Сергей Белов - ДВИЖЕНИЕ ВВЕРХ

 Однако праздник и радость часто соседствуют с болью и горечью. Вскоре нам предстояло в этом убедиться.

 В первый день осени мы столкнулись с колоссальными проблемами в игре против Пуэрто-Рико. Об особенностях этой команды я уже рассказывал в одной из предыдущих глав. Добавлю лишь, что слабее, чем обычно, пуэрториканцы в Мюнхене не были и обыграли югославов, видимо, по делу. Игра была очень жесткой и грязной, арбитры дали обеим командам более 80 фолов. Даже миролюбивый Ваня Едешко умудрился схлопотать два «технических».

 Несмотря на впечатляющий итоговый счет — 100:87 в нашу пользу, все складывалось для СССР очень непросто. Еще за несколько минут до финальной сирены наше преимущество составляло всего

 4 очка, и пуэрториканцы продолжали сражаться. Натужная, тяжелая победа стоила нам невероятных усилий. Наша игра разбалансировалась, это был наш худший матч на турнире. Спас ситуацию Сашка Белов, набравший 35 очков.

 США в своей пятой игре издевательски разобрались с Египтом 96:31 и, так же как и СССР, шли в турнире без поражений. В шестом туре они спокойно взяли верх над Испанией, мы перевели дух в матче с Филиппинами (111:80).

 Групповой турнир завершался 3 сентября. США снова предстояла приятная прогулка с мячом (99:33 против Японии). У нас соперник был посерьезнее — югославы, отчаянно боровшиеся с итальянцами за место в полуфинале. Тем не менее наши первые впечатления о том, что «юги» здесь «мертвые», оправдались. Несмотря на турнирную мотивацию соперника, сборная СССР уверенно лидировала на протяжении всего матча. Лишь к концу первого тайма югославы сумели сократить отрыв до четырех очков, за которые попытались зацепиться после перерыва. Однако несколько наших удачных бросков поставили все на свое место. 74:67 — итоговая победа. С 22 очками я снова стал самым результативным в команде.

 Сборная СССР с семью победами в семи матчах заняла в своей подгруппе первое место и вышла в полуфинал. Аналогичного результата добились у себя американцы. Что касается вторых мест в подгруппах, то за них развернулась жесточайшая борьба. Удачливее в ней оказались итальянцы, крупно обыгравшие в последнем туре Пуэрто- Рико и пробившиеся в полуфинал благодаря лучшей, чем у соперников, разнице забитых и пропущенных мячей, и сборная Кубы, сотворившая еще одну сенсацию победой над бразильцами с перевесом в одно очко.

 Именно с кубинцами нам и предстояло встретиться в полуфинале. Мы были настроены на эту игру, сделав для себя выводы из сбоя в пятом туре. Соперник был нам хорошо знаком, и мы рассчитывали, что пройдем его без проблем. Но тут случилось непредсказуемое.

 Как я уже говорил мимоходом, в Мюнхене в олимпийской деревне нас с Модей поселили в одной квартире с сопровождавшим делегацию сотрудником КГБ. За исключением курьезной истории с 40 кг икры, он не доставлял нам никакого беспокойства, тихо выпивая в перерывах между «контрольными мероприятиями». Можно сказать, что он был практически незаметен. У нас даже сложилось какое-то подобие добрососедских отношений.

 Проснувшись утром 5 сентября, мы сразу поняли, что происходит что-то необычное. Наш тихий обычно сосед буквально бегал по всей квартире, мерзко сквернословя. Уже через несколько минут мы, наверное, первыми из спортсменов советской делегации услышали страшное и непривычное слово — теракт.

 Уже совсем скоро весь мир узнал о том, что ранним утром группа вооруженных отморозков из террористической организации «Черный сентябрь» проникла на территорию олимпийской деревни (как потом выяснилось — просто перебравшись через забор) и захватила корпус, в котором жила делегация Израиля. Расстреляв на месте двоих спортсменов, террористы выдвинули политическое требование об освобождении заключенных в израильские и западноевропейские тюрьмы активистов «Организации освобождения Палестины».

 Впрочем, подробности происходящего стали поступать уже позднее, а пока все оставались в полном неведении. И — война войной, а надо. идти на завтрак. Разумеется, о том, что погибли люди, мы еще не знали.

 Эпицентр событий находился в 50-70 метрах от нашего корпуса — израильтяне занимали отдельно стоявший дом меньшего размера. Вокруг него было выставлено оцепление, постоянно находилась толпа. Никто толком ничего не понимал. До нас лишь доходили какие-то отголоски информации о переговорах с террористами. Вряд ли мы вообще понимали, насколько все серьезно.

