Александр Бубнов - Спартак: 7 лет строгого режима
«Юность» соперничала в те годы со «Спартаком». На их матчи народу собиралось не меньше, чем на игры дублеров «Спартака» (Орджоникидзе). Моя первая игра была как раз против «Спартака». Хотя Огоев взял меня как нападающего, играть пришлось в защите. И у меня получилось, да еще и с подключениями к атаке.
А мне было все равно, защита или нападение, потому что на улице приходилось играть на всех позициях. Наши матчи часто заканчивались драками. Не только команда на команду, но и улица на улицу. Дворовый футбол делал нас универсалами и учил биться. Если надо, в прямом смысле слова. Кроме того, я был крупнее и здоровее сверстников, и поэтому часто играл со старшими, учился у них.
В первой игре мне помогло то, что я хорошо знал лучшего нападающего «Спартака», который учился со мной в одной школе. Он с нами тоже играл, но был далеко не самым сильным. Конечно, я его быстренько прикрыл. А он, как увидел меня, даже испугался.
На поле я провел всего 15 минут. Случайно или нет, но тот парень попал мне по ноге, я наступил на мяч и, падая, вывихнул руку. Меня сразу посадили в машину и отвезли в больницу. Я ехал, обливался холодным потом от боли, смотрел на свою вывернутую руку и думал, что скажет мать, которая была категорически против моего увлечения футболом.
Таким получился мой дебют. Достаточно поздний, потому что я учился уже в 5-м классе.
В больнице сказали, что ничего страшного не произошло. Сделали обезболивающий укол, вправили сустав и наложили лангету с гипсом. Месяц я с ней проходил. Тренироваться в полную силу не мог, но в занятиях участвовал. Огоев знал, что я учусь не только в обычной, но еще и в художественной школе, и подстроил под меня время начала тренировок. Одним словом, за уши втащил меня в организованный футбол.
Когда я пропускал тренировки из-за дополнительных занятий в школе, он непременно выяснял, в чем дело. Хотел, чтобы я постоянно тренировался. Бывало, отвозил меня домой после занятий на своем мотоцикле с коляской. Летом забирал в спортивный лагерь. Сам он в футбол играл слабо, но у него было высшее образование — окончил институт физкультуры — и нюх на таланты. Сегодня таких называют хорошими селекционерами.
В его тренировках не было ничего особенного. Но Огоев знал методику и работал не хуже более опытных спартаковских тренеров. Когда североосетинская команда «Юность», в которую я попал, выиграла в Павловском Посаде первенство РСФСР среди ДСШ, на меня обратили внимание известные в то время тренеры Владимир Гаврилов и Сергей Мосягин.
Я на этом турнире был признан лучшим защитником. Гаврилов работал тогда старшим тренером в знаменитом ростовском спортинтернате № 10, а также занимался вместе с Мосягиным юношескими сборными РСФСР. Оба много ездили по стране, особенно по югу Советского Союза, и искали талантливых детей. После Павловского Посада меня стали приглашать в сборные РСФСР, а потом и Советского Союза.
Тем временем Огоев сумел убедить моих родителей, что я должен играть в футбол. Много говорил и с матерью, и с отцом. Они подружились. Отец, сварщик по профессии, даже варил что-то для его мотоцикла. Гаврилов взял меня в интернат и там опекал. Мосягин много со мной занимался в юношеских сборных, а главный тренер ростовского СКА Йожеф Беца впервые пригласил на сборы с командой высшей лиги, когда я заканчивал спортинтернат. Гаврилов, Мосягин, Валентин Афонин, Николай Ефимов, Евгений Лядин, Казбек Туаев, Гавриил Качалин, Лев Яшин, Александр Севидов — вот люди, которые очень много сделали для меня как для молодого футболиста.
Бесков — это было уже другое. Я бы сказал, что Гаврилов и Мосягин — были школой. Качалин и Севидов — институтом. С Сан Санычем я стал чемпионом СССР, обладателем кубка страны, чемпионом Европы среди молодежных команд.
Севидов вообще мне был как второй отец. Помог устроиться в Москве, перевезти сюда родителей и учил жизни. Но Бесков был уже университетом.
• • • • •После смерти Брежнева я из воинской части переехал на базу в Тарасовку. Начал участвовать в учебно-тренировочном процессе вместе со всей командой. Слушал все теоретические занятия в бесковском университете.
Это был особенный университет. Бесков часто брал футболистов из низших лиг, нередко с заметными техническими недостатками, и исправлял их. Фактически учил людей играть в футбол. Много объяснял на теоретических занятиях. Он вообще создавал особую атмосферу, которую, кроме него, удавалось создать, пожалуй, только Севидову.
