Андрей Старостин - Флагман футбола
Правда, справедливости ради напомним, что все встречи были высокого спортивного уровня: в Остраве нам противостояла сборная ЧССР (0:3), в Неаполе – Италии (0:0, по жребию поражение), в Риме – Англии (0:2).
Тренеры понимали, что создалась цейтнотная ситуация, но что-нибудь изменить в календаре не могли: 1 июня – в Остраве, 5-го – в Неаполе, 8-го – в Риме.
События же на месте развивались не лучшим образом. В Остраве в самом начале игры получили травмы Аничкин и Численко. Поскольку олимпийский кодекс допускает только одну замену, наша команда вела игру вдесятером. В довершение к этому был травмирован Хурцилава. Хозяева поля, почувствовав, что ослабли силы конкурента, увеличили и без того высокий темп игры. И вскоре Пиварник забил красивейший гол с дальней дистанции.
В Неаполь мы прибыли с большим уроном в боеспособности наших рядов: три хромающих игрока – Хурцилава, Численко, Аничкин, что не могло не сказаться на общем настроении коллектива.
Однако в полуфинале со сборной Италии ребята, которых напористо вел за собой в атаки, как и подобает капитану, Альберт Шестернев, показали достойную игру для матча такого ранга. Два часа бескомпромиссной борьбы под непрекращающимся нудным дождем прошли в обоюдоострых атаках и с равными шансами на успех. В конечном счете дело решил жребий.
Фортуна улыбнулась итальянцам. Монета, на которой разыгрывалось право участия в финале чемпионата, упала орлом вверх. Это означало, что в финал выходят хозяева поля. Им предстояло теперь в борьбе за золотые медали встретиться с командой Югославии, одержавшей победу в полуфинале над чемпионом мира, сборной Англии, а нам с англичанами бороться за бронзовые медали.
Пока под трибунами проходила процедура жеребьевки, над стадионом повисла глубокая тишина. Но как только был объявлен по радио результат жеребьевки, раздался страшной силы рев радости. А до наших ребят донесся отчаянный вздох тренера: «Э-эх!!!»
Было обидно вдвойне, потому что Якушин, увидев на ладони судьи монету, на одной стороне которой был изображен бюст царственной особы, по наитию – как потом говорил – исступленно шептал Шестерневу: «Фигура! Фигура! Фигура, тебе говорю!…» Но наш капитан замешкался, а Факетти успел выкрикнуть: «Фигура!»
Англичане, будучи престижно уязвленными более, чем мы, усердно готовились к встрече. Но и над нами сгустились тучи, грозившие вылиться дождем критики за неудачи в Остраве, за несбывшиеся надежды после венгерских торжеств в Лужниках, так вскураживших любителей футбола всего три недели назад. Так что и мы настраивались выкладываться до конца в этом матче.
Сборная СССР вела в игре всю первую половину матча. Реальную возможность забить гол не использовал Бышовец. В выгодной позиции пробил мимо цели Логофет. Трудный мяч после удара Малофеева взял Бэнкс. А потом постепенно инициатива перешла к английским футболистам. Бобби Чарльтон превосходным ударом выводит английскую сборную вперед.
В начале второго тайма еще одна вспышка наших футболистов, но она гасится Херстом, не упустившим своего шанса: он забивает второй гол, после которого встреча, по сути дела, доигрывалась.
Таким образом, май 1968 года в ретроспективе выглядит как отрезок времени спорадических колебаний классности выступлений нашего флагмана на международной арене. В самом деле, со сборной Венгрии на протяжении одной недели – 0:2 и 3:0, со сборной ЧССР – 3:2 и 0:3, Италии – 0:0, Англии – 0:2. Шесть матчей высшего ранга с 4 мая по 8 июня. Нагрузка на психологическую мускулатуру молодого поколения сборной команды, как мне кажется, непомерная. Не явился ли матч с венграми в Лужниках причиной последовавшего спада?
По установившейся практике Михаил Иосифович Якушин был освобожден от должности старшего тренера сборной, команду вновь принял Гавриил Дмитриевич Качалин.
– Ну что, попробуем еще раз, – предложил мне Гавриил Дмитриевич Качалин, когда он принял сборную для подготовки се к очередному восхождению на футбольную Джомолунгму. По жизни шагал 1970 год, год IX чемпионата мира в Мексике.
Я недолго раздумывал, чувствовал себя еще достаточно энергичным, молодым и вновь стал начальником сборной команды СССР, продолжая числиться на основной должности начальника отдела спортивных игр Центрального совета ДСО «Спартак», куда перевелся из отдела футбола Всесоюзного совета ДСО профсоюзов.
Предсезонная подготовка началась на югославской ривьере. Оттуда через океан перелетели в Колумбию, затем Перу, Сальвадор и Мексику для акклиматизации к предстоящему там же финальному турниру мирового чемпионата.
