Арусяк Налян - Опасная медицина. Кризис традиционных методов лечения
Вероятно, они являются одним из самых больших «достижений» фармакотерапии XX века. Позволив решать очень тяжелые задачи, в то же время они увели научный поиск от более естественных путей противостояния болезни. Гормональное лечение — это самое что ни на есть лечение «против логики природы» из всего, что мог сделать человек в попытках одолеть ту или иную болезнь.
Все гормональные препараты можно разделить на две большие группы, хотя, как я понимаю по современным формулярам, как-то не принято сегодня такое строгое, принципиальное деление и принципиальные характеристики.
Первую группу составляют в основном гормоны коры надпочечников, которые используются как противовоспалительные, десенсибилизирующие, антиаллергические, противошоковые препараты. Конечно, сегодня трудно себе представить, как вывести человека из анафилактического или кардиогенного шока, если не с помощью дексаметазона, как лечить тяжелые формы бронхиальной астмы, если не гормональными ингаляциями и таблетками, и, наконец, как быть с такой группой заболеваний, как аутоиммунные процессы или коллагенозы.
Хотя все знают о побочных действиях кортикостероидов, но выхода как будто нет. Попробуйте начать снимать преднизолон при системной красной волчанке, и подавленный гормонами процесс так внезапно обострится, что ему будет трудно или невозможно противодействовать.
Помню, много лет назад мне позвонила молодая девушка с системной красной волчанкой и попросила помочь избавиться от гормонов, вследствие приема которых у нее были и отечное, «лунообразное» лицо, и жалобы на функционирование желудочно-кишечного тракта, и повышенная глюкоза в крови. Она получала прежде 10 таблеток преднизолона, но в данный момент была на четырех. Я от всей души хотела помочь девушке и предприняла первые шаги. Необходимо отметить, что прием кортикостероидов усиливает катаболизм — распад белка, и в этом случае идти по основному для натуральной терапии принципу — уменьшению или снятию белков (даже кратковременное вегетарианство) — либо невозможно, либо требует почти героического упорства врача и пациента на пути оздоровления. Первоначальные восторги по поводу улучшающегося самочувствия, а затем и попытка снять 0,5 таблетки преднизолона через 15–20 дней привела, к сожалению, к обострению заболевания и необходимости вновь применять гормоны, увеличив дозу до 8 таблеток в день.
Гормоны и цитостатики, конечно же, вселяют во врача уверенность: все, что невозможно будет решить иным путем, можно будет «остановить» с их помощью. Но опасность заключается в том, что научная медицина перестала искать что-либо другое, включив в свой арсенал столь опасные и грозные лекарства, как гормоны, ведь затем уже гормонозависимые состояния практически бывает невозможно контролировать.
Я помню, как еще на третьем или четвертом курсе мединститута писала очень подробный реферат о побочных действиях гормонов и насчитала их семнадцать. Однако через много лет ко мне пришло осознание их почти полной неприемлемости в качестве лечебных препаратов, и состоит оно в следующем. Любой воспалительный, даже аутоиммунный процесс в организме представляет собой грохот боевых действий: есть какой-то агент и реакция организма на него. Что касается аутоиммунных заболеваний, я думаю, поначалу процесс бывает направлен не против себя и собственных тканей, а против чего-то чужого, неприемлемого внутри организма, возможно даже это такие накопления, которые «не врачи» называют шлаками (кстати, врачи не понимают, о чем идет речь, — за долгие годы медицинского образования нам об этом почти не говорят). Поскольку мы не понимаем или подавляем реакции организма, токсические вещества накапливаются, совершенно «выводят из себя» иммунную систему, и она уже в гневе начинает обрушиваться даже на собственные ткани и разрушать их. Вспомните, как иногда в жизни рассердившись по одному какому-либо поводу, вы изливаете гнев на невинных людей и даже на членов своей семьи, своих детей.
Думаю, если бы мы научились лучше понимать язык природы, лучше распознавать этиологию, патогенез болезней и более адекватно находить решения, то человечество в целом смогло бы избежать такого распространения тяжелых заболеваний, в том числе аутоиммунных, из которых сейчас мы не можем выйти без гормонов или цитостатиков.