Разница между Севидовым и Бесковым заключалась, в частности, в том, что Севидов собирал игроков уже сложившихся. Молодых, вроде Александра Новикова, Анатолия Парова или меня, тоже подпускал, но все равно в «Динамо» приходили подготовленные игроки. Севидов их очень умело подтягивал с функциональной точки зрения. Тактические ошибки тоже разъяснял, но не разжевывал, как это делал Бесков. Тот действительно учил.
Если при Севидове я что-то делал хорошо на интуиции и таланте, то при Бескове понимал суть. Он как азбуку раскладывал и технику, и тактику. У него упражнения были как в школе. Севидов упражнения, которые улучшают технику, не практиковал. Бесков, например, ввел технический комплекс. Он был чем-то вроде гаммы для пианиста. И у Бескова, и у Севидова в тренировочном процессе использовались «квадраты», но у Бескова каждый «квадрат» имел собственную технико-тактическую направленность и особый смысл.
И никто не проводил таких разборов, как Бесков. У других тренеров был общий анализ, у Бескова — до мелочей. Поэтому я сидел на этих разборах, как студент, который слушает с открытым ртом лекцию профессора. Ничего подобного ни до Бескова, ни после него я не слышал. Сегодня, когда делаю разбор игры, уверенно чувствую себя и готов отстаивать свою точку зрения потому, что мои знания основаны на «лекциях» Бескова. Именно так он нам все рассказывал. И это было настолько убедительно и настолько отображало суть футбола, что с ним нельзя было не согласиться.
Я старался брать все лучшее и у других тренеров — Лобановского, Севидова, Симоняна. И когда меня сегодня спрашивают, какое право имею столь категорично судить игроков даже мирового уровня, отвечаю: «Во-первых, у меня были великие учителя. А во-вторых, в «Спартаке» я входил в тренерский совет». И у кого бы я ни играл — у Севидова, у Бескова, у Симоняна или у Лобановского, везде со мной советовались не только по тактике, но и спрашивали мнение по составу.
• • • • •В свой первый сезон в «Спартаке» я жил на базе в Тарасовке потому, что дома маленькие дети, Саша и Лена, не давали возможности нормально отдыхать и восстанавливаться. Как готовиться к тренировкам в однокомнатной квартире?!
Да и ездить было далеко с Водного стадиона до Сокольников. Кроме того, я вообще любил жить на базах. Когда пригласили в «Динамо», сразу попросил Яшина поселить меня не в служебной квартире в динамовском доме рядом с Петровским парком, а на базе в Новогорске.
Почему бы не жить на базе, если можно встать пораньше, сделать зарядку, подышать чистым воздухом? Питание там было отличное, а от корпуса до поля — минута неторопливым шагом.
Сезон 1982 года закончился. В Тарасовке состоялось награждение «Спартака», который занял тогда в чемпионате СССР третье место. При Бескове «Спартак» в 80-е годы вообще ниже тройки не опускался, кроме 1988 года, когда в команде случился раскол.
Награждение прошло очень скромно. Приехал кто-то из спорткомитета и из управления футболом. Собрались в зале, послушали поздравления. Потом раздали медали и отправились на банкет здесь же, в Тарасовке.
Кстати, на базе праздновали также свадьбы. Помню, гуляли на свадьбах Рината Дасаева и Евгения Кузнецова. Бесков хотел, чтобы все происходило у него на глазах, чтобы никто сильно не напивался. И самое главное, чтобы никто из посторонних не видел. Да и на базе было дешевле, чем в ресторане.
Осень 82-го и зима 83-го стали для меня подготовительным периодом, и этим я воспользовался в полной мере. Если бы мне сразу разрешили играть, было бы очень сложно приспособиться к спартаковской манере. Все, кто в «Спартаке» начинал сразу играть официальные матчи, не пройдя подготовительный период, в команде не задерживались. Может быть, кроме Виктора Пасулько, который пришел из «Черноморца» в 1987 году. Да и Пасулько пришлось тяжело, хотя конкурента на его позицию не было.
У меня были. Бесков взял меня в качестве защитника. И хотя Вагиза Хидиятуллина в команде еще не было — он вырвался из цепких армейских лап только в 1986 году, Геннадий Морозов и Сергей Базулев играли очень неплохо. С другой стороны, в «Спартаке» не было хорошего опорного полузащитника, и Бесков отправил меня на эту позицию. Казалось бы, что тут особенного? С учетом того, что в «Динамо» я играл чуть ли не на всех позициях в обороне, да и в команде автобазы амплуа опорного было моим основным. Но в бесковский «Спартак» было очень тяжело влиться. Во-первых, надо было знать принципы игры. Во-вторых, надо было понимать теорию и требования Бескова. И, в-третьих, это все надо было отработать на тренировках.
