Олег Мильштейн - Надежды и муки российского футбола
«Футбольный чиновник» – звучит ужасно, но на самом деле это нормальное явление, футбольный чиновник. Для меня футбольный чиновник – это человек, который не душой в футболе, а приобщился к нему ради личной выгоды, но изображает, что работает на футбол.
Менеджер – это просто честный (при открытости функций) управленец. Для меня даже неважно, с душой или не с душой он делает свое дело. А вот футбольный чиновник – это человек, который «делает лицо», будто заботится о благе футбола, но на самом деле преследует свои цели.
Кто такой футбольный судья? Очень затрудняюсь сказать! Хотя с некоторыми из них знакома, для меня это народ непонятный.
Кто такой футбольный болельщик? Это очень пестрая публика, спектр характеристики болельщика очень широк: от неистовых людей, которые ломают стулья, до крайне интеллигентных, воспитанных и образованных, которые находят в футболе те отдушники, тот полет собственной мысли, который за них на поле воплощают другие.
Юрий Розанов
Спортивный комментатор НТВ+, мастер спорта СССР по борьбе
Главное – счет на табло
Я учился в Московском энергетическом институте, и учился на год больше, чем следовало, потому что брал «академку», и на полгода меньше, чем следовало, потому что так его и не закончил, – ушел, собственно говоря, без диплома. Причины? Это был не мой вуз. Я играл за сборную института во многих видах спорта, мне доводилось играть и в студенческой сборной Москвы. Но это как бы на старом багаже: мне легко давались спортивные игры, я имею разряды по пяти игровымвидам спорта.
У меня была травма в пять лет, когда я спрыгнул с качелей и был сбит другими, – вот он, шрамик, в сантиметре от виска. В восемнадцать лет «поплыл», перестал нормально работать вестибулярный аппарат – клаустрофобия, боязнь высоты и все такое. Со спортом пришлось кончать: даже когда бил головой по мячу, уже непроизвольно закрывались глаза. Большой спорт был закрыт насовсем. Ну, где-то еще подергался, потом пошло изменение образа жизни. Ничто на Земле не проходит бесследно – многое пригодилось через пятнадцать-двадцать лет.
На телевидение попал просто по конкурсу, который объявило НТВ+. Я прислал кассету с комментарием футбольного матча, после чего Евгений Александрович Майоров предложил мне работать непосредственно в его группе. Случилось, что случилось. Футбол, хоккей – разницы никакой. Хоккей как игра (с точки зрения действующего человека и для комментария) мне представляется даже более интересным, хотя я прекрасно понимаю, что футбол настолько пиаровски сильнее, что заниматься им проще.
Великолепно сказал Савик Шустер после французского чемпионата мира в 1998 году: есть две вещи, которые волнуют все человечество, вне зависимости от расы, пола, образования, вероисповедания: высадка человека на Луну и чемпионат мира по футболу. Вот и весь ответ на вопрос, почему так популярен футбол.
А почему никакой другой вид спорта? Да потому что погодные условия, потому что демократичность, потому что очень простая атрибутика. Все то, чем сейчас предохраняют от травм, от шипов, все эти щитки, вся эта форма, которая облегает и обтягивает, – это все для узкого, ограниченного круга людей. В футбол можно играть где угодно, чем угодно, когда угодно, поэтому, собственно говоря, каждый хотя бы какой-то период времени (даже любая девчонка в школе на переменах, я думаю) мяч гонял. То есть если вдруг они возомнят, что кое-что в футболе понимают, я их, по крайней мере, пойму.
Для меня лично что значит футбол? Это пятьдесят процентов моего свободного времени, включая всю семью с бытом, с воспитанием детей. Я думаю, это не так мало на самом деле. Это не меньше, чем половина жизни. Это не декларация. «Меня больше расстраивает то, что я не могу играть в хоккей», – смеялся наш покойный учитель Евгений Александрович Майоров. Комментаторы имеют свои профессиональные болезни. У меня, например, начали появляться наросты на подошве: сначала на одной, потом на второй; я бегать уже не могу лет восемь, наверное, и у меня в связи с этим уже «пошел» вес. Думаю, выйти так минут на пять, кое-что показать (работу с мячом) я еще смогу, но сейчас это никому не надо, сейчас это умеют все.
