Мирзакарим Норбеков - Большая книга о новой жизни, которую никогда не поздно начать (сборник)
– Приучи Чу трудиться, – медленно втолковывал он, – укрепи постоянным вниманием, и тогда оно будет бодрствовать и охранять, как овчарка. Станет проницательным и способным к озарению, то есть к внезапному, но верному решению. Ему нужно только твое доверие и понимание, а также хорошая тренировка!
Шар Луций был так убедителен, что Шухлик, не откладывая, начал развивать чувство Чу, как штангист мускулатуру. Чем еще заниматься в темнице?
В каждой приличной тюрьме имеются тренажеры, но рыжему ослику хватало камней под ногами и четырех ключей, полученных от Луция.
«Крепнет то, что упражняется!» – повторял он ежеминутно.
Шухлик воспитывал и дрессировал Чу, как служебную собаку. Тренировал, как легкоатлета или циркового акробата!
– Трень-брень! – командовал он, вертя хвостом и хлопая ушами.
И Чу, так сказать, поднималось на задние лапки, делало стойку на голове и отжимания, сальто-мортале и шпагат.
Впрочем, и Шухлик, как говорится, не гонял лодыря. Он создавал ощущение Ок-Тавы, и когда являлась крылатая ослица, Чу особенно старалось – работало на славу.
И недели не прошло, а рыжий ослик уже смог разглядеть на дне пещеры две горки камней – белую и черную. В это невозможно поверить, если забыть о способностях Чу.
Более того, через несколько дней он увидел бриллиантовый шар, как когда-то в кармане пространства и за пазухой времени.
Шухлик превращался в один сплошной глаз! Все существо его стало – чувствилищем! И, в конце концов, он смог узреть воочию Луция – уже не в виде шара, но человеком и ослом. Действительно, между предком и Шухликом было много схожего. Та же рыжая шкура и такое же выражение голубых глаз! Отдавая все время воспитанию Чу, Шухлик куда меньше страдал в заточении.
Но подходила к концу третья неделя. Вот-вот явятся затылочники за ослиной шкурой. И от одного беглого воспоминания об этом становилось не по себе. Прямо скажем, – тошно становилось. Хорошо, что Луций успокаивал.
– Твоя устремленность вместе с Чу обязательно выручат!
Так оно и вышло.
Обследовав стены пещеры и запоры решетки, Чу показало, куда именно бить копытом. Шухлику оставалось только прицелиться. Причем Чу выступало как наводчик у артиллериста. Когда оно крикнуло – «Пли!», Шухлик от души лягнул кромешную тьму.
Раздался хруст, скрежет, и решетка, съехав с петель, гулко ухнула о каменный пещерный пол.
– Оставь прощальное послание затылочникам, – посоветовал Луций.
И перед тем как покинуть темницу, Шухлик сложил из черных камней – «Придурки! Хватит каяться!» А продолжение из белых – «Живите и радуйтесь каждому мигу!»
Возможно, затылочники прислушаются к этому простому совету, приняв его за новое откровение пещеры Вечного Блуждания.
– Ну, сынок, теперь я спокоен, хоть и не знаю, как научить любви и счастью, – сказал шар Луций, приобняв Шухлика. – Да ты сам обучишься! Наслаждайся каждым движением и каждым вдохом. В этой жизни счастье повсюду – в любом мгновении. И радость, и горе, и боль, и наслаждение, и сама смерть – счастье. Потому что откроются новые просторы, измерения и объемы! Запомни, и гусеница, умерев, становится бабочкой. До встречи!
И устало покатился бриллиантовым колобком напрямик, сквозь пещерные стены. Видно, очень уморился, уча потомка уму-разуму. У него был свой путь – в безмерье и безвременье. Там – отдых на островах Блаженных.
А Шухлик устремился вскачь, куда подсказывало Чу. Долго он кружил по лабиринту. Возможно, месяц! Или три? Но ни разу не завернул в тупик.
И, наконец, обнаружил небольшую расщелину в скале, из которой доносились запахи утреннего сада, мимозы и родниковой воды, а также веселые голоса утконосов.
«Разве это не счастье – испытать такое наказание и выбраться из пропасти к дневному свету? – думал Шухлик, пока привыкали глаза. – Каждый миг жизни в этом мире – счастливый. Даже тогда, когда кажется ужасным».
И он был прав! Главное, ощущать, чувствовать, что жизнь сама по себе – счастье! Если это удается, то непременно все чудесно сложится и сказочно уладится.
Железная ось
Выбравшись из пещерного лабиринта, Шухлик увидел дивный островок в окружении снега и льдов. Он напоминал сад Шифо. Цветущие деревья, родник и небольшой мутноватый пруд, который на родине Шухлика называется Хаос.
Очень странно, как это все не замерзало посреди вечной зимы, а цвело и плодоносило!
У родника сидел красный осел с пиратской повязкой на глазу, наблюдая, как Жон и Дил резвятся в кустах мимозы, пышно разросшейся вокруг какого-то черного столба.
