Рушель Блаво - 33 способа превращения воды в лекарство
– А кроме того, милые мои, – вмешался Мессинг, – помните о детях!
Тут возник до этого молчащий Колька:
– Да! Помните о детях! Возьмите меня с собой!
– И меня! – подхватила Полька.
Опасаясь очередного сражения близнецов со всем миром, Петрович поставил точку в споре:
– Колька и Полька остаются присматривать за мамой и Настей, чтобы те выходили на связь в строго назначенное время и не забывали при этом правильно питаться и отдыхать с пользой. Гулять их водите и спать вовремя укладывайте. Надеюсь на вас.
Магический кристалл Мессинга
Полька и Колька преисполнились гордостью от такой великой миссии и рванули в свои комнаты готовить подарки Петровичу в дорогу. Мессинг же удивил нас в очередной раз. Теперь, правда, не ипсилоном, а тем, что достал из небольшого чемоданчика. Нашим восхищенным глазам предстала малахитовая шкатулка, какая была нарисована на обложке книги Бажова, – зеленая и сверкающая. Жестом заправского фокусника Мишель раскрыл бажовский сундучок, и мы увидели небывалой красоты кристалл, в прозрачной структуре которого переливались все цвета радуги.
– Все вы знаете, – начал Мессинг, – сколь трудно в горах, а особенно в Гималаях, входить на связь по Интернету и по сотовому телефону. Все мы помним, какие трудности порой нас преследовали в Бирме и в Непале в наши предыдущие поездки. Я имею в виду в данном случае трудности, касающиеся именно коммуникации с остальным миром. Так вот, по специальным чертежам, которые мне помогал делать Колька, а правильней будет сказать, что это я помогал Кольке делать схему механизма, находящегося сейчас перед вами…
Здесь Мессинг, к плохо скрываемому возмущению публики, взял свою любимую паузу и стал глубокомысленно смотреть в окно, постукивая большим пальцем правой руки по пластиковому подоконнику. В какой-то момент Мишель закрыл глаза, и всем показалось, что он уснул. Первым не выдержал Петрович, который, несмотря на уже довольно давние родственные узы, продолжал называть тестя по имени:
– Мишель, простите за навязчивость, у меня к вам только один маленький вопрос. Вы рассказали нам историю происхождения этого прибора, но совсем забыли поведать о его назначении. Посему у нас с друзьями возникли некоторые сомнения в функциональности данного механизма. Так не соблаговолите ли вы, Мишель, если, конечно, вас не затруднит, все-таки продемонстрировать нам…
– Конечно-конечно, – прервал зятя Мессинг, – приношу свои извинения… Так вот, предлагаю вашему вниманию уникальный в своем роде прибор, позволяющий передавать информацию на довольно большие расстояния (до пяти тысяч километров!) независимо от степени наличия телеграфных и прочих столбов и антенн мобильной связи! В основе находящегося перед вами прибора тот самый объект, который всех нас интересует – вода!
На этом месте Настя даже вскрикнула. И действительно, как же так могло случиться, что за один этот вечер именно вода уже столько раз становилась для нас своего рода путеводным маяком, глотком живительной влаги в пустыне? Видимо, провидение было за нас. Забегая вперед, скажу, что провидение в итоге не позволило нам поехать именно в Непал…
Не стану вдаваться в тонкости устройства прибора, показанного Мессингом. Скажу одно: не все гениальное просто. Объяснение работы этого передатчика заняло бы много страниц. Ни к чему мучить вас, мои дорогие читатели, сложными формулами и расчетами.
Как этот коммуникатор действует
Мишель при помощи Кольки продемонстрировал нам кристалл в действии. Колька отправился наверх. Дальнейшее было похоже на мистификацию, на фокус, но оснований не верить деду с внуком у нас не было. Когда Колька ушел, Мессинг склонился над кристаллом и отчетливо проговорил:
Кони злые измотаны поздним скитаньем под облаками.
Свет вечерний расстроен пределами снов в одиночестве.
Эти горы на Юге укрыты от томного взгляда другими горами
Полусотканных тайн уставшего в долгих скитаниях пророчества.
И пояснил:
– Это строфа из стихотворения Василия Дмитриевича Лебелянского, моего любимого поэта позапрошлого века, который, напомню, коллеги, не раз помогал нам своей поэзией в трудных ситуациях, коими были наполнены наши предыдущие путешествия. Колька знать этой строфы не может, потому что сам я обратил на нее внимание только сегодня утром, роясь в старых варшавских газетах. В собрании сочинений поэта этого стихотворения нет.
