Татьяна Шередеко - Дыхательные практики для оздоровления, релаксации, высвобождения подавленных эмоций и многого другого

Как достичь этого чуда? Немного терпения. Ничего не ускорять. Уметь ждать. Уметь дать ребенку время привыкнуть.

Мы видим, что здесь необходимы тренировки. А иначе, как же оставаться без дела долгих пять минут, когда нас все толкает на противоположное – наша рассеянность, автоматизм, привычки. И странная нервозность, плод нашей тревоги, проистекающей… из нашего собственного рождения.

Для ребенка это наше благодеяние значительно.

От того, будет ли пуповина перерезана немедленно или тогда, когда она уже не будет биться, зависит исход опыта, проводимого ребенком при вхождении в наш мир: что он чувствует в этом новом для него состоянии; вкус жизни – он может быть различным.

Перерезать пуповину немедленно – значит грубо лишить мозг кислорода. На что все существо реагирует очень сильно: паника, бурное возбуждение, душераздирающие крики. Мы создали самый значительный стресс! Против этой агрессии поднимается вся система защиты. Если нужно проверить, как работает система тревоги в организме, то лучшего способа не найти.

Но в этом случае мы создаем условный рефлекс, один из «узлов», силу которых нам показал Павлов: мы объединили в единое целое навсегда «дыхание и агрессию»!

Жизнь – это то, от чего надо защищаться!

Мы связали воедино дыхание и смерть, жизнь и страх.

Великолепное начало!

Вот создающийся невроз. Мы ставим ребенка перед невозможным выбором: чтобы дышать глубоко, нужно дать себя поглотить огню, и крики достаточно ясно свидетельствуют об ожоге, или сдерживать дыхание, а это – восхитительный эксперимент… самоутопления.

Мы предоставляем юному аргонавту право выбора: погибнуть в волнах или в огне!

Чтобы чувствовать вкус этой паники, тревоги, страха, достаточно попросить вашего друга крепко зажать вам нос и рот. Секунд тридцать достаточно.

И вы упрекнете себя, что настаивали на этом.

Насколько мягче и нежнее вхождение в жизнь, если пуповина цела.

Ни на мгновение мозг не лишается кислорода. Наоборот, он получает его из двух источников.

Зачем включаться системе тревоги, если нет агрессии? Нет стресса. Нет паники. Гармоничный и быстрый переход из одного мира в другой. Кровь, в свою очередь, плавно, без толчка, меняет дорогу. Легкие не переполняются ни в какое мгновение этого перехода, ни снаружи, ни внутри.

Когда малыш выходит, он издает крик.

Грудная клетка, до этого сильно сжимаемая, внезапно освобождается от пут, и она расширяется. Создается пустота. Туда устремляется воздух. Это первый вдох. Он является актом пассивным. И это в то же время ожог. Раненый, ребенок отвечает выдохом. Он яростно выталкивает воздух. Это крик.

И часто на этом все и заканчивается.

Как бы удивленный этой болью, ребенок делает паузу. Бывает, что перед этой паузой крик повторяется два, три раза. После паузы мы сходим с ума от волнения. И по привычке… пощечины, шлепки, встряска.

Но мы воздержимся от вмешательства, так как более подготовлены, контролируем свои порывы, доверяем природе и мощному биению пуповины. И мы видим… дыхание ребенка восстанавливается само собой.

Еще нерешительное, робкое, делающее остановки.

Ребенок, питающийся кислородом через пуповину, не спешит, он спокойно переносит и ожог.

Еще остановка, и снова дыхание. Он привыкает, дышит глубоко. И по-видимому, получает удовольствие от того, что его поначалу так жестоко ранило.

Через некоторое время дыхание становится полным, глубоким, свободным и радостным.

Ребенок крикнул пару раз. И вы не слышите больше ничего, кроме его интенсивного дыхания, оттеняемого небольшими вскриками, короткими, как бы выражающими удивление, переполнение энергией. Почти «ах!», что издают лесорубы или воины. К дыханию примешиваются звуки, производимые малышом губами, носом, горлом. Это уже его язык.

Во всяком случае, нет криков ужаса, стонов отчаяния, истерики. Нужно ли, чтобы ребенок кричал, входя в наш мир?

Безусловно.

Но зачем заставлять его рыдать?

Ребенок, получающий удовольствие от этого испытания, пробуя на вкус его новизну, безболезненно забывает тот мир, который он оставил. Ни одного взгляда назад, ни одного сожаления. Он входит в мир, как мы обычно просыпаемся от доброго, приятного сна, а не от кошмара. Когда настоящее так отрадно, к чему хвататься за прошлое?