– Ах, мой господин! Наконец-то! – обрадовался Малай. – Две полных луны не дождались в небе, но передавали тебе поклоны.
И он раскланялся, медлительно и церемонно, как это могла бы сделать не слишком полная, но очень красная луна, только-только взошедшая.
Шухлик, конечно, понимал, почему джинн сбежал из пещер, однако спросил, присаживаясь рядом.
– Ты хоть знаешь, что меня едва не сгубили затылочники?! Как же ты бросил на произвол судьбы своего господина?
Малай и глазом не моргнул, а отвечал невозмутимо, безмятежно улыбаясь.
– Я видел, мой владыка, что судьба твоя благосклонна. И знал, что ты найдешь единственный спасительный путь из лабиринта, который приведет к твоему покорному слуге. Эй, осторожней! – крикнул он утконосикам. – Не залезайте на столб! Не суйтесь в дырку!
– А что это за железная чушка? – насторожился Шухлик. – Уж не пупок ли Земли, который надо завязать?
– О, мой господин! – расхохотался Малай. – К земле имеет прямое отношение, но, увы! – не пупок! Это железная ось. Если ее завязать узлом, Земля перестанет вращаться, остановится, и наступит конец света!
Шухлику очень захотелось разглядеть ось Земли. Он продрался сквозь заросли мимозы и увидел толстый железный столб с дыркой внутри, откуда доносилось поскрипывание, посвистывание и поднимался, как из духовки, жар, не подпускавший льды. Этот стержень пронизывал Землю насквозь и выходил с другой ее стороны.
Вернувшись к роднику, Шухлик задумался.
– Не отомстить ли пещерным затылочникам? – вздохнул он. – Хотя они сами себе в тягость, но наказание заслужили! Нельзя же так зверски обращаться с ослами!
– Неужели ты думаешь, что Творцу угодна твоя месть?! – подпрыгнул Малай как кузнечик. – Сказано, мой господин, когда тебя ударят по одному боку, не раздумывая, подставь другой.
Шухлик покрутил хвостом, пошевелил ушами, пробуждая заспавшееся Чу, и оно сразу вмешалось в беседу.
«Но если влепят по другому, не желая понимать твою добрую волю, смело лягайся – бей копытом прямо в лоб!»
А Малай раскраснелся пуще прежнего и ходил кругами, взволнованно обрывая ягоды с кустов.
– Мщение умножает зло! Сразу вдвое! – внушал он, покачивая головой и хмурясь, как школьный учитель. – Тьму не одолеешь мраком. Только свет рассеет потемки зла. Всегда побеждает любовь!
И Малай кивнул на утконосиков.
Желтые от мимозной пыльцы, Жон и Дил весело скакали, собирая букеты. Наверное, хотели покормить родителя и Шухлика.
Да, здесь, в чудесном оазисе, не хотелось говорить о грешниках и смерти, о тьме и мраке, о зле и мести. Сами эти слова звучали сейчас дико, как внезапные сирены пожарных машин.
Так хорошо было вокруг! Вспомнив маму и сад Шифо с его обитателями, Шухлик взгрустнул.
– Пускай Жон и Дил, когда мы вернемся, поживут в моем саду.
– Слушаю и повинуюсь! – кивнул Малай. – Впрочем, надо все-таки у них спросить…
Он позвал утконосиков, но те не откликнулись. Их нигде не было! Малай галопом обскакал оазис и нашел только букетики мимозы, сиротливо лежавшие под железным столбом.
– Мои любимые ушли собирать мимозу и не вернулись, – разрыдался джинн. – О нет, я не утешусь, пока не вернутся собиравшие мимозу!
Он подбежал к оси Земли, заглянул в дырку, и ему почудились далекие призывные крики.
– О, горе мне! – завыл джинн. – Мои крошки! О, бедный Жон! Несчастный Дил! Они провалились в самые недра! Разобьются, задохнутся, сварятся, спекутся!
В мгновение ока Малай утратил миролюбивый облик красного осла, и высоко в небо с воем и причитаниями взметнулся ствол яркого бездымного пламени.
И вдруг разветвился на множество отростков-языков, которые так чадили и коптили, будто горело мокрое еловое полено вместе с автомобильной покрышкой. Именно такие огни полыхали на пещерных картинах, изображавших ад.
– Спалю! – рычал каждый из языков, охватывая ось Земли. – Расплавлю! Уничтожу! Узлом завяжу! Око за око и зуб за зуб!
Шухлик стоял, как рыжий бессловесный камень, ни жив, ни мертв – настолько был поражен пропажей утконосиков и превращением Малая. Впервые он созерцал подобное! Скорее всего, настоящего шайтана в скорби, – буйного и безутешного нечистого духа, готового покончить с этим миром.
Едва осознал, что говорило чувство Чу. Подскочил к пруду и увидел два плоских хвоста, а затем и широкие утиные клювы, которые то показывались из воды, то вновь скрывались.
