Владимир Свержин - Крона огня

Когда б не годы, проведенные в склепе, Брунгильда несомненно предназначалась бы в жены вельможе, брак с которым должен был бы укрепить положение геристальского дома. Однако этого не произошло. Бракосочетание стало для нее не только неожиданным и неприятным, но и просто оскорбительным. Одно дело какой-нибудь принцепс, дукс, на худой конец могущественный барон, тут хоть понятно, зачем жизнь свою губишь, хоть потомки займут высокое положение. Но ремесленник, пусть даже и сказочно богатый, – нет, от этого замужества вообще никакого толку. Теперь же, когда выяснилось, что хотя бы косвенно, но этот брак послужил охлаждению ее отношений с государыней, тлевшая в душе неприязнь к мужу вспыхнула ярким пламенем, будто уголья, раздутые ветром.

– Чего же вы хотите? – понижая голос до шепота, произнесла она.

– Лишь того, что пойдет на пользу всем нам.

– А если точнее?

– Насколько мне известно, вы никогда не любили мастера Элигия.

– Я даже не смотрела в его сторону, но что из того?

– Если вы не желали этого брака, значит, на то была воля брата?

– Да. – Брунгильда нахмурилась, вспоминая «сватовство» казначея.

– И сразу после этого Пипин загадочно исчез из подземелья. Вам это не кажется странным?

– Не сразу после, а чуть ранее того. Но когда этот ловчила ко мне пришел, в руках у него было послание от брата, скрепленное его печатью. Ты полагаешь, Элигий помог ему бежать?

– Без сомнения. Он вложил в это дело некоторое количество золота и получил хорошие проценты: ему достались вы, а заодно и все наследство геристальского дома. Но меня интересует другое: ваш брат тоже умеет считать на несколько шагов вперед, и если согласился на подобный обмен, то, видимо, знал, как себя обезопасить, иначе бы не стал заключать подобную сделку.

– Может быть, и так.

– Я уверен, что так. Но если Пипин жив и здоров, наверняка Элигий знает об этом. Очень непредусмотрительно было бы упускать из виду такую очевидную угрозу. Вряд ли могущественный Пипин Геристальский согласится просто так отдать свои богатства и забыть о них. Раскаяние – это не его сильная черта. – Благородная дама кивнула, подтверждая слова Бастиана. – Однако если сегодня оба эти человека живы и здравствуют, это может означать лишь одно – они в сговоре, и этот сговор против государя и, конечно же, мадам Гизеллы.

Брунгильда просияла.

– Если мы раскроем этот заговор, повелительница вернет мне былую милость.

– Ни минуты не сомневаюсь, – подтвердил ее догадку менестрель.

– Но, – лицо женщины помрачнело и губы недобро сжались, – Элигий отправляет меня в Форантайн, – тихо добавила она, мельком оглядываясь на покои государыни. – Он не желает видеть меня в Париже. Я хотела просить заступничества.

– Полагаю, если Пипин жив, он постарается держаться поближе к своему родовому гнезду. Там его почитают как законного господина, а значит, при случае он легко сможет вернуть себе замок, сделать его мощным укреплением. Более того, допускаю, что это лишь часть сговора.

Благородная дама Брунгильда задумалась, оценивая правдоподобие сказанного.

– Может быть, и так.

Менестрель благодарно кивнул.

– Надеюсь, сударыня, вы не будете против, если я скрашу тоску вашего изгнания и последую в Форантайн вместе с вами?

Глава 5

Большой хищник легко умещается в маленьком оптическом прицеле.

Монах склонился над раненым. С той поры, как юношу перенесли из леса под благословенные своды аббатства Святого Эржена, смиренная братия не находила себе места от волнения. Еще бы: жертвой разбойников оказался не абы кто, не заезжий барон или простой ратник, а сын Пипина Геристальского! Не беда, что незаконнорожденный – кровь сама говорит за себя, единый росчерк пера его святейшества – и все изменится в единый миг. Не беда, что сам майордом нынче в опале – завтрашний день может повернуть все по-иному. Редко ли такое случалось прежде? Как уж тут ни крути, ссориться с такими людьми не след. Да и тетка этого юноши – дама при дворе влиятельная, всяко за племянника заступится, если что. А тут и заступаться не нужно – герой! А герою следует оказать всяческий почет и внимание.

