Сергей Белов - ДВИЖЕНИЕ ВВЕРХ

 Накануне игры Кондрашин оградил нас от любых контактов с прессой, членами нашей олимпийской команды, тем более с посторонними. Ему удалось даже избавить нас от общения со спортивным руководством. Видимо, тренер сумел убедить функционеров поверить ему и спортсменам. Может показаться удивительным, но накануне решающего матча за золото в самом престижном виде Олимпиады никаких «накачек» не было!

 Не было как такового и собрания команды с мотивирующими выступлениями, клятвами «умереть, но победить» и т. д. Сам Кондрашин не был любителем этого жанра, а мы в большинстве своем были опытными профессионалами, ветеранами, которых просто не нужно было мотивировать. Мы были в нужном накануне игры психологическом и функциональном состоянии, задачей тренера в этой ситуации было не мешать, не дергать команду без нужды. Состояния «пожара» в расположении сборной не было. Мы сохранили обычный распорядок дня, стандартную подготовку к игре. И это тоже было проявлением класса команды.

 Конечно, мы собирались на тактические занятия, на которых разбирали особенности игры соперника, прорабатывали схемы игрового взаимодействия и т. д. Видеозаписями игр мы в ту пору не располагали; об игре американцев могли судить по нескольким их матчам, которые смотрели в Мюнхене «вживую». Впрочем, я и сейчас, когда любые игры любого соперника собраны в фильмотеках, не считаю их просмотр панацеей и обязательным элементом подготовки игроков. Записи должен внимательно отсмотреть тренер, чтобы проанализировать тактику соперника. Игрок главным образом должен настроить себя самого на свое лучшее выступление.

 Помогать настраиваться товарищу по команде было не принято. В этом не было нужды. Даже ветераны — такие как мы с Модей, Сако, Геша — не имели привычки лезть в душу другому, настраивать и накачивать менее опытных игроков. Мы не брали на себя лишнего. Гораздо важнее было довести до оптимального состояния самого себя, самому не стать обузой для коллектива. «Спасись сам, и вокруг тебя спасутся тысячи», — так, о чем я узнал позднее, говорил Серафим Саровский.

 Общекомандных «ритуалов», которыми сейчас увлекаются игроки, у нас тоже не было. Наверное, у каждого были какие-то индивидуальные способы настроя на игру, включая соблюдение примет, привычек и т. д. Для меня, например, таким «обрядом» была привычка особым образом бинтовать голеностопы перед игрой, надевать кроссовки всегда с одной ноги — левой. Впрочем, это никогда не принимало самодовлеющего характера, главным в психологической подготовке к игре было другое.

 Должен окончательно разочаровать читателя — даже с соседом по комнате Паулаускасом мы не обсуждали предстоящий финал. Это, впрочем, едва ли удивительно: больших молчунов, чем мы с Модей, не было, наверное, ни в сборной, ни во всем отечественном баскетболе. Модестасу молчаливость была свойственна как прибалту, я, как уже говорил, до 30 лет вообще рта не раскрывал. Однако на площадке и в жизни мы понимали друг друга не то что с полуслова — с полувзгляда. И даже самую главную игру в жизни нам не было нужды обсуждать.

 Не хотел бы, чтобы сложилось впечатление, будто в сборной СССР были собраны роботы, лишенные всяких человеческих проявлений, как это представляла американская пропаганда. Конечно, у нас были и нервы, и эмоции, и переживания. Наверное, мы просто были другими людьми — иначе воспитанными, иначе мыслящими, иначе мотивированными. Нас всегда учили быть сдержанными, контролировать себя, ставить во главу угла интересы команды, страны и спортивный результат. Именно так мы и делали, и наша молчаливая сосредоточенность была свидетельством не отсутствия эмоций, а сверхконцентрации, готовности намотать собственные кишки на кулак и умереть для достижения победы.

 Накануне игры я спал, как обычно. Должен сказать, что я вообще не умею крепко спать. Мне это не мешает, я могу высыпаться, даже если просыпаюсь по нескольку раз за ночь. Конечно, накануне ответственной игры нервное напряжение усугубляет и обостряет ощущения. В течение дня 9 сентября меня беспокоила небольшая головная боль, но все напряжение прошло, как только мы вышли на площадку для разминки.

 В день игры нам дали как следует выспаться, поскольку финал должен был начаться беспрецедентно поздно — где-то после 23 часов. Организаторы Игр пошли навстречу американцам, которые стремились по возможности приблизить к прайм-тайм телевизионную трансляцию. Позавтракали всей командой в одно время, не спеша поехали на тренировку. Тренировались спокойно, с хорошим настроением, без подавленности.

