Сделано в Италии? Темная сторона моды - Джузеппе Иорио
На складе находится внушительная партия сшитых здесь джинсов, ожидающая грузовиков из Италии для отправки. Как технолог, я заметил, что джинсы подверглись особому виду химической обработки, называемой пескоструйная ванна.
Я знаю этот процесс, вернее технологию, которая позволяет добиться на изделиях из денима особого эффекта: своеобразной размытости и тонкой светлой песочной патины на некоторых их участках.
Это достигается обработкой изделий мелкодисперсным порошком во время их стирки в барабанах промышленных прачечных. В Италии их целая сеть, в частности в районе Терамане.
Процедура, если ее проводить с точным соблюдением технологии, обходится дорого, поэтому с целью ее удешевления в Болгарию и были направлены специалисты для обучения нужной операции.
Единственный способ сэкономить – это использовать не автоматизированное оборудование, а выполнять операции вручную.
Иными словами – берется рабочий, ему в руки дается пистолет – распылитель порошка, которым он и обрабатывает висящие перед ним джинсы.
Недостатком этого является то, что рабочий, даже защищенный маской, имеет все шансы заболеть раком легких, поскольку ядовитые порошки, распыляясь, обсыпают его целиком, попадая на кожу.
Ну а плюсом, разумеется с точки зрения тех, кто должен получать прибыль, является довольно значительное, почти вдвое, снижение себестоимости. К тому же экономия и на логистике – все делается в одном месте: и обработка, и упаковка.
В итоге эта удешевленная токсичная операция обходится дорого только для тех, кому приходится ее делать, а также немного для тех, кто будет носить такие джинсы.
Потерянные жизни
Атмосфера, царящая на фабрике в Сопоте, сильно отличается от атмосферы на показах мод. Она тяжелая, унылая, мрачная, безысходная. Работа здесь не имеет смысла, сама жизнь человека, прикованного на 10 часов к швейной машине, не имеет смысла. Работа имеет смысл, когда она приносит удовлетворение и чувство самоуважения. Здесь же, напротив, потребовалось немало изобретательности, чтобы лишить ее всего этого.
Здесь у всех, на кого ни посмотришь, пустые глаза. В каждом доме есть телевизор, и они знают о таких, как ты, всё: кто ты, откуда и зачем ты сюда пришел. Чтобы командовать ими. Для них ты современный рабовладелец, эксплуататор бедных людей.
Все! Хватит, говорю я себе. Я видел слишком много. Я полон этим по горло. Хватит с меня этого вращающегося колеса, сияющего витринами на одной стороне мира и отнимающего достоинство и надежду на другой.
На улице, сквозь окна раздолбанной Dacia, которая везет меня обратно в гостиницу, я вижу понуро бредущих людей, которые годами работали на фабриках, подобных этой. Таких людей полно по всей Восточной Европе. Целое поколение состарившихся, проведших всю жизнь за кройкой и шитьем и заработавших этим пенсию в несколько десятков евро.
Мы все одинаковы, мы все стареем, кто так, кто иначе. Все мы умираем, кто-то раньше, кто-то позже. Однако старость людей в этих местах намного трагичнее.
То и дело, шатаясь, улицу переходит пьяный, то и дело кто-то садится на тротуар, обхватывает голову руками и сидит так часами. А тем, кто просто не хочет длить все это, остаются мосты и десятиэтажные дома, с которых можно спрыгнуть. Короткий прыжок – и ты растворяешься в воздухе. Здесь один из самых высоких уровней самоубийств в Европе.
Здесь люди рождаются, работают и умирают, чтобы шить одежду для Moncler, Prada и им подобных, не получая взамен и крупицы благодарности.
Глава 5. Ирина
Мягкий пух
Ирине 35 лет, но выглядит она гораздо старше. Ее плотное тело крестьянки весом под 100 килограмм затянуто в тесно облегающий рабочий халат. Инженер Влад, директор сопотской фабрики – экс-тюрьмы, и слышать не хочет о том, чтобы как-то выделять ее среди остальных 300 работниц хотя бы потому, что Ирина – единственный ветеран на этой фабрике. Она работает здесь уже более 20 лет, с 14-летнего возраста. Ирина появилась здесь намного раньше инженера и даже раньше того, как эту бывшую тюрьму купила итальянская компания Industries, и задолго до того, как сюда приехал шить свои пуховики владелец марки Moncler господин Ремо Руффини. Ирина начала с того, что шила для русских их знаменитые телогрейки.
Она родилась в хоромах, стоящих в нескольких сотнях метров от фабрики. Они как две капли воды похожи на все соседние бесхитростные железобетонные коробки, установленные прямо на землю. Фундаментов у них нет, и в случае землетрясения они моментально развалятся, поведал мне инженер из Сопота. Их построили рабочие из СССР лет 50 назад, эти убогие здания из приваренных друг к другу панелей. Балконов у них нет, окна маленькие, поэтому в квартирах мало света. Из-за низких потолков кажется, что в этих десятиэтажных домах всего шесть или семь этажей. При их строительстве экономили на всем лишнем: на строительных материалах, лифтах, отопительных батареях.
Глядя на эти дома, вы представляете себе их обитателей сельдями в бочке, так плотно они в них набиты. Такое впечатление, будто здания созданы специально для того, чтобы подавить человеческое достоинство и лишить радости и надежды их жителей. Как бы говоря им: мы раздавим ваши души с самого раннего детства.
Ирина живет здесь, в квартире площадью 40 квадратных метров. Прихожая такая маленькая и узкая, что в ней едва помещается стул и вешалка для одежды, ванная комната без душа, а вместо ванны – умывальник, в котором и моются, и стирают. Квартира из двух комнат, в которых живут пять человек: Ирина, отец, мать и два брата. Она заболела в детстве – банальная дисфункция щитовидной железы. Болезнь излечимая, но только не здесь. Поэтому она постоянно набирает вес и сегодня весит почти 100 килограммов.
Прожив 14 лет в этой стране, где нужно приносить деньги домой и нет времени на учебу, она решает пойти работать и оказывается в тюрьме. Чем она там только ни занималась: выносила корзины с обрезками, упаковывала тюки на складе, пока через год не получила специализацию «набивщица пуховиков». Пухом. Вручную.
Когда она начинала, оборудования для этой операции не существовало, а здесь, в Сопоте, его нет и сейчас. Хотя сегодня таких машин немало, но они недешевы, и, по словам инженера Влада, в Италии и слышать не