Спустя пару минут к нам спустился Колька, встал на стул и начал декламировать с выражением:
Кони злые измотаны поздним скитаньем под облаками.
Свет вечерний расстроен пределами снов в одиночестве.
Эти горы на Юге укрыты от томного взгляда другими горами
Полусотканных тайн уставшего в долгих скитаниях пророчества.
Слово берет Алексия
Что же, прибор действительно восхитил нас. Дело было за малым – заказать билеты в Катманду. Однако именно тогда – впервые за весь вечер – проявились уникальные способности Алексии Мессинг прогнозировать ситуацию.
– Ребята, – сказала Алексия, – слишком стройно у нас все получилось. И это меня не смущает. Смущает другое. Пока испытывался прибор, я вдруг ощутила, что вам не надо ехать в Непал… Точнее, надо ехать не в Непал…
Повисло молчание, даже Колька с Полькой, осознавая сложность момента, во все глаза смотрели на маму, не издавая ни звука. Алексия же продолжила:
– Вы можете не доверять моим предчувствиям, но когда папа́ наговаривал на кристалл гениальные стихи Василия Дмитриевича Лебелянского, я вдруг увидела карту гималайских гор. Потом кадр стал стремительно приближаться, увеличиваться, план из общего делался все более крупным, рисунок, укрупняясь, превращался в реальный ландшафт. И я поняла, что внутренний взгляд несет меня на Южные отроги Гималаев, то есть не на территорию Непала, а на север Индии. Видение окончилось чудесным видом гладкой поверхности озера, в котором отражались мягкие, словно крем-брюле, облака…
– Нет оснований не верить в твое предчувствие, в твое видение, – заметил Мессинг. – А вы как считаете, коллеги?
Белоусов знакомит нас с интересным документом
Петрович только пожал плечами, а Белоусов вынул из внутреннего кармана пиджака записную книжку и стал что-то в ней искать. Александр Федорович явно знал, что ищет, но от этого с каждой страницей нервничал все больше, боясь, что информация, которой он хотел поделиться, оказалась утрачена. Часто случается, что мы не можем отыскать ту или иную запись, в наличии которой были уверены. Наконец Белоусов облегченно вздохнул и сказал:
– Вот, послушайте. Эту запись я сделал, когда работал в Вевельсбургском архиве, и напрочь про нее забыл, пока сейчас Алексия не рассказала о своем видении. Это своего рода план-проспект задуманной экспедиции Аненербе, написанный, как представляется, самим Гиммлером, языку которого была в высокой степени свойственна образность, историчность, если угодно. Послушайте: «Когда волны трех морей лишатся способности достигать краями ночных светил, то конечным пунктом пусть станет место, куда пришел Никитин». Дорогие друзья, понятно ли вам, о каком Никитине идет речь?
Белоусов, конечно, знал ответ. Впрочем, я тоже знал, но спросил:
– Афанасий?
– Конечно, – кивнул Белоусов. – Думаю, что и гиммлеровское указание на волны трех морей являет собой прямую отсылку к известной книге русского купца Афанасия Никитина «Хождение за три моря».
– Только я не совсем понял, – заговорил Петрович, – что это Гиммлер хотел сказать, когда написал про способности волн достигать ночных светил?
– А вот это, коллеги, как раз просто, – ответил Мессинг. – Речь идет о том времени, когда нацистские войска потеряют всякую надежду захватить либо сохранить за собой три моря: Черное, Каспийское и Аральское. Утрата их, по Гиммлеру, должна была быть компенсирована захватом какой-то части Индии, то есть перенесением боевых действий на юг Евразии. Очевидно, что в планах Аненербе была посылка группы разведчиков на Индостан. Группа эта должна была подготовить почву для вторжения массивных сил немцев в Индию. И если следовать тем немногим документам, которыми мы располагаем, то разведчики прибыли туда, провели там определенную работу, но вскоре связь с ними была потеряна. Ход же войны очень быстро заставил немцев забыть о честолюбивых планах вторжения в Индию. И уж тем более было не до артефактов. Что ж, все пока что в нашу пользу. Ведь, правда, коллеги, Гималаи – это же не только Непал, так ведь? Значит, летим в Индию, север которой является югом гималайских гор.
– Для Юга Север, а для Севера мы Юг, – пропел Петрович строчку из своей любимой одесской песни.
Теперь, кажется, все окончательно вставало на места.
Мы отправляемся в экспедицию!
По общей договоренности в аэропорт мы выехали все вместе от особняка Петровича. Полька в день нашего отъезда написала стихотворение своим любимым четырехстопным хореем, ради чистоты размера даже поставив ударение в слове «папа» на первый слог:
