Юрий Золотарёв - Новое - небывалое. Научность идей Порфирия Иванова
Если человеку трудно просить прощения, если он обидчив и мнителен, если помнит зло и осуждает других, то это все — несомненные признаки гордости.
Как злокачественная опухоль часто начинается с ушиба или продолжительного раздражения определенного места, так и болезнь гордости часто начинается или от внезапного потрясения души (например, большое горе), или от продолжительного личного чувства успеха, удачи, постоянного упражнения своего таланта.
Часто это — так называемый темпераментный человек, «увлекающийся», «страстный», «талантливый».
Он полон, поглощен, упоен собой. Он ничего не видит и не чувствует, кроме своего горения, таланта, которым наслаждается, от которого получает полное счастье и удовлетворение. Едва ли можно сделать что-нибудь с такими людьми, пока они сами не выдохнутся, пока «вулкан» не погаснет. В этом — опасность всякой одаренности, всякого таланта. Именно эти качества должны быть уравновешены полной, глубокой духовностью...
В случаях обратных — в переживании горя — тот же результат: человек «поглощен» своим горем, окружающий мир тускнеет и меркнет в его глазах. Он ни о чем не может ни думать, ни говорить, кроме как о своем горе; он живет им, он держится за него как за единственное, что у него осталось, как за единственный смысл своей жизни.
Часто эта обращенность на себя развивается у людей тихих, покорных, молчаливых, у которых с детства подавлялась их личная жизнь, и эта подавленная субъективность порождает, как компенсацию, эгоцентрическую тенденцию в самых разнообразных проявлениях: обидчивость, мнительность, кокетство, желание обратить на себя внимание даже поддерживанием и раздуванием дурных о себе слухов, наконец, даже в виде прямых психозов характера навязчивых идей, манией преследования или манией величия.
Итак, сосредоточенность на себе уводит человека от мира, от общего ствола мироздания и она обращается в стружку, завитую вокруг пустого места...
Каковы главные этапы развития гордости (от легкого самодовольства до крайнего душевного омрачения и полной гибели)?
Вначале — это только занятость собой, почти нормальная, сопровождаемая хорошим настроением, переходящим часто в легкомыслие. Человек доволен собой, часто хохочет, посвистывает, напевает, прищелкивает пальцами. Любит казаться оригинальным, поражать парадоксами, острить, проявляет особые вкусы, капризы в еде. Охотно дает советы и вмешивается «по-дружески» в чужие дела.
Невольно обнаруживает исключительный интерес к себе такими фразами (перебивая чужую речь): «Нет, что я вам расскажу», или «Нет, я знаю лучше случай», или «У меня так принято», или «У меня такие правила...», или «Я предпочитаю...».
Они часто говорят о чужом горе, а сами бессознательно говорят о себе: «Я так была потрясена, до сих пор не могу прийти в себя». Одновременно огромная зависть от чужого одобрения, в зависимости от которого человек то внезапно расцветает, то вянет и скисает.
Этот вид эгоцентризма свойственен юности, хотя он встречается и в зрелом возрасте.
Счастье человеку, если на этой стадии встретят его серьезные заботы, особенно у других (женитьба, семья, работа, труд). Если этого не случится, болезнь развивается дальше.
Является искренняя уверенность в своем превосходстве. Часто это выражается в неудержимом многословии. Ведь что такое болтливость? С одной стороны, отсутствие скромности, а с другой — самоуслаждение примитивным процессом самообнаружения.
Эгоистическая природа многословия ничуть не уменьшается от того, что оно иногда на серьезную тему: гордый человек может толковать о смирении и молчании, дебатировать разные вопросы.
Уверенность в себе быстро переходит в страсть командования. Он посягает на чужую волю (не вынося ни малейшего посягання на свою), распоряжается чужим вниманием, временем, силами, далее — становится нагл и нахален. Свое дело — нужно, чужое — пустяки. Он берется за все, во все вмешивается.
На этой стадии настроение гордого портится, так как в своей агрессивности он, естественно, встречает отпор. Характерна раздражительность, упрямство, сварливость. Он убежден, что его никто не понимает.
Душа становится темной и холодной, в ней поселяется надменность, злоба, ненависть. Помрачается ум, различение добра и зла делается спутанным, так как оно заменяется различием «моего» и «не моего».
