Роберт Хайнлайн - Дверь в лето

Дэниель Бун Дэвис.»

Все это я написал прямо на прилавке аптеки, при этом в ухо мне орал динамик. Но получилось четко и недвусмысленно. Я мог быть уверен, что Рикки получит все мои деньги, если со мной что-нибудь случится, и что ни Майлз, ни Белла не смогут их отнять.

Если же все обойдется, я при первой же встрече попрошу вернуть мне конверт. Я не стал делать на сертификате передаточную надпись, мое «завещание» и без того было достаточно ясным. И сертификат, и «завещание» я вложил в маленький конверт, а его вместе с письмом для Рикки засунул в большой. Потом написал на нем адрес лагеря, наклеил марку и бросил в ящик у входа в аптеку. Все это заняло у меня минут сорок. Забравшись в машину, я заметно повеселел, мое настроение улучшилось… не только от того, что я обезопасил свои сбережения, но и потому, что наконец разобрался во всех своих проблемах.

Не то, чтобы разобрался совсем, но, по крайней мере, решил смотреть им в лицо, а не убегать и не играть в Рипа ван Винкля[7]… надеясь, что все утрясется само собой. Конечно же, я хотел увидеть двухтысячный год и обязательно увижу его… когда мне будет лет шестьдесят. Надеюсь, я и тогда еще буду свистеть вслед каждой красотке. Не стоит торопиться, перескакивая в следующее поколение в анабиозной камере. Это ненормально – увидеть результат, не увидев самого действия. До тех пор у меня было целых тридцать лет, и я наделся прожить все их так, чтобы в двухтысячном году можно было с удовлетворением оглянуться назад.

Сначала я намеревался дать бой Майлзу и Белле. Может, я проиграю, но неприятностей им понаделаю. Так мой Пит, приходя домой изодранный в клочья, все же торжествующе выл, словно говоря:

– Посмотрели бы вы на моего врага!

От встречи с Майлзом я не ждал особых результатов. Это будет, так сказать, официальным объявлением войны. Во всяком случае, сегодня спать Майлзу не придется… а он может, если захочет, разбудить и Беллу.

3

Подъезжая к дому Майлза, я уже весело насвистывал. Меня больше не беспокоила драгоценная парочка – мои бывшие компаньоны. Кроме того, на последних пятнадцати милях я придумал два новых прибора, и каждый из них мог меня озолотить. Во-первых, чертежная машина, наподобие пишущей. Несомненно, ей будет рад каждый из пятидесяти тысяч инженеров, живущих в Соединенных Штатах. Дни и ночи они горбятся над ненавистными чертежами. От этого у них портятся характер и зрение. И не то, чтобы они не любили проектировать – просто эта работа нудна и трудна чисто физически.

Моя штуковина позволит им восседать в удобном мягком кресле, перебирая клавиши – а уж машина сработает чертеж на кульмане. Нажимаете клавишу – и на ватмане появляется горизонтальная линия, нажимаете другую – и связываете ее с вертикальной, нажимаете несколько раз – и перед вами частокол линий или чего угодно.

Нет невозможного в том, чтобы за отдельную плату добавить еще один кульман – это позволит архитектору проектировать в изометрии (единственно путный способ проектирования) или в перспективе, даже не глядя на чертеж. А почему бы не заставить машину снимать планы этажей и разрезы прямо в изометрии?

Главная прелесть такого прибора в том, что его можно почти целиком собрать из стандартных деталей, которых полно в универмагах и магазинах радиотоваров. Исключая панель управления, конечно, хотя я был уверен, что вместо нее можно приспособить обыкновенную пишущую машинку, заменив литеры и обозначения на клавишах. На создание простейшей модели хватило бы и месяца. И еще полтора, чтобы довести модель до кондиции.

Попутно с этим меня осенила восхитительная идея. А именно – как угробить бедного старого «Фрэнка». Я знал это, как никто другой, даже если бы этот другой изучал его целый год. Он был задуман как помощник по хозяйству, и все думали о нем только в этом качестве. У него были ограничения, были недочеты, не отраженные в моих записях. Для новой задумки мне снова нужны были лампы Фрезена, и здесь Майлз не мог мне помешать. Их свободно продавали всем желающим.

Чертежная машина подождет, мне захотелось создать автомат с неограниченными возможностями, который делал бы абсолютно все, что делает человек.

Нет, я все-таки сначала построю чертежную машину, а уж потом, с ее помощью, начну проектировать «Пита-Протея».

– Как тебе это понравится, Пит? Твоим именем я хочу назвать первого настоящего робота!

– Мррр?

– Не волнуйся, это большая честь.

Имея за плечами опыт создания «Фрэнка», я мог спроектировать Пита быстро и, если использовать чертежную машину, чисто. Он будет убийцей, демоном-пожирателем. Он вышибет «Фрэнка» с рынка, прежде чем тот поступит в продажу. Он разорит Майлза и Беллу, и они приползут ко мне на коленях, умоляя вернуться. Кто же режет гусыню, несущую золотые яйца?