Потому, наскоро обработав лечебными мазями побои мастера Освальда, благочестивые клирики бережно перенесли защитника угнетенных в монастырскую лечебницу и занялись им с такой энергией, будто от его выздоровления зависело спасение их бессмертных душ. Слава Всевышнему, милосердной Деве и лично Святому Эржену, раны оказались неглубокими, кости целы, а синяки от побоев – велика ли беда?! На таком молодом крепком теле этакие следы жизненных неурядиц сходят так же быстро, как исчезает пугающая тьма с первыми лучами солнца. Немного бодяги, немного молитв – и дело сделано. Но главное – молитвы! Они ведь тоже в своем роде бодяга, только для души…

Наступил час, небеса явили милость, и отважный юноша пришел в себя. Едва открыл он глаза, как принялся за дело с неуемной энергией, свойственной всем представителям геристальского дома.

– Где я? – разглядев в убогом свете масляного шандала склонившегося над ложем монаха, еще слабо, но уже напористо спросил он.

– В аббатстве Святого Эржена, сын мой.

– Понятно. А где сам аббат?

– С позволения сказать, в Реймсе, – перебирая четки, ответил «медбрат».

– Во имя шпор святого Георгия, что он там делает?! В монастырских владениях лютуют какие-то прохвосты, а его преподобие спокойно прохлаждается в Реймсе!

– Но позвольте заметить, монсеньор, аббат в том месяце получил назначение коадъютором при архиепископе реймском и ныне вступает в должность. Быть может, он и не в Реймсе вовсе. Сами понимаете, епархия велика, а он должен объехать множество храмов и монастырей, дабы лично проинспектировать…

– Все, все, все! Я позволил и уже достаточно заметил. – Шарль резко поднялся с застеленного медвежьей шкурой топчана, поморщился от боли и продолжил: – Пока его преподобие объедет новое хозяйство, пока в каждом храме отслужит мессу, рак на горе не то что свистнет, а научится высвистывать «Аве Мария» на три голоса. Оставим пустые речи. К делу! Где мое оружие и одежда?

– Одежда сильно изодрана, залита кровью, но кольчуга, пояс и меч в целости. Даже странно.

– Забудь о странностях, на все воля Господня, – резко прервал монаха геристальский бастард. – Надо действовать как можно скорее. А не то лесные душегубцы наберут силу, их банда прирастет всякой сволочью, и наша тихая округа превратится в разбойничий вертеп.

– Мы уже думали писать об этом в Реймс, – смущенный напором больного, стал оправдываться святой отец. – Но кто доставит послание? У нас всего лишь три стражника, выделенных из гарнизона лесной крепости, а смиренные братья опасаются самолично отправляться так далеко. Увы, злодеи столь богохульны, что не видят разницы между особами светскими и духовными. Вот только вчера они изловили и ограбили брата Эрминия, который продавал образки в окрестных селениях. Его отдубасили, почти как вас, требовали сказать, где хранится монастырская казна. Даже в этих стенах, даже имея стражу, мы трепещем, ибо эти порождения антихриста со дня на день могут напасть и на само аббатство.

– Ерунда. Теперь я возьму защиту обители в свои руки. Вот увидите, аббатство будет в полной безопасности, – отмахнулся Шарль из Люджа, разминая широкие плечи, точно готовясь в бой. – Этим утром я отправлялся к вам привезти дары в благодарность за возвращение из похода на абаров, но вовремя не прибыл обратно. Готов поставить на кон свою голову, нынче же ночью, в крайнем случае, к заутрене, тут будет весь мой отряд. Я оставлю дюжину храбрецов охранять святую обитель от негодяев, сам же возьму послание, а лучше так и вовсе кого-нибудь из вас, и отправлюсь в Реймс, а оттуда в Париж. – Глаза юноши гневно сверкали, и кулаки сжимались в поисках вражьего горла. – Проклятье, кесарь должен направить сюда отряд, чтобы изловить мерзавцев и развесить их вдоль дороги!

Пока мой отец правил в этих землях, такого здесь не было и в заводе. Ну, да ничего, сволочам, которые думают, что в Нейстрии больше нет хозяина, придется горько разочароваться – теперь я заставлю этих злодеев почитать силу геристальского дома. Они все у меня станцуют, не касаясь земли ногами. Итак, пишите, к утру послание в Реймс должно быть готово. Вы поедете вместе со мной.

– Но… Но я…

– Это излишне. Все ваши причины – полная блажь. Как вас звать?

– Брат Ленард, с вашего позволения, – ошарашенно пролепетал монах.

– Вот и прекрасно. Сейчас же отправляйтесь спать. Как только прибудет мой отряд, едем в Реймс.

– Но вечерня, заутреня?..

– В монастыре хватает тех, кто это сделает за вас. А вы, святой отец, спасете душу иным образом. Итак, еще раз: к утру должно быть послание, а вам надлежит быть отдохнувшим и готовым к дальней дороге. Я все сказал. – Шарль из Люджа небрежным жестом указал на дверь, точно позволяя слуге удалиться. – Ступайте.