Алексей Рафиев - О наркомании, наркоманах, наркологах, наркотиках и не только
В конце моего сторченного лета образца 1999 года мы вместе с женой переехали на другой конец Москвы, оставив позади винтоварни, притоны и прочие венерические заболевания, включая записные книжки, в которых можно было расшифровать явки и адреса вышеозначенных винтоварен и притонов. Как только получилось — купили компьютер. Поначалу я особенно много у компа не зависал. Ходил, как помешанный, и не понимал, чем себя занять. Ничего, кроме винта, не хотелось. Полгода ремиссии прошли, как в аду. Денег нет, света в конце тоннеля нет, даже тоннеля нет — ничего нет. Я себя толком и не помню в тот период жизни. Какая-то тихая радость, что не торчу больше, теплилась, но сил для дальнейшей жизни слишком не придавала. Особенно, когда среди ночи снился приход, и я вскакивал, как ошалелый, чтоб выкурить пару-тройку сигарет подряд — вмазаться хотелось. Пытался даже по памяти какие-то телефоны вспоминать, но память, как отшибло. Она потом вернулась — когда я заставил ее это сделать. Уснуть после подобного пробуждения невозможно. Кто так вскакивал — тот меня поймет. Опять же — умел бы варить, наверняка варил бы тогда. Много ведь ума не надо при навыке. Лубянка работала чуть ли не круглосуточно. Менты, бабушки с барбетурой и салютом, кидняки, порожняки, приемы, разборки — все это прямо под чутким оком здания бывшего КГБ происходило. И до сих пор происходит. Но про Лубянку чуть позже. Эта песня заслуживает отдельного внимания.
Короче говоря, именно в одну из таких душных ночек я и сел за комп, чтоб хоть немного себя отвлечь. Поиграв во что-то, решил вдруг описать свое состояние. А вместо этого выродил книжку на сотню с лишним страниц. Не в одну ночь, конечно. Шажок за шажком — будто учился опять ходить. Постепенное возвращение памяти — вот что со мной произошло. И чем отчетливей я вспоминал — тем меньше мне хотелось втереться. Книжка была в том числе, разумеется, и про винт, и про тех, с кем торчал, и про тех, кто поумирал, и еще про многое, о чем я к тому моменту совсем забыл. В тоже время — это была настоящая повесть с кучей домыслов и надумок. Писалась она месяца три или около того. Когда дело было сделано, я какое-то время старался писать дальше, боясь возвращения ночных вскакиваний и предрассветных гипперкурений. Но ничего не получалось. Вот был приемный канал — а теперь нет. Но и приходы сниться перестали тоже. Тогда я впервые понял, что писанина моя сняла меня с тяги. С тех пор и пишу, как писатель, а не торчек…J))) Все больше стишки, правда. Ну, за бабло еще иногда — приятно ведь зарабатывать на том, что остаешься в форме и при этом никому не приносишь зла.
Ну, а раз про зло речь зашла, то, следовательно, опять всплывают фантомом наркологи. Только сначала посплю. Перед сном не хочется даже самого себя кошмарить.
Немного сбивчиво получается, но — кому надо, тот поймет. А остальным эта книга — не нужна. И хорошо, если так.
2. Докторишки Люди в белых халатах, мы вам ничего не должны
Прежде чем продолжить — хочу зафиксировать один важный, на мой взгляд, момент. Мне мнится следующее — в обществе возможны всего два честных отношения к описываемой проблеме. Первое отношение — карательное. Это когда человек оказывается в опале, если вдруг всплывает его причастность к наркотикам. Неважно, какая причастность — производитель, барыга, потребитель, курьер или только-только вставший на путь проб и ошибок щенок… По этой логике выходит следующее — как только всплывает факт твоей причастности — ты сразу же попадаешь в поле отчуждения. То есть — учет в диспансере, как минимум. Ни тебе прав водительских или каких других, ни тебе визы в ряд стран… И безразлично, как установили твою причастность. Может, поймали с поличным, а, может, ты сам пришел в клинику сдаваться. Суть в том, что ты наркоман — и баста на этом. Сдаешь анализы — и в случае наличия в твоем организме чего-нить запретного, попадаешь под молотки системы.
Второй подвид — это когда наркотиками легально, но с поправками, ориентированными на местный колорит и климат, торгует государство, а барыши от сверхприбылей тратятся, в том числе, на поддержание популяции наркопотребителей в относительной хотя бы форме. Пока потребитель живет и потребляет — сверхприбыль продолжает поступать в казну. Государству по этой схеме выгодно поддерживать жизнеспособность своих торчков, поскольку именно эти торчки пресловутые способствуют продажам средств и сверхприбылям, поддерживающим бюджет. Здесь тоже все честно более-менее.
Не буду говорить за весь мир, который мне толком до сих пор не раскрылся, так как нескончаемые подписки о невыезде и прокурорские надзоры крепко удерживали в пределах государственных границ места моего рождения. Скажу только за свою Россию.
