Михаил Королюк - Инфильтрация
— На самом деле, конечно, — вздохнув, признался я, — ты намного более права, чем я. Я же сразу сказал — достойная позиция.
Встал, взял стул, прошел до Зорьки и уселся перед ней. Она опять отвернулась. Подумав, взял ее вздрогнувшие ладони.
— Я прав с точки зрения холодного ума, а ты — чувств. Но это тот самый случай, когда второе важнее первого.
— Правда? — Просветлев, она с надеждой повернулась ко мне. Ох и намаюсь я с ней…
— Правда. — Ума не приложу, как мне удалось в ответ улыбнуться, не разжимая стиснутых зубов… Теперь надо убежденно нести любую банальность, глядя глаза в глаза. — Любовь — это самое сильное светлое чувство, и зачем ее преуменьшать, включая разум? Настоящее «горе от ума» получается. — И про себя добавил: «Особенно верно для женщин».
— Ты правда так думаешь? Правда-правда?
Я всерьез задумался. Потом медленно заговорил:
— Ты знаешь, правда. Любовь — редкий приз, и выпадает в жизни максимум несколько раз. Одна из немногих вещей, ради которых стоит жить. Так стоит ли искусственно уменьшать накал страстей? Да, отключив разум, можно накуролесить в любовном угаре такого, что потом с трудом расхлебаешь. Но, пожалуй, оно того стоит. По крайней мере, будет что вспомнить. А кто утверждает иначе, говорит это на холодную голову, когда сам не влюблен. Тут-то все мудрецы горазды советы давать…
Мы помолчали каждый о своем.
— А давайте какао сварим? — предложил я, похлопывая Зорькиными ладошками друг о дружку. — С желтком.
— Это как? — воскликнул Паша.
Света грустновато улыбнулась и согласно кивнула.
— Все просто. — Зарывшись в холодильник, я начал очередной мастер-класс: — Сначала греем молоко, примерно две трети от потребного, почти до кипения и удаляем пенку.
Пощелкав электрозажигалкой, развел огонь, влил в эмалированную кастрюльку примерно пол-литра молока и поставил на конфорку.
— Пока молоко греется — фокус: отделение желтка от белка с помощью двух половинок скорлупы.
И я продемонстрировал это действие изумленной публике.
— Надо добыть еще два желтка, кто возьмется?
— Я!
— И я!
— Вперед. Только аккуратно, не проткните желток краями скорлупы.
На удивление, оба справились и, довольно сияя, удостоились заслуженной похвалы.
— Теперь перетираем желток с сахаром и постепенно добавляем какао. И трем, трем, трем до получения однородной массы. Уф… — Запястье быстро устало. — Давай, Паш, ты потри еще. Ну а теперь все просто: разводим горячее молоко холодным — надо получить не более шестидесяти градусов, иначе желток свернется, выливаем в растертую смесь и все еще раз хорошо вымешиваем. Вот так. А теперь по чашкам — и наслаждаемся.
Вдумчиво прихлебывая, мы дегустировали редкий напиток. Получилось достойно — еще бы по чайной ложке коньяка на порцию, того, пятизвездочного, что я в семейном баре обнаружил. Но не поймут ребята.
Покосился на беспечно развалившегося на стуле Пашку. В прошлый раз он оказался среди тех, кто не попал в объединенный девятый класс, — чуть-чуть не прополз по оценкам. Надо подкорректировать жизненный путь друга детства.
— Паштет… У тебя какой средний балл за четверть выходит?
— Выше четырех. Наверное… — Паша опять потешно сморщил свой нос-кнопку. — Если Эльвира не срежет до «тройки».
— Делать ей больше нечего, как специально тебя резать. А у Биссектрисы что — безнадега?
— Ну… да… ты ж знаешь… Я не Валдис.
— Тут Валдисом быть не надо. На «четыре» алгебру и геометрию любой, прилагающий достаточно стараний, вытянуть может. Эх, Пашка… Давай в следующей четверти вместе позанимаемся, а то вылетишь ведь при объединении классов. Тебе надо до «пятерок» оба предмета поднять. Да и химию тоже реально на «пять» вытянуть, если постараешься. А мы поможем.
— Какое объединение? — хором воскликнули Паша и Света, с изумлением глядя на меня. Паша даже не стал оспаривать гипотетическую возможность получения «пятерок» по проблемным предметам.
— Нам разве еще не объявляли? — ляпнул я, не подумав. Черт, что я несу? В задумчивости потер шишак, глядя на мотающих головой одноклассников. — Э-э-э… ну… короче… я слышал, что из двух классов будут делать один.
— Когда слышал?
— От кого слышал?
В этот раз каждый выкрикнул свое. Света подалась вперед, и у меня возникло ощущение, что ответ из меня сейчас будут вытрясать.
— Мм… — Я растерянно покусывал губы, выигрывая себе секунды на поиск ответа. — Это не так важно. Но информация точная. Сольют «А» и «Б» в один класс. И, ребята, большущая просьба — не говорите пока никому, хорошо? Давайте лучше подумаем, чем нам это грозит и что в связи с этим надо делать.
Паша встревоженно заелозил на стуле, бросая полные отчаяния взгляды на меня со Светой.
— Я в «двести восемьдесят шестую» не хочу… — затряс он головой.
— А нефиг было балду бить весь год, — мрачно отрезала Зорька. — Любовь у него…
— Тихо, тихо, — вмешался я. — Ничего непоправимого еще не произошло. Решение будет приниматься по итогам последней четверти. Если Паша продемонстрирует резкий, я подчеркиваю — резкий! — прогресс в оставшиеся два месяца по западающим предметам, то пройдет. У тебя же английский — твердая «четыре», правильно? Тут отставание и за четверть было бы тяжело вытянуть. А алгебру с геометрией и химией подтянуть за неделю каникул можно, если плотно взяться.
— У меня ж поход… — застонал Пашка. — Пеший переход по Карельскому перешейку на пять дней… Я не могу не пойти.
Мы обменялись со Светой взглядами, и я задумчиво забарабанил пальцами по столу:
— Свет, как его вытягивать будем? До экзаменов всего ничего осталось.
— Дневник, — коротко скомандовала Света, и Пашу выбросило из стула в прихожую как пружиной, только ветерок по кухне прошелестел.
Я еще раз восхитился ее командными навыками — мне бы такие.
— Вот. — Паштет преданно протянул изрядно помятый дневник.
— Листик найди… И карандаш.
Света принялась считать. Через минуту голосом, в котором слышался лязг танковых траков, подвела итог:
— Это ты, Паш, размечтался о среднем балле выше четырех. Оболтус! Три восемьдесят пять!
Паша полез перепроверять, я же прикинул в уме. Двенадцать предметов, повышение оценки по любому предмету на балл дает чуть менее одной десятой. Значит, надо как минимум два предмета по итогам года на балл повышать, чтобы вытянуть среднюю выше четырех. А лучше по трем.
Отобрал у Паштета дневник и проверил расклад по четвертям. Ну, все так и есть, надо алгебру с геометрией тянуть и химию — у него в первой четверти по ним была «четверка», а затем съехал на «трояки». Надо вытягивать по этим трем предметам с «троек» на «пятерки». Но он должен этого очень сильно захотеть. Впрочем, рецепт прост до примитивности.
— Паш, скажи мне правду, как есть, — ты хочешь в одной школе с Родиной учиться? — Я сразу зашел с козырного туза.
Паштет от неожиданной постановки вопроса потерял дар речи и судорожно втянул воздух. Затем, кое-как справившись с переполнявшими его эмоциями, задумался, глядя куда-то в угол кухни. Света весело подмигнула мне.
— Это… — Паша начал свою речь нетривиальным вступлением. — Да… — Он снова задумался. Потом решительно сказал: — Я готов впрячься сразу после каникул.
— Точно балбес, — огласила приговор Света. — Каникулы восемь дней, а поход — пять. Знаешь, сколько можно за три дня выучить? Не знаешь? Узнаешь. С какого по какое идете?
— С двадцать второго по двадцать пятое. Но у нас двадцать шестого дискотека школьная…
— И что, ты будешь весь день па разучивать, чтобы Иру в самое сердце поразить? Волосы бриолинить, стрелки на брюках наглаживать… — Свету понесло.
— Короче, Склифосовский! — подвел я черту. — Делаем так. Начинаем подготовку к переводным экзаменам с понедельника, с двадцать первого марта. А по окончании каникул будем после школы часа на полтора собираться. Повторяем все с самого начала по алгебре, геометрии и химии. Свет, ты что-нибудь возьмешь на себя?
— Да что угодно, — с готовностью откликнулась она.
Я призадумался, потом продолжил:
— Химию возьмешь? А я алгебру с геометрией.
— Возьму. Готовься, Паш, с таблицей Менделеева во сне встречаться.
Паша слабо застонал, обхватив голову руками. Потом дернулся:
— Кроме сред! У меня по средам занятия во Дворце пионеров в кружке. — Тут он встрепенулся, как будто его кольнули шилом в седалище: — Ой, сегодня же среда! Засиделся, на кружок опаздываю!
Быстрыми глотками он влил в себя остатки какао и рванул в прихожую.
— Света, ты со мной до метро или остаешься?
— Э-э-э… Свет, если не торопишься, мы еще хотели темы по инглишу посмотреть, — напомнил я. — И пока не забыл. На! Книга.
— Да-да, — быстро закивала Зорька, — я остаюсь. Ты, Паш, беги.
