Вячеслав Сизов - Мы из Бреста. Бессмертный гарнизон
В «Москве», насколько помню, тоже размещали иностранцев. Но все — таки не очень много и в основном размещают наших местных: руководителей производств, депутатов, известных лиц, приглашенных в Кремль. Но запрета на размещение иных лиц нет. Так что можно попробовать, ну а не получится искать другую. Только обязательно нужно будет взять такси, чтобы не обивать ноги в поисках…
… Валя где-то задерживалась… Но это даже хорошо. Можно все сложить в чемодан. Я успел сделать все задуманное до прихода Вали. Она вернулась посвежевшая.
— Уже собрался? Молодец. Иди, пока там никого нет. А я тут приберу все…
— Уже убежал…
Вернувшись, застал Валю полностью одетой и похорошевшей. Столик и постель были убраны. На столе стоял горячий чай. А сама Валя листала мою тетрадь.
— Садись пить чай. Скоро Москва. Ты там бывал? Есть где остановиться?
— Нет, еще не бывал. Но, очень хорошо ее знаю, вернее историю ее улиц.
— Понятно все с тобой. Теоретик значит…Тогда так, давай я тебе запишу адрес и телефон моей сестры Кати. Если будет нужно — без стеснения приезжай туда. И еще вот тебе мой Тамбовский адрес и телефон, думаю обязательно найдемся. Ты не передумал насчет издания стихов?
— Нет, конечно. Но думаю это будет трудно. И не скоро. Кому сейчас интересна лирика. Где-то читал, что сейчас требуется поэзия, зовущая на подвиги, а не лирика, воспевающая романтические чувства.
— Что верно, то верно. Об этом действительно писали в газетах. Подвиг — это великолепно и нужно. Но чувства людей никто не отменял. Они влюбляются, любят, изменяют, ненавидят. И выражают это в том числе и в поэзии. Конечно у издательств есть тематические планы, которые они не любит нарушать. Но попытаться все же стоит. У меня есть очень хорошие знакомые из членов редколлегии центральных изданий и Союза писателей. Думаю, они мне не откажут в помощи в продвижении твоих стихов. Им безусловно они понравятся, поверь мне. Я их очень хорошо знаю. Они люди своеобразные, но прекрасное почувствуют сразу. А в твоих стихах оно есть. Так что тебя ждет успех и признание. Кстати, тебе будет положен гонорар за издание. Так что можешь готовить кошелек.
— Спасибо, Валя. Зато, что обо мне заботишься. Право не знаю стоит ли. Кому все это надо? А кошелек, что его готовить? И что делить шкуру неубитого медведя. Вопрос не решен. Ну а если решится, то тогда и буду думать о гонораре. Да и какие там деньги? Так мелочь.
— Ты не прав. Деньги вполне приличные. Поверь мне. Некоторые авторы совсем неплохо на них живут. Во всяком случае не бедствуют и на хлеб с маслом хватает.
— Ну, я же не «некоторые». Так начинающий. Никому не известный парень в военной форме. Деньги не помешают. Знаешь, давай о гонораре потом поговорим. Когда будет все ясно относительно издания. Как обоснуюсь в части я тебе напишу.
— Все с чего-нибудь начинали и были никому не известными. Но выбились. А с твоим талантом, тебя ждет большое будущее. Главное не отчаиваться. Не получится издать в Москве, опубликуем в Тамбове или Воронеже. Я тебя не оставлю на полпути. Договорились?
— Конечно договорились. Будешь моим представителем и распорядителем. Я не собираюсь бросать писать. Тогда и ты не забудь нашей договоренности!
— Ну что ты, я все отлично помню! Особенно то, что было ночью. Ты был прекрасен и очарователен! Но сейчас больше не приставай. Не успеем собраться… Жаль, что так быстро заканчивается наше приключение… Даже грустно… Лучше спой… Я специально гитару не стала убирать…
Мне ничего не оставалось как взять гитару:
О, пощади. Зачем безумства ласка слов.Зачем сей взгляд, зачем сей вздох глубокий.Зачем скользит не бережно покровС плеч белых и груди высокойО, пощади. Я гибну без того.Я замираю, я немею,При легком шорохе прихода твоегоЯ звуку слов твоих внимая, цепенею.Но ты вошла, и дрожь любви.И смерть и жизнь, и бешенство желанья.Бегут, бегут, по вспыхнувшей кровиИ разрывается дыханье.С тобой летят, летят, летят часы.Язык безмолвствует, одни мечты и грезы.И мука сладкая, и восхищенья слезы.И взор впился в твои красы как жадная пчела в листок цветущей розы.О пощади! О пощади! О пощади…
— Это тоже твои?
— Нет, это стихи Дениса Давыдова, называется «О пощади!».
