Василий Звягинцев - Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности
Нигде эти модели не были оприходованы и ни за кем конкретно не числились. Вот Скуратов и занялся. Лично кое-что убрал, кое-что добавил, исходя из грядущего предназначения аппарата, приказал ребятам из демонстрационного отдела изготовить приличного дизайна корпус, написал инструкцию для пользователя и в нужный день торжественно вручил.
Познакомившись с возможностями компьютера (сотой их частью, если быть точным), Ростокин был вне себя от счастья.
О том, что он какие-то государственные правила и установления нарушает, передавая постороннему, так сказать, человеку секретную (с общепринятой точки зрения) технику, потенциально куда более опасную, чем колба с новым штаммом смертоносного вируса или ящик экспериментальной взрывчатки с не до конца изученными свойствами, Виктор не задумывался. Такой у него был склад ума, благодаря которому он и заработал Нобелевскую премию: полное пренебрежение любыми «авторитетными мнениями», предрассудками и так называемым «здравым смыслом». И это распространялось не только на фундаментальные науки.
Плюс имели место дружеские чувства, связывавшие его с Ростокиным с детских лет. Скуратову просто в голову прийти не могло, что Игорь распорядится подарком каким-то неподобающим образом.
Так оно на самом деле и было, вплоть до сегодняшнего дня.
И совершенно неизвестно, согласился бы Скуратов помогать этому разведчику, или контрразведчику, черт их всех разберет, старавшемуся выглядеть деликатным и образованным, если бы не услышанное от него утверждение о наличии параллельных миров. Не гипотетических, вроде домыслов Эверетта и его последователей, а вполне материальных, в которые можно уходить и возвращаться, словно в соседнюю комнату, да вдобавок свободно перемещать туда и оттуда артефакты гарантированно нездешнего происхождения.
В том, что Георгий Михайлович говорит правду, академик не сомневался. Истину ото лжи логику его уровня отличить не сложнее, чем свет от тьмы. И для того, чтобы лично познакомиться с соседями по разуму, помощь этого генерала наверняка потребуется. Банально выражаясь, они теперь в одной лодке, и понапрасну портить отношения не стоит.
Виктор Викторович действительно предпринимал попытки разыскать друга, используя единственно разумную и эффективную схему поиска, по оставляемым человеком электронным следам. Если человек жив и не заперт в одиночную камеру, наглухо отрезанную от мира, он с этим миром волей-неволей взаимодействует. Ему начисляется жалованье по основному месту работы, он получает и отправляет какие-то сообщения, пользуется транспортом и так далее. Скуратов проник в самую глубину сети, вне которой современный человек существовать просто не может.
Безрезультатно. После Сан-Франциско ниточка оборвалась. На самом деле бесследно. Больше нигде Ростокин и его подруга с этим миром не соприкасались. И ничего тут удивительного, если из Америки они сразу же удалились в другой.
Выставленные Игорем пароли и блоки Скуратов обошел, не задумываясь. Имелась для того специальная опция, встроенная так, на всякий случай. На такой, например, как этот. Затем включил еще одну подпрограмму, тоже собственноручно разработанную. Компьютер даже в «спящем режиме» продолжал трудиться, перерабатывая, рекомбинируя, соответствующим образом осмысливая задачи, которые ему приходилось решать по командам пользователя, привлекая, в случае необходимости, дополнительные данные, которые самостоятельно добывал во время сеансов. Не зря же он был настроен на использование всех известных человечеству (на момент его создания) логик, умел решать, «по заказу пользователя», любые апории и антиномии,[15] приводя ответы в соответствие со способом своего мышления.
Виктор собирался научить Ростокина пользоваться этой способностью компьютера, что наверняка придало бы его творениям особый, никому больше из коллег-журналистов недоступный, шарм. Да как-то сразу не успел, а потом вообще забыл, увлеченный другими идеями.
Слишком далеко в прошлое Виктор погружаться не стал. До последней звездной экспедиции Ростокина они встречались достаточно регулярно, и ничего там необычного не было. Все началось после возвращения Игоря в Москву. Вот он появился дома, включил машину. Вот ввел задание на поиск Аллы по всем следам, которые она могла оставить в пределах цивилизованной части планеты, там, где вообще имеются хоть какие-то электронные устройства, связанные с мировой информационной сетью.
