Валерий Хорев - Ремонт и реставрация мебели и предметов антиквариата
Если бы фигурка обезьяны была равномерно-светлого тона, она зрительно лишилась бы шерстного покрова и выглядела странно. Во втором случае исчезнут многочисленные складки одежды, глаза персонажа, его брови и прочие детали.
Трещины, протянувшиеся через правую руку и голову святого, являются свидетельством времени, а потому никоим образом не должны ликвидироваться.
Вывод: излишне яростная реставрация и «обновление» изделий из кости не приводит ни к чему хорошему. Ведущий принцип здесь – приоритет минимальности вмешательства, когда делать следует лишь то, без чего никак невозможно обойтись.
Перламутр
С точки зрения химии, это самый что ни на есть жемчуг, только плоский. И, разумеется, сравнительно дешевый. Поэтому издавна он стал популярным материалом для украшения разных изящных предметов, от шкатулок до кресел. Мне довелось видеть огромный сундук, сплошь покрытый хитрой инкрустацией из разноцветного морского перламутра.
Часто попадаются китайские и вьетнамские настенные панно – черные лаковые квадраты или восьмиугольники с классическими жанровыми сценками из старинной жизни, решенные не плоским рисунком, но моделированием формы толстого перламутра тщательно вырезанным барельефом, штриховкой тонкими линиями и заполнением их соответствующим красителем. Несмотря на сравнительно малый возраст, их состояние порой плачевно.
Как бы там ни было, вне зависимости от сложности изделия, беда для подобных вещей одна – выпадение и утрата фрагментов. Так как мелкие и крупные пластинки, из которых составлена композиция, попросту вклеены в основу, любой из неблагоприятных факторов оказывается роковым: рассыхание, сырость или чередование этих бед приводят к печальному итогу. Сложность реставрации состоит в необходимости подбирать материал не просто нужного размера и толщины, но и цвета, а оттенков у настоящего перламутра много, буквально весь видимый спектр плюс целая гамма отливов, переливов и прочего.
Помимо морского применяется также речной перламутр из больших, в ладонь взрослого человека, створок пресноводной раковины-беззубки. Он не столь хорош – мала толщина (не более 1,5 мм), а цвет просто белый, жемчужный.
Обрабатывать перламутр довольно сложно. Он тверд и хрупок, «зализывает» и портит напильники, быстро тупит вообще любые режущие кромки, а при обтачивании абразивным электроинструментом отчаянно смердит стоматологическим кабинетом, поскольку имеет одинаковую природу с зубами[29]. Железистые клетки мантии моллюска на протяжении всей его жизни выделяют кристаллы арагонита в виде микроскопических чешуек, так называемые перламутровые листочки. Склеиваясь конхином, они образуют пластины, наслаивающиеся друг на друга. Яркая игра зеленых и красных тонов обусловлена пластинками толщиной порядка 0,004—0,006 мм, а более толстые дают бедный, почти белый цвет, характерный для речных и озерных раковин.
Рис. 162
Существует порочная практика подкрашивания перламутра растворами нитрата серебра, йода, пикриновой кислотой, марганцовкой и т. д., но со временем такой материал разрушается, хотя в естественном состоянии способен без катастрофических изменений сохраняться тысячелетиями, что подтверждают археологические находки.
В качестве примера рядовой, примитивной реставрации предмета, инкрустированного белым перламутром, можно привести восстановление декора балалайки (рис. 162). Нехитрая работа свелась к выпиливанию тонких плоских фрагментов и вклеиванию их в соответствующие углубления на верхней деке увечного инструмента, после чего вся поверхность была отшлифована и покрыта лаком.
Помимо инкрустаций большей или меньшей сложности встречаются также изделия из цельных раковин жемчужницы, кораблика и других. Это могут быть плоды ручного труда (обычно с Востока) или продукты фабричной выделки из Европы, где такое производство существует с XIX века. Чаще всего раковины при этом полируются с обеих сторон, приобретая неописуемый шарм. Однако, будучи разбитой, подобная редкость физически не может быть восстановлена в прежнем виде – причудливые стыки избороздят безупречный глянец.
Кораллы
Еще один представитель подводного царства, на деле – обыкновенный известняк, внешний скелет колонии коралловых полипов. Их великое множество, но для декоративных целей используют в основном «благородные» кораллы, своего рода кружевные деревца высотой до полуметра. Их оттенки варьируются от ярко-красного до желтого, чистый белый цвет редок, черный еще реже, а подлинной драгоценностью считается голубой или синий коралл, изделия из которого можно встретить в музеях с богатыми коллекциями диковин.
Структура кораллов образована кальцитовыми иглами, спаянными карбонатом кальция и магния, а потому чрезвычайно хрупкая (скелет черных состоит из рогового органического вещества). Проблема реставрации вдребезги разбитых украшений в том, что обычно они разлетаются на множество больших и малых осколков, причудливая же форма не позволяет отыскать, куда приклеивать ту или иную крупинку. Впрочем, это относится лишь к ажурным «веткам» и «деревцам», помимо коих в быту обретается изрядный ассортимент компактных, прочных бус, браслетов, цепочек и даже вазочек, реанимация которых не отличается от работы над керамикой. Рог черного коралла упруг, подобно всякой кости, а в нагретом состоянии его можно даже изгибать.
