Сергей Белов - ДВИЖЕНИЕ ВВЕРХ
Понять наших соперников было можно — несколько минут назад они таким же ликованием встретили ошибочно прозвучавшую финальную сирену, но их радость оказалась преждевременной. Но нужно было знать американцев — они не намеревались ограничиваться скандалом с судьями. Свои интересы они привыкли отстаивать очень квалифицированно, жестко и зло. Особенную ярость они испытывали от того, что поражение от нас в финале Олимпиады было не просто первым поражением в их олимпийской истории. Оно нанесло тяжелейший удар по их самолюбию, амбициям, национальной идеологии.
Одним словом, когда отшумела первая волна восторгов от нашей победы и баскетболисты СССР, все еще пребывая в эйфории, потянулись в подтрибунные помещения, было уже известно, что Штаты подали официальный протест. Теперь судьбу олимпийского золота предстояло решать спортивным администраторам и юристам.
В раздевалке советской сборной царила необычная атмосфера. С одной стороны, продолжалось ликование по поводу одержанной победы. С другой — оно уже было омрачено возникшей опасностью отмены результата матча и переигровки. Хотя мы и были полностью уверены в своей правоте, каких-то нюансов до их подробного разбора мы могли не знать. Наконец, уже не только у меня, но и у всех участников этого невероятного матча, похоже, начался «отходняк» от него. По мере развития событий две последние составляющие этого коктейля становились все более преобладающими. Эйфория постепенно заменялась подавленностью.
Есть знаменитая подборка фотографий Ю. Роста, сделанных им в раздевалке сборной после мюнхенского финала. В ней запечатлены игроки сборной Союза в ожидании решения по поводу результата матча. По этим фотографиям, зафиксировавшим целую палитру чувств спортсменов, можно составить отдаленное представление о том, что мы переживали в тот момент. Кстати, как Рост оказался в раздевалке, никому не ведомо, но камерой он щелкал довольно бойко, подходя по очереди к каждому из игроков. Должен признаться, что когда фотокорреспондент добрался до меня, я его довольно грубо послал.
До 5 утра мы оставались в раздевалке под трибунами «Баскетбол-халле». Все это время сохранялась полная неопределенность с нашим будущим. Башкин постоянно убегал куда-то выяснять отношения, ничего толком нам не объясняя. Вряд ли он и сам что-либо знал наверняка. Наконец, стало известно, что комиссия ФИБА по разбору протеста США назначена на 10 утра, и мы отправились в олимпийскую деревню. Делать в «Баскетболхалле» было больше нечего. Пока?..
Ночь была разбита, да и желания спать после таких потрясений не было. Игроки сборной без особой охоты сходили на завтрак, а потом разбрелись по комнатам. Неясность относительно судьбы медалей уже практически полностью угробила первоначальную радость. Было непонятно — что будет дальше? Уже можно выпивать или надо готовиться к переигровке? Что будет с программой Олимпиады, которая и так была скомкана и перенесена из-за перерыва в связи с терактом?
Общего собрания, клятв верности, стиснутых во взаимной поддержке рук — всего этого не было. Все было прозаичнее. Была лишь выполненная мужская работа, все, что зависело от нас — хорошо ли, плохо ли — мы сделали. Теперь все просто ждали ответа, достаточно ли этого для победы. Каждый коротал время, как мог.
Мы с Модей, при нашей исключительной общительности, и подавно носу не показывали из комнаты. Поэтому, скорее всего, самыми последними узнали исключительную новость, которую принес Башкин где-то вскоре после полудня: протест США отклонен, в три часа дня — награждение! Из многократно повторенных рассказов и репортажей известно, что Башкин подал эту новость не без театрального таланта: «Переигровка» — «Как переигровка?.. » — «Через четыре года, в Монреале». Мы этого не видели, узнали радостную весть уже от кого-то из ребят. Однако радость, как оказалось, была преждевременной.
Наше награждение должно было состояться сразу после соревнований легкоатлетов. Приехав на место и порадовавшись успеху Юрия Тармака, только что выигравшего «высоту», мы встретили в зоне награждения кубинских баскетболистов, приехавших за своей завоеванной в столь же тяжелой борьбе бронзой. Американцев нигде поблизости не было, что навевало новые опасения. Так и оказалось — награждение отменено. США подали второй протест — в МОК. Опять воцарилась неопределенность.
