Наталья Олифирович - Семейные тайны: хранить нельзя открыть
Приехав домой, он первым делом начал выяснять отношения с молодой женой. Та ничего не говорила и ни в чем не признавалась, только плакала. Он избил молодую жену и пошел по деревне. Случайно встретив одноклассника, парень поговорил с ним, и тот намекнул на такое, что пришлось бежать обратно. Когда он вошел в избу, было уже поздно. Надрывно плакал ребенок, а на столе лежал лист бумаги с одной фразой: «Это твой отец». Не в силах выносить напряжение и стыд, его жена покончила жизнь самоубийством. Прочитав записку, отец Юрия взял топор и убил своего отца на глазах у односельчан, а после этого вернулся домой и повесился рядом с женой.
Бабушка Юрия была в отчаянии. Она понимала, что в деревне все обо всех всё знают и что ей больше здесь оставаться невозможно. Она продала дом, хозяйство и отправилась в Белоруссию. Вместе с ней уехала незамужняя сестра. Прибыв на новое место, бабушка начала болеть. Сказался стресс – за один день она потеряла всю семью, а перед этим жила в доме, где на ее глазах муж приставал к невестке, а она ничего не могла сделать… После инсульта последовал еще один. Перед смертью она попросила сестру: не отдавай ребенка в детский дом, он ни в чем не виноват. Сестра хранила тайну 41 год…
Узнав об этом, Юрий испытал и ужас, и боль, и, как ни странно, облегчение. Мы долго работали с его стыдом и виной. Я помню, как иногда меня захлестывало отчаяние. Юрий много говорил о своих родственниках, о том, что произошло… Однажды он в порыве злости на мать сказал: «Лучше бы она сделала аборт!» Понимая, что в семье было и так слишком много аутоагрессии – агрессии, направленной на себя, я посчитала, что основной задачей является проживание и выражение чувств ко всем членам семьи, в том числе и злости, ненависти, ярости. Было много трудных сеансов, но Юрий регулярно возвращался к идее аборта. Так он пытался взять на себя ответственность за всю семью, за грехи и поступки близких. Семейная тайна оказалась джинном, выпушенным из бутылки. Ничего не помогало – ни понимание иррациональности его вины, ни объяснения и интерпретации, ни поддержка. Юрий все глубже погружался в депрессию. «Я не должен жить, меня нужно было уничтожить еще в утробе матери» – это стало лейтмотивом его жизни. Хотя и ранее он жил с очень низким уровнем энергии. Наконец, я предприняла крайние меры – сказала, что у него есть выбор: жить или уйти. Но предварительно предложила ответить на вопросы «теста».
«Тест», который я увидела в одном из журналов, был следующим. В каждой из ситуаций женщина обнаруживает, что беременна. Я спросила Юрия, кому бы он посоветовал сделать аборт. Ситуация № 1: отец и мать больны, у них трое детей: первый – слепой, второй – глухой, у третьего – туберкулез, четвертый ребенок умер. Ситуация № 2: 13-летнюю негритянскую девушку изнасиловал белый мужчина. Ситуация № 3: незамужняя девушка-подросток беременна, а ее жених не является отцом будущего ребенка и очень переживает.
Юрий долго думал. В итоге он сказал, что ни в одной из ситуаций не советовал бы женщинам оставлять детей. «Прекрасно, – сказала я. – Сейчас ты убил Людвига Бетховена, негритянскую певицу Этель Уотерс и… Иисуса Христа».
Повисла пауза. А потом вдруг что-то произошло, и мы стали говорить о месте и предназначении каждого из нас, об ошибках и искуплении, о любви и прошении. Это была очень тяжелая сессия, но произошел прорыв. После этого мы еще некоторое время продолжали терапию. И Юрий смог простить всех – деда-отца, отца-брата, мать, бабушку – и поблагодарить их за то, что он есть. Нам удалось восстановить порядок в системе, и Юрий примирился и согласился со всем, что было, и с той ценой, по которой ему досталась жизнь.
Сейчас Юрий по-прежнему не женат, но у него появились жизненные силы, уверенность и оптимизм. У него новая работа, а еще есть женщина, и он помогает ей воспитывать сына. Когда я попросила разрешения опубликовать его историю, он долго думал, но потом дал согласие, сказав: «Пусть люди знают, что самая ужасная правда лучше незнания».
Мы знали, но забыли
О содержании тайны известно, однако это настолько болезненно, стыдно, ужасно, отвратительно, непереносимо, что члены семьи предпочитают «забыть» об этом.