Янтарь
Эта окаменевшая смола хвойных пород деревьев превосходно обрабатывается любым способом, шлифуется и полируется, приобретая неповторимый шелковистый блеск. Ну, что может произойти у вас с янтарем? Являясь химически нейтральным, он совершенно не боится агрессивных жидкостей (из него даже изготавливают посуду для активных кислот). Температура плавления мала – всего 287 °C – однако не станете же вы совать украшение в печку! Кроме того, янтарь наделен достаточной вязкостью, так что разбить его можно, но трудно. Если приключилось такое горе, помните: при нагревании янтарь размягчается и может быть спрессован в однородную массу – теоретически, так как на практике это сложный, капризный процесс, и все попытки автора на этой ниве закончились полным фиаско. Зато он идеально склеивается эпоксидной смолой, которая даже, увы, применяется лихими людьми для фальсификации солнечного камня, поэтому неразрешимых проблем с ремонтом пострадавшей бирюльки не возникает. Любая царапина, скол или иной внешний дефект запросто убирается шлифовкой мелкой наждачной бумагой и полировкой тканью с зубным порошком, поскольку янтарь мягок.
Завершая разговор о мелких предметах декоративно-прикладного искусства, хочу напомнить, что всегда нужно сводить вмешательство к минимуму и ни в коем случае не стремиться сделать столетнюю статуэтку «новенькой», уничтожая при этом драгоценную патину времени. Но это стократ более значимо и для произведений живописи, особенности реставрации которых я также счел необходимым рассмотреть в данной главе. В толчее повседневной жизни мы сталкиваемся с живописью в двух ее наиболее распространенных вариантах: темперной и масляной, причем первая представлена (что характерно именно для России) иконами, а вторая – этюдами и картинами, писанными на холсте или картоне. Древний жанр стенных росписей, от вавилонских фресок до нынешнего хулиганского граффити, оставим за кадром.
Реставрация икон
Вероятно, нет более утонченного и многотрудного дела в реставрации, чем работа с иконами. Не только потому, что икона в силу своей исторической и духовной ценности представляется явлением исключительным, но также благодаря хитроумной анатомии предмета, сложившейся в течение столетий. Соответственно, полномасштабная реставрация предполагает более чем впечатляющий объем скрупулезной и сугубо профессиональной работы с вовлечением обширного арсенала как традиционных, так и современных материалов, большая часть которых недоступна любителю-надомнику. На эту тему написаны горы великолепных трудов с цветными иллюстрациями и длиннейшими перечнями рецептов и методов, для нас, увы, почти бесполезных. Впрочем, если вас прельщают названия вроде «полибутилметакрилат», «метилэтилкетон» и «формальгликоль», то для начала попытайтесь хотя бы раздобыть зловонные и большей частью ядовитые жидкости (и еще с полсотни иных ингредиентов), после чего рискните испытать себя в деле, но только непременно на какой-нибудь бросовой, заведомо малоценной дощечке.
Вероятно, самым правильным было бы однозначно и категорически предостеречь от любых попыток самостоятельного восстановления или поновления икон, сотни и сотни коих навсегда утратили и внешний вид, и ценность после прикосновения излишне «очумелых» рук. Однако есть извинительные причины, вынуждающие в тех или иных случаях поступиться осторожностью. С одной стороны, у населения обретается необозримое число икон всех мыслимых размеров, типов и сроков давности, включая уникальные образцы. С другой – только жители достаточно крупных городов имеют шанс постучаться с этой неординарной проблемой к соответствующим специалистам, каковых нужно еще отыскать. Лично мне не попадались на глаза вывески типа «Реставрируем иконы», да и специализированных фирм, строго говоря, не существует (Москва и Петербург не в счет), поэтому владельцы почерневших досок обычно обзванивают приятелей в поисках частного мастера либо обращаются в музей. К сожалению, есть некое унылое обстоятельство, омрачающее радость созерцания восстановленного шедевра – это стоимость работ. Пускай кому-то две-три сотни бумажек иностранной валюты представляются разменной мелочью, но гораздо большее число соотечественников вовсе не готовы отдать месячную зарплату за подчистку и подклейку бабкиной иконки, и главе семейства приходится осваивать новое поприще. Кстати, из личного опыта могу привести любопытное социологическое наблюдение, старое, как наш грешный мир: именно те, кто легко и с удовольствием оставляют в казино пять-шесть тысяч «зеленых», имеют стойкую привычку торговаться с реставратором за каждый рубль, являя чудеса скупости, какая смутила бы и Гобсека. Из длиннейшей когорты клиентов припоминаю лишь двоих, не пораженных этой дикой скаредностью, и один из них был англичанин. Увы нам.
