Михаил Лившиц - Большая шляпа средних размеров
— А имеем вот что, — и Михаил поведал Тигранычу о своих «германских» планах.
Тот задумался, помолчал и с паузой:
— Ну что ж, если вы с женой пойдете на это — может быть, может быть. Там совсем другие условия, я уже не говорю о деньгах. Многие пытаются идти таким путем, причем на гораздо более худших условиях, чем будут у тебя. Правда, я точно знаю, кто пострадает при этом.
— Кто? — подыграл ему Михаил, хотя знал ответ.
— Я, — улыбнулся Тиграныч, — ты уедешь, и бог знает, когда мы увидимся!
Глава 9
Германия, 2000
В тот первый свой приезд в Бад-Хомбург Олег пробыл у родителей десять дней. Городок ему, конечно, понравился, да по-другому и быть не могло — полное отсутствие промышленности, великолепная экология, маленький, уютный, и в то же время — все есть. Кирилла сразу же устроили в школу, договорились и о тренировках в теннисном клубе. Единственно, что не понравилось Олегу, — это эмигрантская среда. Знакомые и немногочисленные друзья отца принадлежали к старшему поколению — шестьдесят и более. Как показала жизнь, эмиграция людей в возрасте пятидесяти лет и старше в подавляющем большинстве случаев вела к психологическому надлому, причем многие этого не замечают. Представьте себе советского человека, как правило, представителя технической элиты, решившегося на эмиграцию, — он по грудь, а то и больше врос в родную землю, и вот его срубают, что называется, под корень и пересаживают в другой грунт. Редкое дерево приживается в таких условиях. Трудоустроиться в этом возрасте крайне трудно — в Германии не нужны наши главные инженеры, руководители отделов, у большинства — языковые проблемы (учить язык в этом возрасте, увы, не просто). И хотя уровень социального обеспечения очень приличный и бытовых трудностей ни у кого нет, неосознанное состояние душевного дискомфорта неминуемо ломает психику.
Эмигранты — почти все без исключения — подвержены ностальгии, в которой они не хотят признаться даже самим себе. Они внимательно следят за тем, что происходит на Родине, радуются — в душе, в этом никогда не признаются — всякому негативу, исходящему из Отечества, как-то: разгулу криминала, удорожанию жизни, плохой погоде, разнузданной псевдодемократии и пр. — тем самым они все время пытаются убедить себя, что выбрали правильный путь. На этой почве и развиваются нехорошие комплексы, которых на Родине и не наблюдалось. Так, например, отца предупредили — получающие социальное пособие не имеют права приобретать автомобиль. И все эмигранты зорко следят друг за другом, не гнушаясь «стукнуть» на нарушителя. Поэтому, в частности, Олег приобрел машину на свое имя и якобы подарил ее отцу. Все это не ускользнуло от внимания Олега.
Они провели прекрасные десять дней, разъезжая по достопримечательностям, в том числе в близлежащей Франции и Австрии, неоднократно «отрывались» в прекрасном термальном комплексе, представляющем собой по сути аквапарк, и даже вечерами поиграли в знаменитом казино. Но Олег знал — как только он уедет, отец затоскует и даже заботы о Кирилле не дадут ему полного душевного равновесия. Та размеренная, «растительная», как называл ее отец, жизнь была ему вообще-то несвойственна — из него била энергия, которую надо было куда-то направить.
— Пап, пора бы тебе каким-нибудь делом заняться — рановато ты в пенсионеры прешься, — высказал Олег свои сомнения, — как насчет того, чтобы заработать рубль, а лучше два, а лучше доллар, а?
— А какие есть предложения? Большинство русских, приехавших сюда, пытаются сделать простой совковый бизнес: здесь что-нибудь купить, в России втридорога продать. Еще очень популярным является туристический бизнес — принимать здесь туристов из России и отправлять немцев за «матрешками» в Кремль. Меня это не зажигает!
— Ну ты даешь! — усмехнулся сын. — Говоришь так, словно уже заработал все миллионы и готов разве что прикупить для души какую-нибудь «Баварию» или на худой конец яхточку длиной метров этак сто!
— А что, — отвечал отец, — воровать — так миллионы, любить — королеву и не меньше!
— А если серьезно, у меня вот какое предложение: давай организуем здесь представительство моей фирмы в Германии. Ты знаешь, я беру здесь косметику, оптику и еще кое-что мелочам. У меня есть идея — надо открыть новое направление.
— И какое же?
