Пятнадцать ножевых. Том 3 - Алексей Викторович Вязовский
Поднялся на кафедру, подошел к аудитории, записался в журнал. Уже отходя в сторону, зацепился взглядом за расписание. Ого, дежурный препод — Пилипчук О.Г. Знал бы — не приезжал. Ну ее в болото, склочную бабу. Она хоть и не пишет больше кляуз, а всё равно, от такой особы хорошего ждать не стоит.
Пошел, почитал тему. В принципе, ничего сложного, ни тебе формул, ни списка всяких важных постановлений. Вот и Оксана Гавриловна пришла, гроссбух притащила, положила перед собой. Зыркнула на притихших студентов, начала вызывать по одному. В принципе, зверств никаких, я бы даже сказал, подход формальный. Задаст пару-тройку вопросов — и отпускает. Так я люблю. Возникла даже мысль предложить соседке подвезти ее домой.
То, что вызывает она не по порядку, я заметил только под конец. Записался я в середине, а вот уже Пилипчук опрашивает предпоследнюю участницу шоу. А студент Панов остается в гордом одиночестве. Что же, посмотрим.
— Давайте, Панов, что там у вас? — бесстрастно спросила она.
Подошел, сел у стола. И тут началось. Вопросы следовали один за другим. С текущей темы она играючи перешла на предыдущие. И ответы требовала развернутые. Наверное, с пол часа гоняла меня. Не могу сказать, что отвечал блестяще, но и не плавал особо.
— Я у вас отработку не принимаю, Панов. Вы показали неудовлетворительные знания, — выдала она вердикт.
— Хорошо, — сказал я, вставая. — Сдам другому преподавателю.
— Не сдадите! — радостно воскликнула Пилипчук. — Я запрещу кому бы то ни было принимать у вас. Будете ходить до зачетной недели! А потом... посмотрим. Надежда советской науки, — фыркнула она.
— Нет, не так будет, — спокойно сказал я. — Следующую отработку я буду сдавать письменно. Знаете, как на допросе у следователя? Вы пишете вопрос, я пишу ответ. И приглашу заведующего кафедрой. А еще лучше, я завтра с утра пойду к декану. Или сразу к ректору. И сообщу, что вы предвзято ко мне относитесь. А там посмотрим, кому я буду сдавать.
— Хамло! — рявкнула она, поднимаясь. — Быдло! Приехали тут, заправляете всюду! Я на этой кафедре тридцать два года! Я таких выскочек сотни видела! Квартиру он отхватил! Маааасквичом стал! Навоз с ботинок отчисти сначала!
Ой, тетенька, да тут тяжелый случай зависти и обидок! Скажите санитарам, чтобы вас привязали. Надо с этим заканчивать.
— А еще, Оксана Гавриловна, я завтра заодно пойду в прокуратуру и напишу на вас заявление о клевете и ложном доносе. Если вам так скучно, то походите к следователю, повеселитесь.
Как бы женщину не настигла сосудистая катастрофа. Раскраснелась, сейчас закипит. Но нет, дамочка оказалась крепка.
— Свободны, — Пилипчук что-то записала в журнал, показала мне. Ага, не решилась все-таки идти на обострение. Ну и правильно, целее будет.
* * *
Верный Санчо Панса ждал меня на выходе из аудитории.
— Ну как?
— Всё пучком. Извинялась.
— Пилипчук?
— Шутка юмора. Пойдем, что-нибудь заточим.
По дороге Давид начал рассказывать, как внезапно подсел на музыку “Queen”. Каюсь, это я ему подсунул кассету с “News of the World” и “The Game”. Теперь он прослушал всё, что только можно было найти и прямо сейчас пересказывал слухи о вложенном в конверт альбома “Jazz” плакате с кучей голых велосипедисток. Якобы в природе есть счастливчики, которые его видели.
— Андрюха, признайся, ходил же в Вене в магазин пластинок? Видел?
— Был такой плакат, втрое сгибается. Но его быстро изъяли. Теперь “Джаз” без иллюстрации к песне про толстозадых девчат.
— Жаль… Но группа крутая! Я на вкладыше к “Live Killers” видел фото солиста, Меркьюри, в крутой кожаной куртке и фуражке. Надо себе такие достать.
— Я бы не стал.
— Думаешь, мне не подойдет? Я и усы такие же отращу, вот увидишь, здорово будет!
— Давид, так на Западе одеваются геи. Ну, заднеприводные.
Давид выпучил глаза. Я вздохнул:
— Гомосексуалисты, понимаешь? Усы, короткая стрижка, кожаные штаны с такой же фуражкой, куртка с молниями. Напялил на себя такое, считай на лбу написал — люблю пацанов.
— Да иди ты! Хочешь сказать, что Фредди…
— Ага. Кстати, статья 121. УК РСФСР "Мужеложство".
— Не, не буду кожу носить! — Давид поежился
Народу в аптеке вроде и немного, но и в рецептурный отдел, и в готовые формы небольшие, но всё же очереди стояли. Возле нужного нам окошка вела осаду почтенных лет дама. Она держала в руке несколько старых упаковок от таблеток и требовала всё точно такое, только новое. Наверное, что-то из требуемого было с синими буковками, а не черными, потому что неправильные таблетки бабушку категорически не устраивали. За ней со страдающими лицами стояло еще пяток граждан.
Мы постояли пару минут, Похоже, это надолго. Глядя на таких деятелей, в существование энергетических вампиров верить начинаешь сразу и безоговорочно.
Ашхацава, видимо от скуки, начал паясничать, скрючился, пустил слюни, закатил глаза. Прям больной с ДЦП.
— Андрюса, аскорбинка, — засюсюкал он, ткнув пальцем в стекло. — Купись мне? — и подмигнул. Вот зараза, хоть бы предупредил.
— Если сдача останется, — ответил я засранцу.
— Хоцу, хоцу!
Я показал тайком абхазу кулак.
— Давайте пропустим инвалида!
— Пустите больного...
Очередь проявила сочувствие, бабу с таблетками оттерли, и она что-то ворчала в сторонке.
Изображая смущение, я произнес:
— Аскорбинку...и, — присмотрелся к молодой аппетитной аптекарше, добавил: — Шесть презервативов. По десять копеек.
И тут Давид выдал такое... Хоть стой, хоть падай!
— Сесть раз я не выдержу.
Я резко обернулся. Очередь стояла с отвисшими ртами и круглыми глазами. Даже скандальная баба замолчала. И что отвечать? Вот тут-то советский дзен меня накрыл. Целиком. Я постиг просветления, и вселенная дала мне ответ:
— Хочешь аскорбинку — выдержишь.
В оглушительным молчании я отсчитал деньги, мы забрали презики и витаминку, вышли из аптеки на улицу. И только там уже начали смеяться как сумасшедшие.
Глава 4
Когда обещаешь, то надо помнить. А то потом сюрприз будет.
Никого не трогал, приехал домой. Вышел из машины, запер дверцу. Возле самого подъезда вспомнил, что забыл на заднем сиденье пакет с хлебом, и вернулся назад. Нагнулся, и
