Колин Харрисон - Электрические тела
День был субботний, так что коммутатор Корпорации был отключен. Мне необходимо было разыскать Моррисона, сообщить ему о том, что происходит. Дожидаясь, когда кто-нибудь подойдет к телефону, я смотрел в окно. Старик китаец вынимал помидоры из огромного ящика и раскладывал их по двухфунтовым пакетам.
Трубку сняла жена Моррисона, и я попросил позвать его к телефону.
– Боюсь, его нет, – спокойно ответила она.
– Он в бассейне или еще где-то, куда я мог бы позвонить?
– Да нет, – сказала она. – Он в Манхэттене.
– Он скоро вернется домой?
– Да нет.
– Он в офисе?
– Нет... не думаю.
– Вы знаете?
Она сделала паузу. Да, конечно, она знала. Жены администраторов, получающих четыре миллиона долларов в год, всегда знают, где находятся их мужья.
– Он в Манхэттене, это все, что я могу сказать.
– Это важно, – вежливо объяснил я ей. – Это говорит Джек Уитмен, мы с вами пару раз встречались.
– Да, Джек.
– Он в отеле «Плаза»?
– Я правда не могу вам ответить. Он сказал, что об этом никто знать не должен. Извините.
У них встреча в «Плазе», а я о ней даже не знаю. Плохо, очень плохо. Меня явно выводили из игры. Но мне все равно следовало играть честно: Президент определенно не был моим защитником, так что мне нужен был Моррисон. Возможно, он позаботится о том, чтобы я получил хорошую должность в слившихся корпорациях. Мне нужно было его защитить, было важно, чтобы на запрос из Бонна ответа не дали. Я смотрел, как старик сортирует помидоры, и набирал номер делового комплекса в «Плазе», где встречалась группа. Я дозвонился до Билза.
– Эд, мне необходимо поговорить с Моррисоном.
– Мы сейчас очень заняты.
– Дай мне с ним поговорить.
– Он в соседней комнате с Вальдхаузеном, – сообщил мне Билз с явной неспешностью. – На мой взгляд, сейчас не время им мешать.
– Тогда дай мне Саманту.
– Она еще не пришла.
– Дай мне поговорить с Моррисоном.
– Если это так важно, можешь поговорить со мной.
Я решил, что другого выхода у меня нет.
– Послушай, – сказал я. – Вы сегодня разрабатываете структуру новой администрации, так?
– Ну, – туманно ответил Билз, – мы работаем над разными вопросами, над отдельными аспектами сделки, понимаешь ли.
– Прекрати эти гребаные игры, Эд. Я знаю, что Бонн прислал вам запрос насчет новой структуры управления.
– На самом деле мы как раз собираемся отправить им факс.
– Не отправляйте.
– О чем ты?
– Не отправляйте документы по факсу. Они через Германию попадут прямо к Президенту.
– Что?
– Что-то есть, – сообщил мне Ди Франческо, глядя на экран монитора. – На аппарат «Плазы» идет факс.
– Погоди, – сказал я Билзу, положил трубку и перешел к экрану. – Этот факс идет на аппарат «Ф.-С.» в «Плазе»?
– Да, сюда, – ответил Ди Франческо. – Он идет...
Я посмотрел на экран. Текст был нечитабельным.
– Погодите минуту! – запротестовал Ди Франческо. – Я это исправлю.
– Джек, – сказал Билз, как только я снова приложил трубку к уху, – что тебе нужно? Я должен вернуться в другую комнату.
– У вас там есть аппарат факсимильной связи? – спросил я у него.
– А как же!
– Я хочу сказать – не тот, которым пользуются ребята из «Ф.-С.».
– Нет, а что?
Я медлил с ответом. Я запутался и пытался разобраться в происходящем.
– Эй, эй! – сказал Ди Франческо. – Все уже читается.
Я посмотрел на документ, появившийся на экране. Требование к людям Вальдхаузена, чтобы они немедленно ответили на предыдущий факс. К чему такая спешка? Мне пришло в голову, что кто-то где-то пытается сделать так, чтобы события развивались по нужному сценарию.
– Я должен повесить трубку, – сказал Билз.
– Подожди! – сказал я ему. – У кого документ с новой структурой управления?
– Здесь есть пара секретарей, – досадливо ответил Билз. – Наверное, у кого-то из них.
– Вы можете изменить факс, пока он будет проходить через ваш аппарат? – спросил я у Ди Франческо через всю комнату.
– Какой интересный вопрос...
– Да или нет. Вы можете сделать это прямо сейчас? – настаивал я.
– Нет. Я хочу сказать, что это, скорее всего, можно сделать, но мне нужно над этим подумать.
– Эд, – снова вернулся я к телефонному разговору. – Не допускай, чтобы этот факс был отправлен.
– Господи, да с чего вдруг?
– Потому что...
– Постой. – Билз прикрыл трубку ладонью, а потом снова заговорил: – Мне сказали, что по факсу пришел новый запрос на этот документ, Джек. Мы все обсудили, все утрясли, и его как раз печатает секретарша. По правде говоря, я только что его просмотрел...
– Не отправляйте его!
– Ты просто злишься потому, что твоего имени в нем не будет, – выпалил он.
Так. Они окончательно меня вытеснили.