Врачам необходимо понять, что мы приглушаем грохот битвы не за счет победы над врагом, а за счет того, что выводим свои войска, расформировываем их, создавая иллюзию мира. Подавляя активность иммунной системы, влияя на миграцию стволовых клеток, активность Т- и В-лимфоцитов разными механизмами, мы создаем лишь видимость благополучия, ибо в итоге получаем еще более ослабленный и подверженный всевозможным заболеваниям организм. Мне кажется, это напоминает тот случай, когда, увидев пожар за окном, мы задергиваем штору, создавая у себя ложное ощущение, что пожара нет.
Еще более выраженными подобными действиями обладают и все цитостатики. Взять хотя бы колхицин (противоопухолевый препарат) — лейкоцитарный яд, обладающий антимитотической активностью, задерживающий развитие злокачественной (амилоидной) ткани, но столь же активно, пагубно влияющий и на живые, здоровые клетки организма, вызывая агранулоцитоз, миопатию, патологию почек и печени. Конечно же, все мировое научное сообщество единогласно твердит, что иного выхода для профилактики амилоидоза нет и не может быть. А я помню только одну статью, в которой утверждалось, что в группах больных периодической болезнью, принимающих колхицин и не принимавших его, существенной разницы по развитию амилоидоза не зафиксировано. Этот «загадочный» и коварный белок — амилоид (при всей научной его изученности), приобретающий качества злокачественной ткани, является неким субстратом, образующимся при тяжелых длительных воспалительных процессах в организме, аналогично этому и при периодической болезни. И если воспаление суметь предотвратить иными путями, то амилоидоза не будет. А самое удивительное то, что приступы периодической болезни удается снять без колхицина и даже, можно сказать, без большого труда. В ряду наших разных, часто очень тяжелых больных эти случаи относятся к разряду несложных. К нам нередко обращались с детьми, у которых приступы были очень частыми: поверьте, коррекция питания, очищение кишечника и крови очень быстро приводили к облегчению, уменьшению частоты, а также к исчезновению приступов. Но некоторые случаи запомнились особенно.
А., 21 год, обратился летом 2003 года. Он пришел с родителями. Юноша был серо-желтым, худым, у него не прекращались приступы периодической болезни (смешанная форма). Боли были как в грудной клетке, так и в брюшной полости: вся классическая симптоматика, температура, лейкоцитоз, доскообразный живот, невозможность пошевелиться, неэффективность лекарств. Положительный ответ генетического исследования был получен в тот же день: как мне сказали недавно специалисты, это довольно тяжелая мутация. Я по опыту знала, что для решения вопроса о годности к военной службе требуется фиксация и описание приступа, и спросила родителей, решен ли этот вопрос, ведь приступы, по всей вероятности, пройдут. Родители переглянулись, и во взгляде сквозило полное недоверие к моему прогнозу.
Надо сказать, что и юноша, и мать хорошо со мной поработали, с пониманием и аккуратно выполняя все мои рекомендации. Через 1,5–2 месяца приступов практически не было. Естественно, у больного улучшился цвет лица (порозовел), увеличилась общая упитанность. Кажется, легкий приступ возник где-то на Новый год на фоне простуды, но быстро купировался. В апреле, помню, это было на Пасху, А. с матерью пришли и сказали, что, несмотря на весь анамнез и генетические данные, для военной комиссии требуется описание приступа, которого, как очевидно, уже не было. И мы решили поставить клинический эксперимент, тем более что мальчик был болен на самом деле и служить в армии, естественно, не мог. С моей стороны ему было «предписано» съесть на Пасху все, что возможно, нарушив законы питания, которым я обучала его несколько месяцев: употребить яйца, рыбу, выпечку, выпить газированную воду и т. д.
После этого у юноши произошел классический приступ периодической болезни, и он был доставлен службой «скорой помощи» в клинику, где приступ был описан.
Через несколько дней после военной комиссии А. с матерью пришли ко мне на прием, в его легких еще прослушивался шум трения плевры. Через 1–2 недели состояние юноши восстановилось. Недавно я встретила его мать: молодой человек придерживается основных предписаний по питанию, кое-что самостоятельно повторяет (компоненты лечебного курса). За 4 года ни одного приступа не было, периодическое обследование почек патологии не выявило. Юноша окончил вуз и успешно работает.
