Анатолий Лернер - На перекрёстке судьбы. Вторая книга романа «Завет нового времени»
Были и мудрые правители, такие, как Кейнан, Маалель, Йеред. Они были могущественными, но их поколения были растленны. Исключением из своего поколения был и Ханох. Он долгое время жил отшельником, совершенствуя свой дух вдали от городов и людей. Но однажды, двуногие с обезьяньими мордами набросились на него, и тогда, чтобы защитить Ханоха, с Неба спустились огнедышащие кони, и праведника живым увезли в Небесный Сад. В своём поколении, Ноах12 оказался единственным, на чьей праведности держался мир. Поэтому, когда А-Шем решил уничтожить всех людей в наказание за их преступления, он сообщил об этом ему.
– Я сотворил мир со всем, что в нём есть, ради человека, а теперь Я стыжусь этого и постараюсь смыть свой стыд. Пусть Потоп уничтожит весь человеческий род, а с ним смоет почву, по которой ходил человек, и погрузит самые высокие горы на глубину в три тфахим.13
А-Шем повелел Ноаху сделать ковчег из дерева гофер, чтобы он состоял из трёх этажей: нижний – для гадов земных, средний – для животных, а верхний для семьи его.
– Пусть он состоит из совершенно отдельных клетей, – наставлял А-Шем Ноаха. – Покрой ковчег изнутри и снаружи смолою. Ступай на реку Пишон и возьми там драгоценных камней, что будут освещать ковчег. Я хочу, чтоб ты знал, что Потоп уничтожит всех тварей живых, но ты войдешь в ковчег с теми тварями, что я укажу, и будешь жить в нём, заботясь о них. Ты и твои сыновья, твоя жена и жены твоих сыновей. Завет будет охранять тебя, так что нечестивцы из твоего поколения не смогут причинить тебе никакого вреда, несмотря на всю свою силу, и не смогут помешать тебе войти в ковчег.
Ноах не стал просить А-Шема о милости ко всему миру. Вместо этого он приступил к постройке ковчега, который должен был стать ежедневным предупреждением о приближающемся Потопе за грехи людей. И так, все 120 лет, пока велось его строительство.
А-Шем очень подробно объяснил Ноаху всё: то, как следует посадить деревья, и когда их следует сажать, чтобы они выросли до нужных размеров и в нужный срок. А-Шем поведал праведнику, как растить деревья, чтобы они не нуждались в дополнительной обработке. Это было не единственное чудо, которое можно было видеть своими глазами. Время строительства ковчега изобиловало чудесами. Они привлекали любопытных. Множество бездельников посетило строительство невиданного доселе сооружения. И чем дальше, тем ковчег сильней привлекал к себе внимание любопытных, и каждый желал получить ответ: что же это за штука такая? И зачем она строится тут, так далеко от моря? Но каждый раз, когда в ответ на свои вопросы люди слышали, что Потоп приближается за грехи человеческие, они смеялись, называли Ноаха сумасшедшим, и даже, проклинали его. А он призывал их остановиться и опомниться, задуматься и что-то постараться понять, а поняв – покаяться.
Из года в год строя ковчег, ежедневным своим трудом исполнял Ноах заповедь А-Шема. И всё сильнее очищалась его душа. И всё большая пропасть непонимания и ненависти отделяла его от остающегося в прошлом поколения.
– Ты должен спастись, ибо Я выбрал тебя в праотцы всех грядущих поколений. Но чтобы ангел Смерти не спутал тебя с прочими, скроешься в ковчеге с первыми каплями дождя, и не показывайся всё время, пока тот будет опустошать мир, – сказал А-Шем Ноаху, и удалился, чтобы в Своей великой скорби оплакать неразумное человечество.
И за семь дней до начала Потопа, изменил А-Шем законы природы. Теперь солнце всходило на западе, а садилось на востоке, и люди погрузились во всеобщий хаос.
– Продолжим позже, – сказал Давид, едва на дороге показался волк свирепого вида.
Сон о Шахаре и ханукальном чуде
– Зэев14, – позвал Давид и ханаанская овчарка с разбойничьим именем, унаследованным вместе с внешностью своего дикого родственника, приветливо помахала хвостом. Пёс подбежал к Давиду и дружески потёрся о его ногу. Лизнув Ребекку в лицо, Зэев немедленно пересчитал ослов, и улёгся в тени, рядом с входом в пещеру.
Ребекка с удовольствием растянулась на соломе рядом с Зэевом, и засмотрелась на синюю полоску Моря соли. Мысли о Йешуа вернулись, а сердечко щемило, и беспокойно просилось наружу.
«Если это любовь, – думала Ребекка, – то, как же сильно она отличается от чувства, которые дарила ей уютная и безопасная любовь дедушки. Так зачем мои мысли снова и снова обращаются к юному князю, дедушкиному ученику, писцу Йешуа? Зачем мне нужно ещё раз увидеть его глаза?»