Хоть режьте меня на куски, я никогда не врублюсь в местные наши схемы. Как может быть такой расклад, при котором я могу сколько угодно раз приходить лечиться в официальные частные платные клиники — и при этом спокойно торчать в перерывах между излечениями? Если денег нет, то есть государственные диспансеры, где меня обязательно заточкуют и поставят на учет. В таком случае — прелести с правами, визами и прочей галиматьей, сковывающей мои телодвижения — заказаны. Но ведь я не дурак конченый, чтобы подвергать себя столь серьезной опасности. Я, скорее всего, попробую найти частную клинику с государственной лицензией, в которую слягу за приличные деньги. В результате получается примерно следующее: когда хочу — торчу, и отдаю деньги барыгам, а когда хочу — лечусь, и отдаю деньги докторишкам.
А докторишшки — ребята не промах. Им очень даже выгодно, чтоб я торчал побольше. Чем больше я торчу — тем чаще я несу им деньги. Просто ведь все предельно — как всегда, если не надумывать лишнего, а лишь прямо в глаза реальности заглядывать.
Итак… Выходит очень странная картинка. С одной стороны — вещества и препараты, приводящие меня в состояние, которое принято называть наркоманией, запрещены. Существуют даже списки специальные таких веществ. Но с другого бока — легализованы платные и одновременно анонимные услуги по искоренению наркомании. То есть — если меня ловят в момент покупки запрещенного препарата, то сажают в тюрьму и меня, и того, кто мне этот препарат двигает (если, конечно, это именно он меня не сдал мусорам). А если я несу денег тому, кто меня обещает от зависимости пагубной избавить — то никакого преступления нет. Еще одно парадоксальное противоречие, ИМХО — при уголовно-наказуемом на государственном уровне потреблении веществ из списков, полнейшая легализация рынка исцеления. Где же тут последовательность? Если уж вы, граждане недополитики, решили легализовать барыши от частного предпринимательства в области так называемой наркологии, так что вам мешает легализовать потребление, приводящее в кабинеты платных докторов, и сделать докторов более доступными даже для человека неимущего?
Не секрет, что многие торчки ложатся в клиники исключительно ради того, чтоб сбить дозняк. С какого-то момента никаких денег не хватает уже, чтоб торчать на тех дозах, до которых доходишь в процессе торча. Проще отнести бабла улыбчивому врачевателю, который с удовольствием пообещает тебе полное исцеление всего за каких-то несколько сотен или несколько тысяч (в зависимости от уровня предоставляемых услуг и природной жадности «специалиста») долларов от смертоносной привычки, чем тратить столько же денег (если не больше) на наркоту. После прочистки организма и месячной передышки в каком-нить пансионате, нарик выходит из стен стационара посвежевшим, поздоровевшим, но не излеченным, поскольку не существует никакого излечения, и наркологи знают об этом так же отчетливо, как и наркоманы.
На волне трезвого образа жизни можно продержаться довольно долго. Попадаются даже такие, кто умудряется подвязать насовсем — еще одно исключение, подтверждающее еще одно правило. А остальные — подавляющее большинство — неизбежно приходят на круги своя. Именно по этой причине и не существует более-менее внятной статистики ни у одной частной платной клиники. До года после выписки что-то невразумительное еще встретить можно. А после года — тишина. Причина этому одна — и докторишки знают ее очень даже хорошо. В первый год после псевдоисцеления «бывшие наркоманы» в массе своей кое-как держаться. Многие, конечно, изредка покалываются, но даже от себя это тщательно скрывают. Уж больно свежо придание о ломках-хуёмках всяких. Да и денег, потраченных хрен поймешь на что — жаль. Эти подрумянившиеся и потолстевшие ребятишки частенько приходят по перваку в помогшую им клинику, чтоб лишний раз повыпендриваться перед новыми пациентами и обслуживающим персоналом своей трезвостью. Я сейчас нарочно не рассматриваю частые случаи подсадки пациента на клинику или чудо-доктора. Это — еще одна отдельная тема, к которой вернусь попозжей, если не забуду и терпения хватит. Но вот после первого «статистического» года — тишина. Докторишки различных клиник приводили мне десятки доводов, почему нет внятных данных на сей счет. Основной отговоркой служило то, что через год почти все бывшие пациенты отдаляются от клиники и начинают новую жизнь в обществе. Отслеживать их становится проблематично. Так-то оно так, но ведь доктора знают не хуже меня и тех, кто от них отдаляется — куда ведет это отдаление и почему оно происходит. Всего лишь ничтожный процент «исцелившихся» через год после «выздоровления» не начинает торчать заново, за считанные месяцы (если не недели) нагоняя прежние дозы. А жить с такими дозами невозможно. Значит — надо сбивать их заново. Почти во всех клиниках существует внутренняя статистика, в которой фиксируется процент возврата пациентов — тайные книги за семью печатями. Следует не забывать и о том, что люди, не потерявшие остатки здравомыслия, в ту же клинику второй или третий раз ложиться не станут, а найдут новых улыбчивых докторов. Такое вот кино не для всех.