Сейчас вообще спорт больше подается как физкультура, и это правильно. Да, как работа сильных, физически развитых людей, а не как действо артистов. Так что плохо не хочу, а лучше уже, наверное, не смогу. Да и возраст – все-таки пятый десяток, в конце концов. Нет, «бегать от инфаркта» я не буду никогда – это абсолютное мое убеждение. Просто так крутить тренажеры, дабы испытывать «мышечную радость» – это тоже не для меня. Игра без табло, игра без счета – это совершенно исключенный вариант.
Самое главное – счет на табло. Особенно, конечно, тому, кто выиграл. Это спортивная суть. Мы говорим, что в футбол играют для зрителей. Но зрители – это ведь не писатель Юрий Трифонов, не актер Валентин Гафт, не политик Драганов – яростные болельщики-интеллектуалы. Нет, зрители – это та самая толпа, которую у нас на канале называют «антисексуалы». Наверное, для них играют в футбол, для них забивают этот гол… я совершенно убежден, что самое главное в футболе – это счет на табло.
Я не знаю, как кто, но я всегда представляю, для кого я веду репортаж. Я эту ситуацию для себя очень много раз рассматривал, причем случайной подсказкой явилось видение достаточно далекого (от футбола-то точно) человека. Это произошло на хоккейной трансляции НХЛ. Тогда режиссером работала Галина Гусева, человек высокообразованный, художественно образованный. Может, в хоккее она понимала слабо, чего, собственно говоря, от нее и не требовалось. Как-то она спросила: «Кем ты себя ощущаешь: ментором, собеседником?» Я задумался и думал об этом очень долго. Мне хотелось быть собеседником, потому что в принципе я не могу сказать, будто мой уровень понимания игры – это уровень понимания Бориса Майорова или Владимира Маслаченко. Но, с другой стороны, я знаю, чем пахнет в раздевалке, я знаю, что бывает за ошибку такую, а что за такую, знаю, что такое коллективный дух: почему команда сама чаще всего исторгает плохих людей… Я все это знаю, поэтому стремлюсь работать не для таких, как я, а для конкретного зрителя, для которого хочу быть собеседником. Я принимаю любую точку зрения, поэтому очень часто обращаюсь с вопросом: «Согласны? Не согласны?». Я просто не пытаюсь никогда навязывать своего мнения зрителю.
Что же такое футбол? Да все, что Вы сейчас перечислили. Все вместе, только вместе. Если бы чего-то одного не было, он был бы на десять – пятнадцать – двадцать процентов менее популярен. Если бы не было пьянки, то на десять процентов больше отцов водили бы своих сыновей на хоккей в пятидесятые – шестидесятые годы, не было бы «хулиганки», больше пацанов лазило бы через забор подсмотреть тренировку и понять, как этот мяч все-таки закрутился до «сухого листа».
Способствует ли футбол формированию патриотизма, национальной гордости? Я думаю, что все это штампы. Не верю в то, что социализм, капитализм, демократия – это слова очень точные и органично отражающие суть жизни людей. Это придумки, брэнды. Вот так и здесь. Человек, который скажет, что футбол – это средство для поднятия национального духа, будет абсолютно прав, но прав будет и космополит, для которого более важны общечеловеческие, а не узконациональные ценности. Мы же прекрасно знаем, что под любое явление можно подогнать логичную теоретическую базу, поэтому тут я ничьей стороны принимать бы не стал. Что в данном случае важнее? Допустим, тот же мадридский «Реал». Ну что, там Валентино Перес поднимает национальный дух? Нет, он подходит к делу космополитически, а между тем команда выплатила долги, стала богатейшим клубом и продолжает развиваться, ровно двигаясь по тому же пути. А вот в «Бильбао» не приглашают никого, кроме басков, – ну, вольному воля, варитесь в этом своем патриотическом котле. Я никого не осуждаю – каждый, кто делает дело, волен делать его так, как считает нужным.
Насчет целенаправленного манипулирования с помощью футбола массовым сознанием… Безусловно, такие манипуляции возможны, но не с помощью футбола как игры, а футбола как явления. У нас сколько лет «Спартак» был чемпионом? И по заслугам – играл лучше всех, единственный был за Россию ответчик. Но команда находилась вне критики. Какие бы там распрекрасные мужчины и женщины в квартире ни жили, сколько бы комнат в квартире ни было, если девять лет не проветривается, не надо удивляться, что там не очень хорошо начинает пахнуть. А насколько это манипулирование осознанное, я не знаю. Это уже из области политики, мне это не близко, поэтому я не очень хочу разбираться в сути процесса, не хочу анализировать. Девяносто минут игры меня интересуют намного больше, чем неделя, которая проходит от матча до матча.