Точно прочитав её мысли, дедушка Давид произнёс, присаживаясь рядом:
– Соединение пар – непростое дело для Всевышнего. Случается, что женщина может быть предназначена Небесами одному, а достаётся другому. И тогда кому-то надо приложить усилия, чтобы Небеса исправили ошибку.
– Значит, дедушка, за любовь стоит бороться?
– Обязательно! Никаким законам любовь не подчиняется. И нет в этом созвездий у сыновей Израиля.
Давид ушёл готовиться к походу, а Ребекка обдумывала его слова.
*******
Пещера была просторной и прохладной. В её верхней части был колумбарий, где жили своей жизнью голуби, которым дед каждый раз подсыпал корма из холщового мешка и наливал глиняным черепком воду из дождевой бочки. Для этого он поднимался по приставной лестнице, которую откуда-то приносил и каждый раз, спускаясь, убирал неизвестно куда. Ребекка сидела рядом, на свежем настиле из соломы, пахнущей разнотравьем, и глядела вдаль, на бирюзовую полоску Моря соли, вспоминая то, как они с дедушкой, в канун праздника Светлой Хануки15 заглянули в кузнечную лавку.
*******
Ветер утих и под вечер, прошёл весёлый зимний дождик. Он прибил пыль на дороге, городской площади, в крепости и на крышах каменных домов, покрытых оранжевой черепицей. Дождь освежил воздух, наполнив его лёгким привкусом ожидаемого чуда.
На улице, перед входом в кузнечную лавку, сыновья Давида с друзьями сооружали тяжёлую ханукию16, похожую на менору из Первого Храма, а их дети, двоюродные братья Ребекки, тут же, под навесом лавки, азартно вертели деревянные волчки. Мальчишки обыгрывали друг дружку, расплачиваясь сладостями и сдобой. Не прерывая игры, они весело ответили на приветствие Ребекки и деда.
Маленький Шахар, уже проиграл все сладости и утратил интерес к игре, и теперь был рад хорошему поводу покинуть компанию. При виде Ребекки, он радостно устремился к ней.
– Идём к сёстрам, Ребекка, – сказал он, беря её за руку, уводя от мальчишек. – Девочки загадывают сокровенные желания! – шёпотом сообщил он.
– У тебя тоже есть сокровенное желание? – поинтересовалась Ребекка.
– Есть! – серьёзно, ответил Шахар.
– И ты хочешь, чтобы оно сбылось? – Ребекка присела, заглядывая в его глаза.
– Очень! – решительно ответил ребёнок. Шахар хотел ещё что-то сказать, но передумал, и только робко, боясь отказа, спросил: – Можно я с тобой?
– Конечно можно! – улыбнулась Ребекка, и они вошли в лавку, из которой перешли в жилую часть строения, где царила особая предпраздничная суета. Эта часть лавки теперь целиком принадлежала внукам Давида, от дочери Нехамы, погибшей вместе с мужем Игалем на пожаре. Отгороженный угол, принадлежал старикам Игаля – Захаве и хромому Хаиму. Всё лето угол пустовал, потому что Захава и Хаим предпочитали спать на открытом воздухе, в гамаках, под лёгким навесом, рядом со стеной кузницы. И только с приходом благословенных дождей, Захава перебралась в дом к детям, а Хаим так и остался в закутке под шатром, рядом с тёплой стеной кузницы, у маленького окошка. Через это окошко Хаим смотрел на пламя огня, повелевающего железу изменять свои свойства. Он видел, как металл становился жидким и, как снова застывал, обретя очертания мечей, кинжалов, пик и наконечников для стрел, которых так не хватало в столь трудное и опасное время. Иногда он позволял и внукам заглянуть через окошко внутрь кузницы. После этого, перебивая друг друга, мальчишки с восторгом рассказывали о железных искрах, которые высекали тяжёлые молоты и о жидкой стали, принимающей форму чего угодно.
Иногда Хаим и сам навещал кузницу, где на столешнице, усыпанной мелким песком, тонким прутиком выводил рисунки кузнечной вязи, которые так ценил и использовал в работе Давид. Но это случалось всё реже, и Хаим просто смотрел на огонь.
Сейчас же, хромой Хаим с женой Захавой и другими взрослыми большой и дружной семьи Давида, были заняты приготовлениями к празднику, и дети были предоставлены сами себе. На жилой половине, разгороженной войлочной ширмой, сёстры Ребекки зажгли масляные лампадки, а на каменном подоконнике прорубленного в стене окна, поставили светильник с девятью лампадками – праздничную ханукию. На расчищенном для беспрепятственного вращения волчков полу, они запускали свои волчки, загадав самые важные – девчоночьи желания.