Значит, нужно понимать так – она его не встретила и на обычные вызовы не отвечала. Друг, естественно, запаниковал. Бесследное исчезновение человека в нынешней Москве – вещь достаточно редкая. Если только она не решила бросить Игоря и сбежать с любовником на край света. По поддельным документам. В пользу этого предположения или чего-то подобного говорило то, что последние фиксированные данные на Аллу Одинцову относились к дате, на две недели предшествовавшей прилету Ростокина. Тогда она взяла у себя в институте очередной отпуск, положенным образом зафиксированный в отделе кадров, и получила чек на вполне приличную сумму. После чего – силенциум![16] Она не пользовалась банкоматами, компьютерами, сетевыми коммуникаторами, не приобретала билетов на любые транспортные средства, что, конечно, было достаточно странно. Игорь задал компьютеру еще несколько команд, касающихся чисто практических вопросов, после чего отключился.
Затем в течение недели он еще два раза засветился, снимая деньги с банкомата в Москве и оформляясь в отеле «Вайкики» на Гавайях, и последний – при передаче кристалла по внепространственной связи. После чего – исчез. И вот вчера объявился. Активизировал компьютер и сразу же начал ломиться на сверхзащищенные линии СБКФ. Пробился, что делает ему честь, зря времени не терял. Виктор заметил, что кое-какие элементы команд, использованных Ростокиным, отличаются от тех, что сам он ставил на машину. И при этом они оказались полностью совместимы с основным программным массивом. Очевидно, что Игоря учил кто-то еще, не уступающий самому Скуратову в подготовке. А возможно, и превосходящий, судя по изяществу решений. Одного этого было достаточно, чтобы поверить во все остальное, изложенное Суздалевым.
Сохраненная в долговременной памяти запись разговора с начальником службы безопасности Космофлота окончательно развеяла сомнения, если бы они еще оставались. Вел переговоры не Игорь, другой человек. Манера разговора, построение фраз, интонации, психологический рисунок диалога – все это не оставляло сомнений, что он не отсюда. Большинство людей этого бы просто не заметили, но специалисту-то очевидно.
Нормальная, может быть, слегка непривычно стилистически окрашенная русская речь, и не более того. Так иные граждане и господа с высоких трибун и экранов дальновизоров сплошь и рядом несут такое, что и к забору не прислонишь. И это даже не касаясь содержания, где все было сказано простыми и прямыми словами, с позиции человека, для которого все здешние власти, обычаи и нормы субординации – ничто. Ни малейшего намека на грубость, диктат, пренебрежение, не то что при переговорах европейцев с туземными царьками, а просто – абсолютное сознание своей силы и отстраненности. В том смысле, что я могу и хочу вам помочь, но право выбора оставляю за вами. Я уйду, а вы останетесь наедине со своими проблемами.
Таким примерно образом расшифровал Скуратов скрытый смысл поведения человека, назвавшего себя Шульгиным. И ему нестерпимо захотелось с ним встретиться. Если уж Игорь сумел стать ему если не другом, то почти равноправным партнером, сколько же интересного сумеет извлечь из общения с таким и подобными ему людьми он сам!
А компьютер продолжал воспроизводить запись вчерашней ночи.
Пока что ничего интересного, и вдруг!
Всеми доступными ему средствами компьютер засигналил, что произошло нечто экстраординарное, выходящие за все предписанные рамки и нормы и в то же время остававшееся внутри сферы технически и логически допустимого. Как будто сам его крюгеритовый псевдомозг попал в капкан антиномии, решить которую не может, несмотря на то что для этого и создан.
В машину была введена команда, которую она не знала и знать не могла, выходящая за пределы познаний самого Скуратова, и все же она ее приняла!
На этом следовало остановиться и немного поразмыслить.
Вот она, на экране, двадцатизначная формула. Совершенно ничего не говорящая академику, хотя он до сих пор был непоколебимо уверен, что знает о языках программирования, даже самых экзотических, абсолютно все. На всякий случай переписал сочетание цифр и знаков в блокнот – это надежней, чем доверять ценные сведения электронной записной книжке. На досуге можно попытаться поработать с этой командой. Кажется, нечто вроде формулы нейро-лингвистического программирования, предназначенной не для человека.
