Алексей Горбылев - Божественный кулак Масутацу Ояма

Сосай начал с маленького додзё каратэ, располагавшегося посреди трущоб, и, в конце концов, создал самую большую организацию каратэ в мире».

Реклама делала свое дело, и уже к 1957 г. количество учеников в зале Оямы возросло до 700 человек, хотя очень многие просто не выдерживали тяжести тренировок.

Многие приходили в «Ояма–додзё» уже после знакомства с другими школами боевых искусств, которые их по какой-то причине не устроили. Одним из таких парней был Соэно Ёсидзи, будущий «Кёкусин–но моко» — «Яростный тигр Кёкусина», серебряный призер Первого открытого чемпионата Японии по каратэ-до по правилам Кёкусинкай, участник 2–го, 3–го и 4–го Всеяпонских чемпионатов, а позднее основатель школы каратэ Сидокан, обладатель 10–го дана. Вот, как он рассказывает об «Ояма–додзё» периода его поступления в ученики к Ояме:

«Я поступил в «Ояма–додзё», когда учился в первом классе повышенной образовательной школы в возрасте приблизительно 16 лет. Наставниками в «Ояма–додзё» в то время были сэнсэй Исибаси и сэнсэй Ясуда. В додзё занимались также сиханы Асихара, Ояма Сигэру и Ояма Ясухико.

Дело было, естественно, еще до того, как было построено современное хомбу–додзё. Так что речь идет о том додзё, которое размещалось в балетной студии на задворках университета Риккё. Помнится, я здорово помучился, прежде чем нашел его, когда шел туда в первый раз, не зная толком, где оно находится.

Перед тем, как я записался в «Ояма–додзё», я обошел множество додзё Вадо–рю и других школ каратэ, совершил этакое муся сюгё — путешествие с целью испытания своих сил и поиска учителя. В то время я восхищался Хидзиката Тосидзо из отряда Синсэн–гуми[12]. Как известно, до образования Синсэн–гуми Хидзиката, чтобы овладеть фехтованием мечом, странствовал, торгуя лекарствами, и посетил многие додзё. В подражание ему я тоже посещал разные залы.

Тренировки в «Ояма–додзё» были суровые, поскольку в кумитэ били руками в лицо, применяли удары ногами в пах. В то время никакие турниры еще не проводились, и в додзё все отрабатывали наиболее эффективные приемы, то есть такие приемы, которые можно было применить в драке. Свежие травмы прибавлялись тогда с каждым поединком.

Коронной техникой сихана Асихара были удары в лицо. После окончания обычного кумитэ, он говорил: «Ну, что? Теперь поработаем»?! — обматывал кулаки полотенцами, чтобы не порезать во время боя, и засыпал противника градом ударов в лицо. Если драться незащищенными руками, то их легко рассечь о зубы, я так не раз ранил свои руки. Сихан Асихара использовал характерные хлесткие удары кулаком боксерского типа, после которых у меня было такое чувство, будто сознание куда-то улетучивается.

У сихана Оямы Сигэру удары кулаками были очень сильные, но по характеру они совершенно отличались от ударов Асихары. Они были настолько тяжелыми, что чувствовалось, как от них сотрясается позвоночник.

Удар ногой в пах был коронным приемом сихана Сигэру. Когда я, имея степень 3–го кю, сдавал экзамен на 1–й дан, моим партнером был сихан Сигэру, обладавший в то время (это было еще до его отъезда в США) 2–м даном. Приняв позицию нэкоаси–дати, он нанес мне передней ногой всего два удара в пах, а у меня уже мелькнула мысль: «Вот тут, наверное, я и умру». В общем, по результатам экзамена я перепрыгнул через 2 кю и смог получить 1–й дан, но от этих ударов больновато мне досталось. В общем, эти два сихана не раз «выказывали мне свое расположение».

Да, спарринги в те времена были жестокие, но самыми ожесточенными были бои, когда в наш зал заявлялись додзё–ябури — бойцы из других школ, бросавшие нам вызов. Поскольку в то время никаких турниров не было, а проверить свое мастерство хотелось, поучаствовать в боях с ними вызывались очень многие. Ну, и я тоже часто участвовал в таких схватках.

Это были просто страшные бои. Никакой пощады к противнику. Мы использовали не только тычки в глаза и удары ногами в пах, что считалось само собой разумеющимся, но и удары головой, кусались, в общем, били, как попало, после чего противника нередко отвозили в больницу.

Перед боями с додзё–ябури сосай обычно предупреждал нас: «Бить по–настоящему нельзя»! — но после окончания действа всегда нас спрашивал: «Ну, как»? «Ос! Нос сломали и в больницу отправили»! — хором отвечали мы. При этих словах он радостно смеялся и говорил: «Вот, негодники»!

Сколь бы жестокими ни были наши спарринги, между собой мы все-таки старались быть поосторожнее. Поскольку вести себя так по отношению к додзё–ябури не было нужды, то мы хватали их за глотку, «впечатывали» спиной в стену, били головой и т. д. в таком же духе. Поэтому додзё–ябури были для нас хорошим полигоном для приобретения боевого опыта».