– Ладно, – спокойно сказал я. – Послушай меня. Я говорю с тобой откровенно. Убери свое имя с документа...
– Что?
– Убери все имена с этого документа...
– Ты с ума сошел. Откуда ты вообще об этом узнал?
– Дай мне поговорить с Самантой, – сказал я.
– Я же сказал тебе, что она еще не пришла. С чего это тебе захотелось с ней говорить?
Внизу старик прятал испорченные помидоры под хорошими. Я понял, что это и есть выход. Я могу отлично подставить Билза.
– Выслушай меня, Эд. Позаботься, чтобы твоего имени в списке не было, а чтобы имя Саманты там фигурировало. Повторю еще раз, Эд. Ты пожалеешь, если не сделаешь так, как я тебе сказал. Удали свое имя с документа и позаботься о том, чтобы имя Саманты, которой ты так восхищаешься, там было, ладно?
– Ты совсем рехнулся, – хрипло прошептал Билз в трубку. – Ты сошел с маршрута, приятель. У нас тут все решено. Эй! – крикнул он кому-то. – Дайте-ка мне вот это – да, вот это. Мне нужно быстро внести одну поправку... Да, сюда, спасибо, только... только на этой странице. Мне нужна ручка, дайте мне ручку... – Его голос снова зазвучал в трубке. – Ты нам больше не нужен, Джек. Я слишком долго вынужден был слушать твои возражения и глупости. Теперь я могу это сказать, потому что здесь все закончено, Моррисон все подписал. Наверное, он собирался сказать тебе об этом в понедельник, но...
– А пошел ты...
Я повесил трубку.
Ди Франческо посмотрел на меня:
– Он отказался сделать то, что вы ему говорили?
– Да.
– Это плохо?
Я посмотрел в окно. Старик поплевал на пальцы и протер верхний помидор в пакете. Блестящий и красивый, а вся гниль – внизу. Вся моя жизнь была чередой глупых игр.
– Сейчас должен прийти факс на ваш аппарат, – ответил я после паузы.
– Я... э-э... Да, уже пошел... Похоже, факс отправлен из отеля «Плаза» на... на тот самый номер в Бонне, – сказал Ди Франческо, пялясь на экран. – На первой странице сказано – документ из шести страниц. Уже получаю.
Спустя минуту документ появился у него на экране. Я прокрутил его, не потрудившись перевести с немецкого. Я знал, что ищу. На четвертой странице я обнаружил схематическое изображение структуры новой администрации: сплошные квадратики, линии управления и новые титулы. Все члены группы из Корпорации, работавшие в «Плазе», оказались там в той или иной должности. Около дюжины. Однако одно имя было поспешно вычеркнуто. Через этот аккуратный квадратик проходила жирная черная линия. Я посмотрел на другие имена: там был Моррисон в качестве «сопредседателя» вместе с президентом «Ф.-С.», там был Эд Билз как «исполнительный вице-президент по планированию и развитию интернациональных рынков» – должность, которая по праву должна была быть моей. Меня там не было, как и Саманты. Ее имя, как я понял, было только что поспешно вычеркнуто. Как я и надеялся, Билз решил, что я его обманываю. Если я говорю ему убрать его имя с документа, тогда, по его логике, его имя должно было там остаться. А рекомендация оставить имя Саманты на документе вызвала обратную реакцию: он поспешно его вычеркнул, предположив, что тем самым он получает какое-то преимущество.
– Вы получили все, что нужно? – спросил Ди Франческо.
– Возможно, – ответил я ему. – Пока точно не знаю.
Спустя несколько минут та же четвертая страница была отправлена из Бонна на аппарат в кабинете Президента с сопроводительной запиской Фрикера. Как я и ожидал, он адресовал ее миссис Марш, и, несомненно, уже в эту минуту бумага выползала из аппарата прямо в ее мягкую, пухлую руку.
Глава тринадцатая
Губы у нее выглядели роскошно. Она подошла к зеркалу и чуть надула их, а потом ловко очертила края блестящей помадой. Потом она провела розовым языком по зубам, подкрасила веки и в последний раз подкрутила ресницы щеточкой для туши. Ее лицо в зеркале было лукавым, оно капризничало, флиртовало. Она сознавала, что выглядит великолепно. Ее волосы, вымытые, сполоснутые кондиционером и расчесанные до блеска, были стянуты на затылке какой-то перламутровой заколкой, которую она купила в Гринвич-Виллидж. На лбу у нее лихо сидели новые темные очки за сто долларов. Это был летний, веселый имидж. С кровати я наблюдал за тем, как она готовится, шаг за шагом. Ногти ее рук и ног были вишнево-красными, ноги выбриты и смазаны кремом, гладкие подмышки обработаны антиперспирантом, новый сарафан – пестрый трехсотдолларовый наряд из чистого хлопка, оплаченный моей карточкой «Американ экспресс» в «Блумингдейле», – имел большой вырез и был рассчитан на то, чтобы его надевали без лифчика те немногие женщины, которые могут себе это позволить. А спина и бока были достаточно высокими, чтобы сразу становилось понятно: «сучка готова», как говорят в Бруклине, эта женщина готова поразвлечься. Так Долорес готовилась к нашей поездке к Президенту.