В окнах у Майлза горел свет. Неподалеку стоял автомобиль. Я поставил свою машину впереди него и сказал Питу:

– Тебе лучше остаться здесь. Если кто-нибудь попытается угнать машину, стреляй после третьего предупреждения.

– Ноооу!

– Если хочешь идти со мной, полезай в саквояж.

Пит прыгнул в саквояж.

Майлз впустил меня в дом. От рукопожатий мы воздержались. Он провел меня в одну из комнат и предложил стул.

Белла была тут как тут. Хотя я и не ожидал ее увидеть, однако ничуть не удивился. Я смотрел на нее и усмехался.

– Какая чудесная встреча? Неужели ты приехала из Мохаува только для того, чтобы поболтать со старым Дэном?

Я бываю ужасно галантным, когда захочу.

Белла нахмурилась.

– Не паясничай, Дэн. Говори, с чем пришел, если у тебя есть, что сказать, и проваливай.

– Не торопи меня. Я пришел поговорить с моим бывшим компаньоном… и моей бывшей невестой. Насчет моего бывшего бизнеса.

– Постой, Дэн, – примирительно сказал Майлз. – Не становись в позу. Мы это сделали для твоей же пользы… и ты, если захочешь, можешь вернуться в любой момент. Я буду рад заполучить тебя обратно в нашу фирму.

– Для моей же пользы, вот как? Что-то в этом роде говорят конокраду перед тем, как повесить его. А что скажет Белла? Могу я вернуться?

Она закусила губу, потом ответила:

– Конечно, если так говорит Майлз.

– Как это мило. Совсем недавно ты пела по-другому: «Конечно, если так говорит Дэн». Но все меняется. Такова жизнь. Не вернусь я к вам, не бойся. Слово чести. Я пришел к вам, чтобы узнать кое-что.

Майлз и Белла переглянулись.

– Что? – спросила она.

– Ну, для начала, кто из вас придумал это мошенничество? Или вы думали вместе, на пару?

– Это нехорошее слово, Дэн, – медленно проговорил Майлз. – Оно мне совсем не нравится.

– О, простите, но я предпочитаю быть искренним. Если уж слово нехорошее, то действие в десять раз хуже. Я имею в виду подделку контракта и фальсификацию передаточных надписей на патентах – это серьезные преступления, Майлз, они подлежат юрисдикции Федерального Суда. Думаю, скоро ты увидишь небо в крупную клетку. Вот только не знаю, надолго ли. Ну, ничего, в ФБР меня просветят на этот счет. Завтра, – добавил я, заметив их испуг.

– Дэн, неужели ты настолько глуп, чтобы поднимать бучу вокруг этого?

– Бучу?! Да я ударю по вам со всех сторон, по всем статьям, гражданским и уголовным. Вам придется ох как несладко… если вы не согласитесь сделать кое-что. Я ведь еще не сказал о третьем вашем преступлении – краже моих записей и чертежей «Фрэнка»… а также действующей модели… Или вы готовы уплатить мне за детали, если я представлю вам опись?

– Кража? Какой вздор! – огрызнулась Белла. – Ты работал на фирму.

– Ну да? Я делал его по ночам. И я никогда не был служащим фирмы, вы оба это отлично знаете. Я выписывал детали, покрывая издержки за счет причитающихся мне дивидендов. А что скажет «Мэнникс», когда я обвиню вас перед судом в преступном сговоре? Неужели они купят «Горничную», «Вилли» и «Фрэнка», если узнают, что они никогда не принадлежали фирме, а были украдены у меня?

– Чепуха, – зловеще повторила Белла. – Ты работал на нашу фирму. У тебя с нами был заключен контракт.

Я откинулся на спинку кресла и громко рассмеялся.

– Слушайте, ребятки, придержите-ка вы этот треп до суда. Здесь же нет никого кроме нас, цыпляточки. Единственное, что я хочу знать – кто все это придумал? Я знаю, как это делалось. Белла приносила мне на подпись бумаги и, если нужно было подписать больше одной копии, она подкладывала их под первую. Ради моего удобства, разумеется, ты же всегда была образцовой секретаршей. Таким образом, я видел только то место, где должна была быть моя подпись. Теперь я понял, что ты подкладывала мне под первый экземпляр другие документы. Итак, я знаю, что ты единственная, кто мог провернуть эту аферу. Майлз не мог – он даже не умеет прилично печатать на машинке. Но кто сочинил все эти бумаги? Ты? Не думаю… для этого надо быть юристом, а ты никогда не говорила нам о своем юридическом образовании. Могла ли простая секретарша так ловко составить контракт? Или это был адвокат? Я имею в виду тебя, Майлз.