В начало мая мы возвратились в Москву, а 10-го снова вылетели в Мексику. Мехико нас встретил морем огней. Не буду повторяться о необычайной красочности убранства города в связи с чемпионатом мира. Нигде такого феерического сияния огней не было, нет и быть не может.
31 мая 1970 года состоялось открытие чемпионата мира. Жребий сделал свой выбор, мы встречались с хозяевами поля. Я думаю, не ошибусь, если скажу, что большего напряжения, чем в этот день, мне переживать не приходилось. Были матчи, исход которых по своему значению превосходил этот. К примеру, финал Олимпийского турнира или финальный матч на Кубок Европы. И все же там не было такого ажиотажа и напряжения, какое испытывали мы в Мексике. И в Мельбурне, и в Париже мы играли с нейтральными командами. «Чужих стен» не боялись. Здесь за десять дней пребывания мы столько насмотрелись и наслышались о подготовке мексиканцев к этому дню, что размах события принял значение общегосударственного престижа.
Трибуны гремели, звенели, шумели, трещали, кричали: «Ра-ра-ра!..» Вдруг на мгновение все смолкли, и стало жутко. Тишина напугала. Оркестр заиграл национальный гимн, и 100-тысячный хор запел. Измерить степень давления на психику игрока этого пения невозможно. Радио и телевидение не могут полностью передать атмосферу стадиона. Многоцветие флагов, транспарантов, вымпелов, шумовые эффекты многотысячных перекличек организованных групп болельщиков, барабанная дробь, завывание труб и трескотня трещоток, и все это под палящими лучами солнца, отвесно падающими на неприкрытые головы футболистов.
Кипящий котел страстей!
Мы сыграли с мексиканцами 0:0. Это была солнечная битва на «Ацтеке» – иначе не скажешь. Ноги у наших ребят были «чужие». По-видимому, раскованности в этой обстановке обрести не смогли. В одном из многочисленных комментариев, появившихся на следующий день в газетах, Диди отметил: «Русские недостаточно двигались». Во второй половине игры наша команда немного «прибавила движения», но этого не хватило, чтобы добиться победы. Диди в своем анализе нашей игры смотрел в корень – мы мало двигались.
Корреспондент газеты «Эксцельсиор» с горечью писал: «За нас были солнце, высота, поле, народ, и все же мы не победили…»
Все мы – и игроки, и руководители – сходились в одном, что полученное очко для нас более ценно, чем потерянное. Правда, следующий матч с бельгийской командой становился для нас решающим. Но нерешающих матчей не бывает на мировых чемпионатах.
В отеле «Эскаргот» накануне матча с Бельгией было оживленно и весело. Собственно, это не отель в современном понимании, огромное, многоэтажное здание, каких немало возвышается в Мехико, а небольшая гостиница – четыре двухэтажных коттеджа, образующие замкнутый квадрат с газоновой лужайкой посредине, на которую выходят балконы проживающих в ней гостей. Рассчитан «Эскаргот» на 40 – 50 человек, не более. Чисто, тихо, много зелени.
С балкона Славы Метревели доносится мексиканская «Марьяча», затем гремит «Черемшина» в исполнении Гуляева, его сменяет Сличенко «Ой да зазнобила ты мою головушку». Вокальный концерт с балкона Метревели вдруг прерывают звуки синкопической джазовой «модерновой» музыки, вырвавшиеся из окна Володи Мунтяна.
И под всеобщий хохот черный пудель Цукки – единственная отрада хозяина гостиницы Маноло Дальвади – визгливо подвывает аритмичному джазу. Цукки сделался любимцем всей команды. Он приветствовал нас радостным лаем, когда мы возвращались в отель с тренировки, и провожал грустными глазами, когда мы куда-то уезжали.
Сеньор Дальвади, невысокий, подтянутый, безукоризненно одетый, очень доброжелательно к нам расположенный, мешая русские слова с французскими и одновременно призывая Цукки к молчанию, говорит: «Экипо руссо бон. Нет, не бон, очень хорошо бон!»
Мысль его сводится к тому, что не следует огорчаться ничьей с мексиканской командой. В Мехико играть с ней труднее, чем с бразильцами. У бельгийцев вы завтра выиграете «труа – зеро», и он на пальцах показывает нам свой прогноз: три и ноль.
Его суждения находятся в явном противоречии с мнением корпуса зарубежных журналистов, почти единодушно предсказывавших победу бельгийцам.
Тренер нашего противника Туталс в интервью заявил: «Русские не имеют линии атаки, и наша защита сумеет их сдержать. А сильная защита русских не устоит под натиском Ван-Химста, Пуи, Ламберта…»