Вина перед женой
Александр, мужчина 42 лет, на занятии в группе заявил о том, что он часто испытывает совершенно непонятную, иррациональную вину перед своей женой. Из-за этого может не спать полночи. После расспроса ему была предложена техника «Семейная скульптура». Строя скульптуру, состоящую из себя и жены, он поместил заместителя жены сзади, а своего – впереди. При этом жена обнимала мужа, как ребенка. Некоторое время мы исследовали его чувства и переживания, связанные с явно материнской позицией жены по отношению к мужу. Постояв на месте жены, а потом на месте мужа в скульптуре, Александр сказал, что когда он был женой, его просто захлестывали вина и боль. Однако в его реальных отношениях с супругой не было обстоятельств, которые могли бы привести к таким мощным переживаниям.
Дальнейшая работа была направлена на поиск «виновных» в системе. Вначале мы поговорили о родителях, а затем о прародителях Александра. Он некоторое время выглядел растерянным и не мог вспомнить «ничего такого». Когда я стала перечислять события: предательство, измена, убийство, смерть, он вдруг остановил меня и сказал: «Моя бабушка во время войны потеряла ребенка».
Расспросы позволили выявить следующее. Бабушка находилась в партизанском отряде, а ее ребенку было полгода… И он умер. Больше Александр ничего не мог вспомнить. В ходе дальнейшей работы Александр передал бабушке «вину» (в ее качестве выступил тяжелый стул) со словами: «Я сожалею, что ты потеряла сына, моего дядю. Тебе было очень тяжело, и я взял часть этого груза на себя. Но сегодня я отдаю его тебе». Однако оставалось ощущение, что есть еще какой-то аспект, который по-прежнему скрыт от нас. Но Александр выглядел вполне удовлетворенным. Сессия завершилась, участники поделились переживаниями. Продолжилась работа с другими темами.
Через час, когда подошло время прощаться, Александр вдруг побледнел и сказал: «Я вспомнил. Ребенок не просто умер. Бабушка была в партизанском отряде, и их нашли немцы. Она и еще несколько человек спрятались в землянке, которую почти невозможно было заметить. Но мальчик внезапно проснулся и расплакался… Бабушка прикрыла ему рот, а когда немцы ушли, он уже перестал дышать». В этот момент на глазах Александра показались слезы. И хотя, по сути, наша работа велась в верном направлении, до тех пор пока содержание тайны не было раскрыто, мужчина не осознавал и собственные чувства по поводу этого ужасного события: его бабушка убила своего ребенка. Она не хотела этого, она сделала это не специально, но плач мальчика подвергал опасности всех остальных. Александр также вспомнил, что дедушка, который воевал в другом партизанском отряде, не успел переправить жену и ребенка в безопасное место. В этой семье не было невиновных – у каждого была своя вина, и у дедушки, и у бабушки. Мужчина не смог защитить свою женщину, женщина убила ребенка, чтобы спасти нескольких человек. Но, похоже, говорить об убийстве матерью ребенка и прожить это событие было невозможно – у семьи просто не нашлось для этого ресурсов. В итоге семья «репрессировала» историю. И только иррациональное чувство вины перед женой осталось в наследство Александру как напоминание о страшном событии, которое семья не смогла до конца принять. Завершение нашей работы было связано: с называнием фактов («Моя бабушка убила своего сына»); с предоставлением убитому места в системе («Ты – мой дядя, ты отдал свою жизнь, чтобы остальные смогли жить»); с осознанием готовности делать что-то в память об этом событии («Я буду любить своего сына, и он станет достойным человеком, а когда он вырастет, я расскажу ему о своем дяде»).
Кто-то знает, а кто-то – нет
Некоторые члены семьи знают о тайне, а некоторые – нет. Возникает расщепление семьи на хранителей тайны и непосвященных, которые чувствуют, что от них что-то скрывают. Это классическая ситуация, и сложность заключается как раз в том, что говорящий не знает, а знающий не говорит. На терапию часто приходит тот, кто интуитивно чувствует какие-то подводные камни в тихой семейной гавани, но не может их найти. В этом случае работа связана с поисками свидетелей тех событий, заинтересованных лиц и с расспросами тех, кто знает, но молчит.
Секрет Полишинеля: тайна усыновления
В то время когда в нашей стране было не принято говорить детям, что их воспитывают не биологические родители, супружеская пара С. усыновила новорожденного мальчика. Семья переехала в другой город, и о тайне усыновления никто не знал. В семейной структуре поддерживалась идея, что сын Алесь такой умный, потому что «пошел в своего папу». Алесь увлекался биологией, и сам пришел к выводу, что у двоих родителей с первой группой крови не может быть ребенка с третьей. Он долго переживал, но все же решился поговорить об этом с родителями. Они рассказали Алесю историю, очень переживая, что данная информация сильно травмирует юношу. Однако Алесь был обижен лишь на то, что не узнал об этом раньше. Его отношения с родителями были теплыми и доверительными, и он искренне не понимал, для чего им нужно было столько лет скрывать факт усыновления.
