалась о чём-то на минуту. Затем, чуть улыбнувшись, сказала:
— Зато вот Юрка, внучек мой — золотой парень! Сейчас в банке работает в Новороссийске, в каком-то там иностранном. Пару раз в месяц из города ко мне приезжает. Продукты везет, лекарства. Не бросает бабку-то! Вот скажи, мил человек, — она обратилась к деду, — приятно же, когда к тебе твой правнук так хорошо относится?
Дед удивленно посмотрел на бабу Фросю, потом с прищуром на меня и медленно кивнул.
— Вот и я о том же! — бабка усмехнулась и поправила узел косынки под подбородком. — Ладно, давайте к дому этому моему вернемся. Его я вам, конечно же, продам и, если мы сговоримся, то деньги перешлите внуку моему Юре… Вот сюда!
Старушка достала из кармана сложенный вчетверо листок, на котором ровным, совсем нестарушечьим почерком были написаны банковские реквизиты.
— А просьба такая у меня к вам — дайте дожить здесь и похороните нормально! Мне немного осталось, и я вам тут не помешаю.
Баба Фрося уставилась на нас в ожидании. Было в ее взгляде столько немой мольбы, что дед не выдержал.
— Хорошо! Принимается. А сколько вы хотите за свой дом?
— А сколько не жалко! — хитро посмотрела на нас старушка и улыбнулась.
Внуку мы, конечно, деньги перечислили на следующий же день и, прямо скажем, не поскупились. Бабка уж больно необычная — с Даром. Именно так — с большой буквы. Поговорили мы с ней совсем немного, но нам этого вполне хватило, чтобы единогласно прийти к выводу — к бабульке надо относиться куда серьезнее.
Мы с дедом предложили перевезти ее в Москву и подлечить там. Но она от лечения наотрез отказалась, мол, лекарства у нее все необходимые есть, да и уже идет ей девятый десяток, и что чувствует она свой скорый конец уже вот-вот. Опять же добавив при этом, что карты не обманешь, а они ей, в отличие от людей, никогда не врут. Но