 И вдруг — как гром среди ясного неба — известие о приостановлении Олимпиады и о перспективе отмены еще не завершившихся соревнований. Далее последовали обрывочные рассказы тренеров о развитии ситуации — переговоры с террористами, эскалация напряжения, воинственные заявления сионистских организаций (вплоть до нанесения бомбовых ударов по Мюнхену). Перемещение террористов с заложниками в аэропорт, снова переговоры об условиях освобождения, накладки в организации спецоперации. И — ужасный итог: полуторачасовая ночная бойня в аэропорту Фюрстенфельдбрук.

 Примечательно, что реакция СССР на эти страшные события была достаточно сдержанной. Только 6 сентября «Советский спорт» разместил бесстрастное сообщение ТАСС: «Международный олимпийский комитет и Организационный комитет Олимпийских игр приняли решение прервать Олимпийские игры в Мюнхене в связи с инцидентом в олимпийской деревне. Только те соревнования, которые происходят сегодня, будут доведены до конца. В район олимпийской деревни вводятся солдаты бундесвера. Деревня по-прежнему оцеплена нарядами полиции и солдатами. В Мюнхен прибыл канцлер ФРГ В. Брандт».

 Лишь на следующий день в газетах появились более развернутая информация о произошедшем и заявление от имени Госкомспорта и советской делегации на Играх с выражением соболезнований по поводу гибели людей и осуждения действий террористов. В газетном репортаже не без злорадства сообщили о «неповоротливости полиции, приведшей к большим жертвам». Впрочем, похоже, в этой оценке была как минимум доля истины.

 Два или три дня МОК решал, следует ли продолжать мюнхенскую Олимпиаду. Для нас эти дни показались бесконечно долгими. Советская команда была по меркам того времени «возрастной» — для многих из нас Олимпийские игры 72-го могли быть последними в карьере. Терять свой шанс было невероятно обидно.

 Пусть я буду выглядеть некрасиво, но в те дни главным ощущением для нас была досада от упускаемой победы в случае остановки Олимпиады. Конечно, нам было жаль израильских коллег, мы вместе со всеми осуждали и ненавидели террористов, изуродовавших своими окровавленными руками мировой спортивный праздник. Но возможность досрочного завершения Игр выглядела для нас также абсолютно ужасно.

 Скажу честно, я не очень верю в признания некоторых спортсменов о намерениях отказаться от участия в соревнованиях из-за случившихся общемировых или национальных катаклизмов. Теракты, землетрясения, гибель принцессы Дианы. Знаю, что в американском фильме о мюнхенском финале активно разрабатывается версия о том, что сборная США всерьез собиралась сняться с розыгрыша из-за произошедшей трагедии.

 Прошу меня извинить, если я ошибаюсь, но мне все это кажется просто политкорректной позицией. Я не верю, что спортсмен, смыслом и целью жизни которого является победа, тем более победа в самом главном соревновании, к которому он готовился 4 года или больше, по доброй воле способен отказаться от шанса добыть ее из-за того, что этот шанс совпал по времени с некими страшными обстоятельствами, в наступлении которых совершенно нет его вины.

 Да, любой нормальный человек солидарен с жертвами насилия, тем более с беззащитными невинными людьми, которых какие-то негодяи сделали заложниками своих целей. Но как должна выражаться эта солидарность? Всеобщим коллапсом, отказом выходить на рабочие места, кормить своих детей? Террористы только поаплодируют такому развитию событий. Дестабилизация, дезорганизация враждебного им мироустройства — вот именно то, на что нацелены их атаки.

 Для нас, спортсменов, участие в Олимпиаде было нашей работой, профессиональной деятельностью. Сделав ее хорошо, мы могли осчастливить миллионы людей в огромной стране, дать им дополнительный стимул жить и трудиться дальше. И я действительно считаю, что лучшим ответом на самые тяжелые трагедии, включая уход из жизни других людей, являются твой добросовестный труд и честная жизнь.

 Никто не сможет упрекнуть меня в лукавстве и черствости по отношению лишь к чужим мне людям, в данном случае — к погибшим от рук террористов. Через год после мюнхенской Олимпиады умер мой отец — человек, бывший для меня огромным авторитетом и очень важной частью моей жизни. Я улетал на два дня в Томск на похороны и вернулся в Москву как раз к началу игры ЦСКА с минским РТИ. Нет нужды говорить, в каком состоянии я находился. Но когда Яковлевич попросил меня: «Серега, игра будет трудная — просто разденься и посиди» — я не мог ему отказать. И разделся на игру, и честно смотрел, сидя на скамейке, как партнеры по команде весь первый тайм возят говно по площадке, проигрывая более слабому сопернику. А во втором — вышел на площадку и играл.