— Спой что — нибудь свое? — попросила Валя.
— Свое? Ну если только вот это:
Ты меня на рассвете разбудишьПроводить необутая выйдешьТы меня никогда не забудешьТы меня никогда не увидишьЗаслонивши тебя от простудыЯ подумаю: «Боже, Всевышний»Я тебя никогда не забудуЯ тебя никогда не увижуНе мигают, слезятся от ветраБезнадежные карие вишниВозвращаться — плохая приметаЯ тебя никогда не увижуИ качнутся бессмысленной высьюПара фраз залетевших отсюдаЯ тебя никогда не увижуЯ тебя никогда не забудуИ качнутся бессмысленной высьюПара фраз залетевших отсюдаЯ тебя никогда не увижуЯ тебя никогда не забудуЯ знаю, чем скорее уедешьТем мы скорее вечно будем вместе.Как не хочу, чтоб уезжалКак я хочу, чтоб ты скорее уехалМне кажется, что я тебя теряюИ качнутся бессмысленной высьюПара фраз залетевших отсюдаЯ тебя никогда не увижуЯ тебя никогда не забудуЯ тебя никогда не увижуЯ тебя никогда не забуду.
— Спасибо, ты молодец… — с грустью в голосе сказала Валя. — Лучшего ты исполнить и не мог. Как все это правильно и высоко. Не хочется с тобой расставаться. За эту ночь мы стали близкими людьми…
— Осознание того, что чудесное было рядом с нами, приходит слишком поздно, — перефразировал я Александра Блока. — А расставаться действительно тяжело… Останется память о чудесном времени… Когда-то Омар Хайям правильно сказал: «Меняем реки, страны, города… Иные двери… Новые года… А никуда нам от себя не деться, А если деться — только в никуда…»
И мы надолго замолчали. Уйдя каждый в себя в свои мысли…
Поезд по расписанию прибывал на Саратовский (ныне Павелецкий) вокзал. Открыв двери купе, через окно внимательно смотрел на надвигающийся город, стараясь найти знакомые с детства места. И не узнавал их. Сколько раз вот так подъезжал к городу, который любил и ненавидел одновременно. Сколько сил и нервов он забрал у меня в свое время. Прожив длительное время в нем, узнал его изнутри, бродя по таким закоулкам, в которых нормальному человеку делать не чего. Особенно в окрестностях Павелецкого.
Город сильно отличался от того, что знал. Не было домов, что построили после войны. Стояли еще не снесенные дома «шанхая». Тем не менее город рос. Везде виделись следы стройки. Двигались краны, вознося на стоящиеся этажи кирпич и другой стройматериал. Двигались по своим делам грузовики и самосвалы. Народ стоял на остановках общественного транспорта…
Наконец, дав гудок и стукнув буферами поезд остановился. В коридор стали выходить и выносить свои вещи из купе пассажиры, спешащие поскорее покинуть вагон. Мы не стали толпиться и остались ждать, когда поток схлынет и можно будет спокойно, без толкотни, выйти. Наконец количество пассажиров в тамбуре уменьшилось. Взяв в руки багаж, мы покинули наше гостеприимное купе.
Пропустив вперед оставшихся пассажиров, попрощались с проводниками и вышли на залитый утренним солнцем перрон. Большинство прибывших плотной группой двигалось к зданию вокзала. Мы присоединились к ним.
По перрону, навстречу прибывшим, вдоль поезда, в нашу сторону быстро шла женщина с букетом цветов в руках. Любой бы опознал в ней Валину сестру, так они были похожи. Увидев Валю, она радостно замахала свободной рукой, привлекая к себе внимание. Валя тоже помахала в ответ. Мы двинулись на встречу друг-другу. Женщины обнялись и расцеловались.
— Здравствуй, Катенька! Ты прекрасно выглядишь! А где мой любимый племянник? Я ему тут подарок привезла, а его нет!
— Здравствуй! Здесь он, ждет в такси. А что ты одна? Почему без мужа? Кто этот молодой человек?
— Прости, пожалуйста, я совсем забыла вас познакомить. — повернувшись ко мне, церемонно сказала Валя. — Знакомьтесь — это Катя, моя старшая сестра. А это мой попутчик — лейтенант Владимир Седов. Будущий маршал и звезда науки, историк, искусствовед, поэт — песенник… Поверь мне. Знала бы ты, Катя, какие он мне читал стихи и пел романсы… Но очень скромный, как я его не пытала, так и не признался, что они его собственного сочинения. Очень хорошие… Кое-что я успела записать, так что потом дам прочитать… Тебе он бы был очень интересен…
— Приятно познакомиться, — сказал я — Не верьте. Обо мне так много и так хорошо никогда не говорили. Это все не совсем правда…