 Обед был назначен на более позднее, чем обычно, время. После него команда отправилась на отдых. Те, кто мог, спали (поспать после обеда любил, например, Паулаускас, не изменивший себе и на этот раз). Я слегка задремал минут на 30.

 До главного испытания в жизни баскетболистов сборной СССР оставались считанные часы.

Глава 16

АД В «БАСКЕТБОЛХАЛЛЕ»

 Олимпийский игровой зал «Баскетболхалле», несмотря на поздний час, был переполнен. Мне показалось, что большей частью он был «нашим». Разумеется, на трибунах было много членов олимпийской сборной СССР — представителей других видов спорта, — пришедших поболеть за нас. Поддержать нас пришли и знаменитые советские тяжелоатлеты Ян Тальтс[36] и Василий Алексеев. Говорят, что охранника «Баскетболхалле», который попытался проверить у штангистов аккредитацию, человек-гора Вася Алексеев просто приподнял над землей и аккуратно переставил на другое место, освобождая себе проход. (Тот же Алексеев после окончания финала, как мне потом рассказывали, выражал восхищение моей игрой довольно своеобразно: «Ну этот хиляк и на...рачил штатникам!» Не знаю, изменился бы тон его комментария, если бы он узнал, что для таких бросков я приседаю сто девяносто?)

 Однако и представители иных олимпийских команд, и местные болельщики, возможно, желали удачи нашей сборной. Ожидание сенсации — вот как можно охарактеризовать настроение зала, особенно заметно захватившее всех после того, как в дебюте встречи сборная СССР уверенно повела в счете. И все же окончательно, думаю, никто не мог поверить, что обыграть США кому-то по силам, даже «Красной Машине».

 Ощущалось, что предстоящая игра станет чем-то из ряда вон выходящим. Действительно, чудовищное напряжение немедленно после стартового розыгрыша мяча воцарилось в «Баскетболхалле» и захватило всех без исключения. Сама игра, от первой до последней минуты «звеневшая» на невероятном накале, только наращивала его. Телевизионная картинка, не говоря о любом текстовом репортаже, не способна передать тысячной доли этого накала, ощущавшегося даже на трибунах, а что уж говорить об игровой площадке! Ошибки судейского столика в концовке матча — неправильный хронометраж, утрата контроля, — не от чего иного, как от этого напряжения.

 Своим главным жизненным достижением я считаю то, что не сломался под этим адским давлением. Любые сомнения — в своих силах, в партнерах по команде, в окончательном успехе — делают спортсмена слабее, заставляют его ошибаться. У меня этих сомнений не было. Я готов был показать свою лучшую игру, приняв удар на себя, если потребуется.

 Необычность ситуации проявила себя сразу — как только Кондрашин объявил стартовый состав сборной СССР. Кроме ожидаемого присутствия в нем Сергея и Александра Беловых и Алжана Жармухамедова, в старте вышли два грузина — Саканделидзе и Коркия! Это означало, что Кондрашин решил, во-первых, удивить американцев (такой вариант старта в Мюнхене еще не выходил), а главное — сделать ставку на быструю агрессивную игру «легким» составом. Игра показала, что это было оправданно — против сверхжесткой обороны США нужно было действовать неординарно.

 У этого замысла, при всех его плюсах, был как минимум один минус. В старт не попал Модестас Паулаускас. Что это означало для литовца, бессменного лидера сборной на протяжении многих лет, можно было только догадываться. То, что он не привык выходить на замену и оказался абсолютно потерян, это факт. К сожалению, второй тайм показал, что от неожиданного удара Модя так и не оправился. Той поддержки от него, которую я привык получать во вторых таймах, на этот раз не было.

 Равноценна ли была эта потеря тем преимуществам, которые мы получили в первые минуты игры за счет быстрых грузинских перехватов, прорывов и розыгрышей? Трудно сказать. Но в целом с «легким» составом Петрович, безусловно, угадал. Бороться с США только великолепно освоенным ими оружием — габаритами и мощью игроков, агрессивной силовой игрой — было утопией.

 У Штатов в старте на площадку выходят разыгрывающий Эд Ратлеф, атакующий защитник Том Хендерсон, форварды Бобби Джонс и Джим Бревер, центровой Дуайт Джонс. Кроме Бобби Джонса вся стартовая пятерка соперника — черные. Это исключительно мощные, атлетичные игроки. Мы располагаемся на площадке, и судейская бригада — бразилец Ригетто и болгарин Арабаджян — дают старт. Началось!