Ответный удар - Алекс Шу

Я быстро ополоснул руки, плеснул на лицо освежающей прохладной водой. Иван Дмитриевич заботливо подал полотенце и через минуту мы уже сидели за столом.

Дед дал мне сделать пару глотков чая, съесть бутерброд с колбасой и баранку, и попросил:

— А теперь рассказывай. Что за переворот упоминал Костя, как он погиб, и откуда ты обо всём знаешь. С самого начала, по порядку. Можешь не торопиться, пить чай, есть, я никуда не спешу.

У меня внутри как будто прорвало плотину. Поток слов хлынул полноводной рекой, растворяя чувство вины. Когда дед передавал письмо, предупредил: «Иван — наш резервный вариант. К нему обратишься только в самом крайнем случае. Человек — кремень, надежный и проверенный. Ты можешь на него во всем положиться. Никогда не предаст и поможет, чем сможет. Сам погибнет, а тебя выручит. Такой человек. Но учти, в силу своего прошлого, он ложь распознает моментально. И тогда просто не будет тебе верить, со всеми вытекающими из этого последствиями. Даже если ты о чём-то захочешь умолчать, почувствует сразу. Не будет между вами доверия — не будет полноценной помощи. Так что, если вам придется разговаривать, будь с ним, максимально искренним».

Иван Дмитриевич слушал меня с каменным лицом, не показывая эмоций. Только в глазах горели злые огоньки и периодически вздувались желваки на челюсти.

Когда я закончил, он долго молчал. Потом вздохнул:

— У меня очень много вопросов появилось. Но я тебе их завтра утром задам. Хочу все как следует обдумать и осмыслить. Страшные ты вещи рассказываешь, Леша. Звучит как чертовщина какая-то. Другой бы не поверил. А я в деревне родился и всякое видел. И бабка тут одна жила, к ней со всей области бегали. Ворожила, предсказывала будущее, зелья приворотные варила. Не знаю, какая она предсказательница, но кое-что умела. Мне зуб больной заговорила. Пошептала и боль сразу прошла. Как будто и не было. А иной раз взглянет так, жутко делается. Хочется бежать без оглядки. И вот сейчас, твой рассказ разум не воспринимает, а сердце и глаза подсказывают — не врешь ты. Да и я что-то подобное предполагал. Так Косте и сказал после XX съезда, когда Хозяина преступником объявили и из мавзолея вынесли — «это начало конца». Никитка думал, что репутацию Сталина уничтожит, а себя возвысит. Ан нет. Он как был тупым засранцем с манией величия, таким и остался. Чуть страну не угробил. Пришлось силком от власти отдирать. Но самое страшное эта мразь сделала. Доверие подорвала, сомнение в душах зародила. Кому верить, если Сталин, выигравший войну, построивший и восстановивший страну, после смерти был объявлен кровавым убийцей и тираном? Люди же, они, как глина, что им рассказывают, тому и верят. Не все, правда, а большинство. Привыкли так.

— Я ваше мнение полностью разделяю, Иван Дмитриевич, — улыбнулся я, — Но вот что интересно. Вы же при Сталине тоже пострадали. Если бы Абакумов не был человеком со стальной волей и сломался бы под пытками, вы все тоже под нож пошли. И вас прессовали следователи при аресте. А вы Иосифа Виссарионовича защищаете. Почему? Ответ я знаю. Просто хочу услышать его от вас.

— Раз знаешь ответ, изложи, — хитро прищурился Березин. — А я послушаю.

— Да потому, что вы видели, что большевики делали для народа. Как страну восстанавливали, промышленность поднимали, клубы и библиотеки строили, больницы и поликлиники возводили. Образование давали, старались всех хлебом и работой обеспечить. Народ в своей массе, нормально жить стал только при большевиках. А эти разборки и репрессии. Были они, чего греха таить. Но большую часть «репрессированных» арестовывали по делу. Время было такое, страшное, кровавое. И внешние враги пытались уничтожить страну, и внутренних, после Гражданской, немало осталось. И миллионы доносов с самыми жуткими обвинениями написал не лично товарищ Сталин.

— Всё правильно говоришь, Алексей, — кивнул Иван Дмитриевич. — Я после войны одно дело расследовал. О нем подробно рассказывать не буду, подписку о неразглашении давал. Другое сказать хочу. В процессе расследования залез в архивы и начал копаться в дореволюционных документах. Надо сказать интересно мне стало, захотелось почитать свидетельства современников о Царской России. Сейчас все эти белоэмигранты в Европах и Америках, рубаху на себе рвут «ах, какую страну потеряли». А что было на самом деле? Я смотрел отчёты общества Русских врачей имени Пирогова. Детская смертность в России была одной из самых высоких в мире. Крестьянки рожали детей десятками, и до совершеннолетия доживала, в лучшем случае, только половина из них. С 1867-го по 1881-ый год включительно, только в Европейской части Российской Империи умерло 50 миллионов младенцев. Это, не считая Финляндии и Сибири. По этим регионам статистика в архивах отсутствовала. В любой европейской стране число детских смертей было на порядок меньше. Сумасшедшие данные о детской смертности подтверждаются книгой учёного-библиографа Рубакина «Россия в Цифрах», выпущенной в 1912 году. И материалами статистика Новосельцева. Последний в своей статье 1916 года утверждал, что детская смертность в Империи на каждую сотню родившихся детей доходила до 27 %.

А взрослые тоже массово умирали. От разнообразных инфекционных болезней и эпидемий. От холеры в начале века ежегодно погибали десятки, а иногда и сотни тысяч крестьян. Происходило это потому, что они питались очень скудно, периодически голодали, жили в антисанитарных условиях. И врачебной помощи не получали. Очень часто на 50–60 тысяч населения был один земский врач, который просто физически не мог всех обслужить, да и был занят лечением состоятельных пациентов. А у бедных денег на медиков не было. Рабочие жили в трущобах. Работали в скотских условиях, что называется «от зари до зари». Не все и не всегда, но большинство. Активно использовался низкооплачиваемый детский труд. И многие обитатели трущоб приобщались к водке с раннего детского возраста.

Что самое интересное, Россия активно экспортировала пшеницу, продавая её за золото, а крестьяне в селах, которые её выращивали, голодали из-за отсутствия хлеба. При этом процветала коррупция, огромные деньги тратились на прихоти монаршей семьи и их окружения. В результате страна жила не по средствам и залезала в огромные долги. Александр Дмитриевич Нечволодов — потомственный военный и дворянин, написал трактат, опубликованный в