Кроме рядовых, безвестных бойцов испытать свои силы в боях с учениками Оямы заходили порой и крупные мастера. Особенно частым гостем в Ояма додзё был Саваи Кэнъити (1903-?), основатель школы кэмпо Тайкикэн — Кулак великой энергии–ки. В молодости он учился у великого китайского мастера и создателя оригинальной школы И–цюань — Кулак воли — Ван Сяньчжая (1885–1963), позже пришел к созданию собственного направления, существенно отличающегося от прототипа. Саваи был человеком чрезвычайно жестким, блестящим бойцом и категорически настаивал на необходимости проведения боев в полный контакт безо всяких ограничений и протекторов. Партнеров по таким схваткам он и нашел в зале Оямы. В первых поединках Саваи буквально разгромил учеников мастера каратэ и стал относиться к ним с пренебрежением, но потом нашелся человек, который сумел пробудить в нем уважение к школе Оямы. Им оказался Ясуда Эйдзи, соратник Оямы Масутацу еще по занятиям Годзю–рю и один из инструкторов его зала. Вот что сам Ясуда рассказывает об этом:

«Похоже, одно время отношения между сэнсэем Саваи и сэнсэем Оямой были несколько натянутыми. Как-то раз сэнсэй Саваи уже к концу тренировки переоделся в тренировочный костюм и, схватившись разом с двумя или тремя учениками уровня первого дана, уложил их. Даже инструктора он бросил с помощью томоэ–нагэ — броска с упором ногой в живот. Делать нечего, и Ояма предложил ему: «Не соизволите ли «поработать» с Ясудой»? А мне сэнсэй сказал: «Можешь бить, не стесняясь! Если ты его не уложишь, придется драться мне. Ты не должен проиграть, не должен уронить честь Ояма–додзё»! Тогда я, улучив хороший момент, не изо всех сил, конечно, но с приличной силой неожиданно нанес маэ–гэри — передний удар правой ногой в живот Саваи и тут же добавил прямой кулаком (сэйкэн–дзуки) в лицо. Сэнсэй Саваи рухнул. Как раз в то время шла работа над книгой «What is karate?», и в зале было много фотографов, и с тех пор сохранились фотографии, засвидетельствовавшие мою победу над Саваи. У сэнсэя Саваи произошел разрыв кишок, ему пришлось пройти через операцию и три месяца пролежать в госпитале Ябэ. Я сам в ту пору много раздумывал, уж не бросить ли мне занятия каратэ…».

Несмотря на тяжелую травму, Саваи не забросил занятий кэмпо. С Оямой у него установились хорошие, взаимоуважительные отношения, и он многому научил учеников каратиста, таким образом привнеся в Кёкусин некоторые приемы, идеи и методы тренировки китайского ушу.

Одним из последних из известных ныне мастеров в «Ояма–додзё» пришел Рояма Хацуо. Он появился в этом зале в октябре 1963 г., ровно за один год до завершения строительства современного хомбу–додзё в Икэбукуро. В его воспоминаниях мы находим вполне достоверное объяснение того, как происходило формирование Кёкусинкай:

«В тот период сосай Ояма постоянно разъезжал, собирая деньги для строительства хомбу–додзё, и сам почти не бывал в додзё. Поэтому вместо него тренировки проводили сэмпаи.

Я думаю, что в то время в «Ояма–додзё» не было жестко фиксированного набора технических элементов, которые можно было бы назвать «Ояма–рю». Сам сосай Ояма изучал Сётокан–рю, Годзю–рю и другие стили каратэ и был скептически настроен по отношению к так называемому «сундомэ» — практике остановке ударов за несколько сантиметров до цели. Свое сомнение он формулировал так: «Разве можно познать настоящую силу, не нанося ударов»?…

Ояма шел не от теории, а от практики, методом проб. Сэмпаи, которые изучали различные школы каратэ, собирались в додзё Оямы со всей страны, привлеченные простой, ясной теорией сосая, выраженной в лозунге: «Не будешь бить — не поймешь»! В его зале сталкивались различные тренировочные методы и теории. Методом проб и ошибок и создавалась современная школа Кёкусин.

Если попытаться сформулировать характер тренировок в «Ояма–додзё» в тот период, то можно сказать, что они походили на ярмарку образцов. Дело в том, что в зале находились сэмпаи, которые занимались другими школами каратэ, боксом, дзюдо, кэндо, айкидо и различными направлениями рукопашного боя. Они использовали самые различные приемы: взяв захват, бросали противника наземь и удушали его с помощью приемов борьбы на земле, наносили удары головой, сжимали яички, хватали за горло, показывали финты уколом пальцами в глаза и т. д. Поэтому мы тренировались, воображая, что противник использует тот или иной стиль будо или рукопашного боя, представляя различные ситуации: что делать, если противник тебя хватает; как защищаться, если противник пытается провести удержание и т. д. Сейчас многие приходят в шок от так называемых боев без правил, от дзю–дзюцу семьи Грэйси, но мы уже в те времена проводили кумитэ без правил на ежедневных тренировках в «Ояма–додзё». Разбитые носы были самым обычным делом, ни одного дня без этого не проходило. Случалось, что ломались пальцы, в пах били так, что от пениса одна кожица оставалась, а яйца разлетались на куски, как гранат. Поэтому мы никогда не становились в стойку Нио — Буддийского стража врат, расставив ноги в стороны, и всегда сжимали бедра в стойке нэкоаси–дати, чтобы защитить пах.