Только около полуночи, после многочасового ожидания, от которого и победа-то уже была не в радость, нам все-таки вручили наши многострадальные золотые медали. Награждение было проведено после финала гандболистов, что, конечно, несколько смазывало впечатление. Тем не менее теперь-то все действительно закончилось. Золото Олимпиады впервые в истории было нашим!
На награждение вновь явились только мы и Куба. Американцы его демонстративно проигнорировали и отказались получать серебряные медали. Обида и разочарование королей баскетбола оказались настолько сильными, что они пошли на такой беспрецедентный скандал. Известно, что этот комплект остался неврученным и хранится в Лозанне — американские игроки так и не приняли их. Более того, некоторые, насколько мне известно, сделали соответствующие распоряжения в завещаниях, запрещающие получать эти медали и их наследникам.
СправедливостьСверхболезненное отношение к результату мюнхенского финала оставалось у американцев вплоть до 1992-го. Как известно, до этого полноценный реванш им взять не удавалось — в Монреале мы «счастливо» избежали очной встречи с разобиженным соперником, неожиданно проиграв югославам в полуфинале, затем были два олимпийских бойкота, а в Сеуле сборная СССР во главе с Гомельским и Сабонисом вновь обыграла США 82:76 и завоевала свое второе золото. Лишь в Барселоне самолюбие американцев оказалось полностью удовлетворено безоговорочной победой Dream-team[37].
Что же касается мюнхенского финала, то суть возражений американцев сводилась к нескольким основным позициям. Во-первых, они сомневались в правильном отсчете последних трех секунд игры. Это было главным основанием для протеста, к которому впоследствии добавились еще несколько. США стали оспаривать правильность действий арбитра, отодвинувшего американца Макмиллена от Вани Едешко, что якобы и позволило сделать такой дальний и точный заброс мяча. Одновременно появилась версия о том, что Едешко, вводя мяч в игру, заступил за лицевую линию. Наконец, Сашка Белов, по их версии, нарушил правила в борьбе с американцами под их щитом в момент приема мяча.
Комментируя эти претензии по порядку — ошибка арбитров состояла как раз в первоначальном неправильном отсчете времени. Началось все с тайм-аута, который совершенно законно запросил Кондрашин и который ему совершенно незаконно не дали. Это была первая ошибка судейского столика, которая, если бы ее не исправили, была способна существенно повлиять на исход матча — другой возможности взять тайм-аут (а каково его значение в концовке, объяснять не надо) у тренера больше не было.
Исправив первую ошибку, судьи немедленно допустили другую — не восстановили время, потраченное на ввод мяча в игру сборной
СССР (около двух секунд). В итоге игра после второго ввода мяча (осуществленного, как я уже говорил, совершенно бездарно), опять- таки справедливо была прервана судьями. Суждение соперника о том, что нам не следовало вводить мяч в игру, если мы были не согласны с отсчетом оставшегося времени, я считаю несостоятельным. Игрок на площадке должен подчиняться указаниям арбитра в поле; все контакты с судейским столиком — исключительная прерогатива тренеров.
Получив команду вводить мяч в игру, мы так и поступили. Так что мы действовали абсолютно правильно даже юридически — я уже не говорю о простой человеческой оценке. Попробуй, разберись в том, правильно или неправильно отсчитано время, в концовке такой игры! Что касается язвительных заявлений американских игроков: «После третьей остановки игры мы поняли, что русским будут давать вводить мяч, пока они не забьют», — то я оставляю их на совести проигравших и огорченных этим людей.
Что касается указания болгарского арбитра Макмиллену отступить от лицевой линии, то оно было абсолютно правильным. На видеозаписи матча хорошо видно, что американец, пытаясь прессинговать, сам почти запрыгнул за лицевую, отгоняя Едешко только что не в подтрибунное помещение, и получил обоснованное замечание. То, что после этого он отбежал практически на линию штрафных, — малообъяснимый факт, но в любом случае — его собственная проблема. Этого арбитр от него не требовал.
Заступ за лицевую линию Едешко — очень спорный момент. На моей памяти даже при наличии такого нарушения оно никогда не оценивалось как принципиальное и из-за него никогда не останавливали игру. В данном же случае оно совершенно точно не могло иметь решающей роли.