Теперь прекратила ли биться пуповина?

Тогда отсечем ее.

Ни одного вскрика! Нет ни волнения, ни испуга, нет даже легкого содрогания. Просто отпала мертвая связь.

Ребенка не «отрывали» от матери. Один отделился от другого.

Зачем юному путешественнику, ступившему уверенно и основательно на берег, возвращаться к прошлому?

Как восхитительно и разумно подобное рождение!

Продолжая снабжать кислородом малыша через пуповину, мать сопровождает его и помогает сделать первые шаги в этом грозном мире. Точно так же, как позже он получит поддержку руки матери, чтобы опереться, делая первые свои шаги. Руки, чистосердечно открытой, подаренной, за которую ребенок может браться или отпускать по мере того, как он все более верит своим собственным силам. Какой матери придет в голову отнять свою руку у малыша, который неуверенно делает первый шаг?

Учитесь уважать этот момент рождения.

Момент хрупкий, тонкий, неуловимый, как сон в предрассветный час.

Мы находимся на развилке двух дорог, двух миров. Ребенок перед нами, он нерешителен. Ради бога, не подталкивайте его! Не хотите же вы, чтобы он упал? Позвольте маленькому существу войти по собственному усмотрению, в своем собственном темпе и ритме. Позвольте ему не спешить.

Птица учится летать.

Она тяжела и неловка, волочит громоздкие крылья. Вы видите ее неуклюжей, а потом… вот она уже летит! Она оторвалась от земли и парит в воздухе, который делает ее легкой и грациозной. Как перешла она из одного царства в другое? Это настолько тонко, что глаз не может это уловить. Это неуловимо настолько же, как отрешение от времени. Или волна, которая поднимается неуловимо и неотразимо, и снова опускается. В какой момент все переменилось? Достаточно ли чувствительны ваши уши, чтобы услышать дыхание океана? Не касайтесь грубыми руками рождения, этой волны, идущей вслед за другой волной, рожденной из моря и покидающей его. Вы ничего не поймете в этой тайне.

Позвольте ребенку прийти самому; он знает как. Оставьте его, и вы увидите: одна волна вытолкнет его на берег, другая подхватит и поднимет немного выше. Третья – еще, и вот, наконец, он вышел из воды.

Его держит земля.

Он вышел из бездны.

И опьянен своим существованием.

Не нарушайте ничего.

Подождите.

Это первый восход.

Оставьте же первой заре всю ее величественность. Подождите и позвольте рождению быть медленным и достойным. Этот ребенок просыпается в первый раз. Не трогайте его, пока он совсем не оставит царство сна. Посмотрите, одна ножка еще бежит и задерживается в саду сновидений, а другая только что соскользнула с края постели! Он вступил в течение времени и покинул вечность.

Ребенок принялся дышать!

Остальное – это детали.

Все сказано и все сделано, раз дыхание установлено. Все достигнуто. Или упущено навсегда.

Но и детали, как всегда, очень важны.

Как устроить ребенка на материнском животе? Положить его на бочок, на живот или на спину?

Самое неправильное – на спину! Это значило бы одним ударом разогнуть то, что требовало изгибания долгие месяцы – позвоночник. Это значило бы – освободить безо всякой осторожности огромную скрытую энергию. Шокирующее насилие будет невыносимым. Это будет настоящий взрыв.

Позвольте ребенку по собственному желанию распрямить свою спину. Ведь каждый новорожденный имеет свой характер и темперамент. Каждый из них входит в мир на свой лад.

Есть такие, что, едва появившись, гордо распрямляются, выгибаются, вытягивают руки перед собой. Это сильные дети. Они водворяются в новую для них обстановку, как короли.

Их позвоночник распрямляется мгновенно, как будто туго натянутый лук выпускает стрелу.

Случается, что потрясенные жестокостью шока, испуганные собственной смелостью, они тотчас делают шаг назад. Или, сначала свернувшись в клубок, затем быстро распрямляются.

Либо отваживаются на этот шаг с осторожностью. Так что лучше всего положить ребенка на живот, подвернув под него ручки и ножки.

Это его родная, привычная поза, она позволяет ребенку двигаться вперед, к распрямлению, вытягиваться, раскрываться в собственном темпе. Кроме того, положив ребенка на животик, мы будем видеть его спину, наблюдать за ним и его дыханием.

Мы следим за этим дыханием, наблюдаем, как оно наполняет тело малыша. Не только грудную клетку, но и животик. И особенно – бока. Бока, которые у взрослых людей уже давно не шевелятся. И ребенок – это целиком дыхание, одно дыхание, мощные волны которого пробегают по его спине от макушки до копчика.