Он выходит из всякого повиновения, невыносим во всяком обществе. Его цель — вести свою линию, посрамить, поразить других.
Он жадно ищет известности, хотя бы скандальной, мстит этим миру за непризнание и беря у него реванш. Если есть талант любого творчества, могут бьггь и победы.
Человек разрывает с верой во все. Он разрешает себе все, грех его не мучит. Состояние души мрачное, беспросветное. Одиночество полное, но вместе с тем полное убеждение в правоте своего пути и чувство полной безопасности, в то время как все мчит его к гибели.
Такое состояние мало чем отличается от помешательства.
Гордый и в этой жизни пребывает в состоянии полной изоляции. Посмотреть, как он беседует, спорит: он или вовсе не слышит того, что ему говорят, либо слышит только то, что совпадает с его взглядами.
Если же ему говорят что-либо, несогласное с его мнениями, он злится, как от личной обиды, издевается и яростно отрицает.
В окружающих он видит только те свойства, которые он сам им навязал, так что даже в похвалах своих он остается
гордым, в себе замкнутым, непроницаемым для объективного. Он всегда прав в своих глазах и остро недоволен окружающими людьми и условиями своей жизни...
Итак, гордость есть крайнее убожество души. Гордый терпит поражение на всех фронтах:
психологически — тоска, мрак, бесплодие;
морально — одиночество, иссякание любви, злоба;
физиологически — нервная и душевная болезнь.
Как же бороться с такой болезнью? Что противопоставить гибели? (идущим по этому пути).
Ответ заложен в сущности вопроса: смирение, послушание объективному, любимым людям, близким, законам мира, объективной правде, красоте, всему доброму в нас и вне нас...
Величайший знаток глубин человеческого духа преп. Исаак Сирин в своем 41-м слове говорит: «Восчувствовавший свой грех выше того, кто молитвою своею воскресает мертвых; кто сподобился видеть самого себя, тот выше сподобившегося видеть ангелов». Вот к этому познанию самого себя и ведет рассмотрение вопроса, поставленного в заголовке («Демонская твердыня»).
Грех самооправдания часто вкрадывается незаметно даже в нашу исповедь: «грешен, как все», — «только мелкие грехи — никого не убивал, не крал».
В дневниках графини С. Толстой есть такое место: «И то, что я не умела воспитать детей (вышедши замуж девочкой, запертая на 18 лет в деревне), меня часто мучает». Главная покаянная фраза совершенно отменяется самооправданием в скобках.
Бес тщеславия радуется, говорит преп. Иоанн Ле- ствичник, видя умножение наших добродетелей: чем больше у нас успехов, тем больше пищи для тщеславия. «Когда я храню пост, я тщеславлюсь о своем благоразумии. Если я красиво одеваюсь, я тщеславлюсь, а, переодевшись в худую одежду, тщеславлюсь еще больше.
Говорить ли стану — тщеславием обладаюсь; соблюдаю молчание — паки оному предаюсь. Куда сие терние ни поверни, все станет оно вверх своими спицами».
Трудно просить прощения. Вот как об этом пишет Симеон Новый Богослов: «Кто, будучи бесчестием или досаждаем, сильно болеет от этого сердцем, о том человеке ведомо да будет, что он носит древнего змия (гордость) в недрах своих». «Если он станет молча переносить обиды, то сделает змея этого немощным и расслабленным. А если будет противоречить с горечью и говорить с дерзостью, то придает силы змию изливать яд в сердце его и немилосердно пожирать внутренности его».
«Не возлюби себя больше Бога!»...
А. В. Ельчанинов
Окончил Петербургский Университет. Друг Сергея Булгакова, И Флоренского. Учился в Богословской Академии Сергиева Посада. Был на военной службе, затем директором частной гимназии в Тифлисе.
После революции А. В. Ельчанинов с семьей поселился во Франции, в Ницце. В 1926 году принял священство. Незадолго до смерти отец Александр был переведен из Ниццы в кафедральный собор в Париже...
Умер он 24 августа 1934 года.
Труды А. В. Ельчанинова в нашей стране не изданы.
«Как священник , представлял собой явление необычное и исключительное...» — С. Булгаков.