— В Гамбурге — это недалеко от тебя — есть крупнейшая оптовая чайно-кофейная биржа. А чай и кофе — это те, если выражаться языком бизнеса, расходные материалы, которые постоянно должен возобновлять любой человек.
— В России полно и этих фирм, и чая и кофе, соответственно!
— Это не аргумент, давно проверено, даже если на одной улице есть три продовольственных магазина, всегда можно открыть рядом четвертый, и он будет нормально работать!
— Ну, допустим!
— И главное, — улыбнулся Олег, — на это ты должен клюнуть наверняка — найти спонсоров, которые согласятся «выкупить» одаренных детей для большого тенниса. Здесь тебе нужно состыковаться с дорогим твоему сердцу Тигранычем, он наверняка поможет и подскажет!
— Что значит «выкупить»?
— Очень просто: на одаренного ребенка заключается контракт, по которому спонсор обязуется оплачивать ему ежегодное содержание — порядка сорока тысяч долларов, а взамен получает право на львиную долю всех его гонораров в течение какого-то срока, когда тот выходит на международный уровень!
— Но ведь это же лотерея!? А если ребенок «не выстрелит»?
— Значит, ты попал! В бизнесе без риска не бывает!
Отец задумался. В бытность его советским ученым у него в кабинете висел придуманный им лозунг, которым он очень гордился: «Думать в рабочее время разрешается!» Идеи, высказанные сыном, ему понравились.
— А быть может, есть в этом сермяжная правда, — вымолвил он, — во всяком случае, мне это действительно представляется интересным и заманчивым, попробуем, если ты все это серьезно.
Вот так оно и закрутилось. Поскольку отец все, за что брался, делал основательно продумав и подготовившись, то уже через три месяца филиал «Рога и копыта», как называли между собой отец и сын германское представительство фирмы, начал поставку в Россию фур с чаем и кофе-сырцом. Дело пошло. В самом представительстве помимо родителей — матери тоже нашлось дело, ее бывшее «проектное прошлое» было весьма кстати — трудились еще две молодые девушки из детей российских эмигрантов. Этого вполне хватало.
Однако душа отца рвалась совсем в другое место — он старался выкроить любую свободную минуту, чтобы не пропустить тренировок Кирилла. Тот был насколько способным, настолько и ленивым. Кроме того, в самом начале занятий тренер обратил внимание Михаила на то, что мальчик попеременно берет ракетку то в правую, то в левую руку.
— Он у вас что, левша? — спросил тренер.
Родители и раньше замечали за мальчиком это, но не придавали значения: писал он правой рукой, ложку тоже держал правой, однако, пользуясь каким-либо инструментом, обычно брал его в левую руку. В Германии к любой проблеме подходят серьезно: обратились к психоаналитику, и он поставил диагноз:
— Ваш мальчик — «непроявленный» левша, — и пояснил для непосвященных, — это означает, что по строению мозга — он левша, но не заметив этого, вы подавляете в нем — обратите внимание, весьма полезные — инстинкты.
— Ну так что будем делать? — спросил тренер, услышав этот диагноз.
— Играем только левой! — решил отец и, обращаясь к тренеру добавил: — Подачу левши — особенно во второй квадрат — принимать труднее!
Тренер — немец — усмехнулся:
— У Бориса Беккера и с правой руки никто подачу принять не мог!
Михаил не остался в долгу:
— Однако Маккинрой — заметьте, левша — сделал столько «больших шлемов», сколько Беккеру и не снилось!
И понеслись тренировки. Михаил дал тренеру четкую установку: ломать «русскую» лень, заставлять парня работать. Немцу не надо повторять дважды.
Кириллу на новом месте поначалу все нравилось. Во-первых, вольница — по сравнению с родителями у бабушки с дедушкой можно было ходить на голове, во-вторых, совершенно новая среда, обстановка. Как и всем детям, язык давался легко, все было в новинку, интересно. Но очень скоро он почувствовал разницу в теннисных тренировках — нагрузки и требования постоянно возрастали, он стал уставать и примерно через полгода «подскис», как метко выразился однажды Михаил. На корабле зрел бунт — бабушка, обожавшая внука, начала сначала глухо, а потом все заметнее роптать:
— Мало ты сына мучал своим проклятым теннисом, теперь за внука взялся!
Нужно было что-то предпринимать, попытаться внести в серые тренировочные будни какой-то праздник, иначе могла рухнуть вся затея. Выручил тренер-немец:
