Хлеботерапия. Искусство осознанного выпекания хлеба - Полин Бомон
Как устоять перед житейскими невзгодами
Научиться принимать реальность и воздерживаться от самобичевания, когда что-то незначительное идет не так, например оседает хлеб, – вопрос медитации и подготовки. Это способ развить в себе способность принимать и преодолевать страдания и невзгоды, когда не получается что-то действительно важное. Я имею в виду те события в нашей жизни, с которыми мы ничего не можем поделать. Это не значит, что мы должны отрицать эмоциональную реальность – боль, которую мы можем ощутить, когда жизнь испытывает нас. Напротив, часть искусства принятия состоит в том, чтобы принять реальность наших чувств и реальность произошедшего; позволить себе прочувствовать все до конца, даже если это приносит страдания. Только проживая эти чувства, мы можем понять, что случилось с нами или с людьми, которых мы любим. Этого не избежать, можно только отложить. Если мы пытаемся подавлять чувства, невыраженные эмоции, как правило, сохраняются внутри нас, часто в форме физического или психического нездоровья. Принимая и переживая реальность того, что с нами произошло, а также обоснованность и силу наших эмоциональных реакций, мы можем найти способы приспособиться. Мы адаптируемся к новой норме. Мы находим в себе силы продолжать жить.
Мы знаем, что именно так это и работает, когда сталкиваемся с трудными жизненными событиями. А крайние эмоциональные реакции не срабатывают вовсе.
Мы можем найти способы приспособиться. Мы адаптируемся к новой норме. Мы находим в себе силы продолжать жить.
Первая крайность – отрицание, уход от реальности происходящего или произошедшего и продолжение привычной жизни (или, точнее, попытки продолжать жить как ни в чем не бывало). К этому нас побуждает страх перед неконтролируемыми или невыносимыми эмоциями, и наши чувства обычно не связаны с истинным положением вещей. Такая реакция на травму или тревожные события приносит временное облегчение и понятна, но она не дает освобождения. Вытесненные или подавленные чувства никуда не исчезают и могут проявиться позже в иных формах. Классические примеры – депрессия, возникающая в результате невыраженного горя или печали, или тревога как продукт невыраженного гнева.
Другая крайность тоже не помогает. Если мы сосредоточиваемся исключительно на произошедшем, концентрируемся на жизненных проблемах настолько, что фактически не способны функционировать, мы можем застрять на месте. Эта модель характеризуется размышлениями, бесконечным переосмыслением того, что случилось. «Круговое мышление» никуда не ведет: вопросы типа «Почему это произошло?» или «Почему я?» держат нас в ловушке, мы не можем двигаться дальше.
Как это часто бывает, средний путь позволяет нам двигаться вперед и проживать то, что произошло, как интеллектуально, так и эмоционально. Нам нужно уметь принимать, проживать, думать и говорить о том, что случилось. Столкнувшись с реальностью и чувствуя эмоции, пропуская через себя мысли и слова, мы можем пройти через переживание и со временем уйти от него. Это отличается от забвения или игнорирования – это способ осмыслить произошедшее так, чтобы затем продолжить идти в будущее.
Чем опытнее мы в искусстве принятия, тем с большей вероятностью сможем принять реальность тревожных ситуаций, в которых находимся сами или находятся небезразличные нам люди. Важно отметить, что это не означает, что нам должно нравиться то, что нас огорчает, или чувства, которые с этим связаны. Полезная для принятия мантра: «Что есть, то есть».
Искусство принятия
Обучение искусству принятия может стать занятием на всю жизнь, одним из самых освобождающих и исцеляющих уроков самим себе. Стоит практиковать его каждый день, и хлебопечение дает нам такую возможность. Тренировка на таких незначительных задачах, как приготовление хлеба, помогает призвать на помощь принятие и успокоение, когда у нас серьезные проблемы. Если мы разовьем способность принимать реальность происходящего и наши чувства, мы с меньшей вероятностью попадем в ловушку отрицания. И если мы сможем принять реальность, в которой находимся, и эмоции, которые испытываем, как бы сильны они ни были, мы с большей вероятностью сможем разговаривать об этом с другими людьми, искать поддержки и анализировать свой опыт.
Я ничего не знала о принятии, когда в конце переходного возраста попала в сложную жизненную ситуацию. Я была студенткой и только начала изучать психологию, когда забеременела первой дочерью. Я вышла замуж, и мне было всего девятнадцать лет, когда дочь родилась раньше срока с серьезными неврологическими проблемами. Оглядываясь назад, я понимаю, какой травмой это было для нас троих. А в то время я так отчаянно пыталась доказать всем, что могу быть хорошей и ответственной матерью, что забыла о своих эмоциях. Я выпала из студенческой жизни, полной учебных заданий и алкоголя, провалившись в параллельную вселенную посещений больницы, операций и тревог. Мне нужно было со всем справиться, и мне это удалось, но мне не стоило отрицать свои чувства так, как я это делала. Думаю, как следствие, в течение нескольких лет у меня были постоянные срывы и резкие перепады настроения, которые я старалась скрывать.
Когда мы печем хлеб, мы обучаемся навыкам, помогающим нам перенести серьезные невзгоды.
Я хорошо помню очень показательный для того периода инцидент, случившийся дома. У нас была минтонская фарфоровая чаша. Думаю, это самая красивая вещь, какой я когда-либо обладала. Полупрозрачно-белая чаша, расписанная нежными цветами, стояла на полке, и как-то я ее сбила. Она раскололась на две части. Я рыдала часами. Теперь я думаю, что, так обильно оплакивая разбитую чашу, я горевала о своем ребенке и о себе. Возможно, я тоже чувствовала себя разбитой. Оглядываясь назад, понимаю, что можно было легко восстановить эту чашу. Но я совершенно отчетливо помню ход своих мыслей. Я была уверена, что никогда не найду в себе сил купить клей и не смогу удерживать две разбитые половинки вместе, пока они не склеятся. Я просто смотрела на разбитый фарфор, лежавший в мусорном ведре рядом с картофельными очистками, и заливалась слезами.
Я очень любила и люблю свою дочь, как и всех своих теперь уже взрослых детей. Кто знает, может быть, что-то внутри меня говорило мне, что, признав свое чувство утраты, я каким-то образом предам свою дочь и свою любовь к ней. Только десятилетия спустя я смогла впервые осознать, насколько все это должно было быть отчаянно трудным переживанием для совсем юной девушки, которая сама нуждалась в помощи. В то время я позволяла себе лишь изредка наедине с собой оплакивать мечты о том, как моя дочь могла бы жить без повреждения мозга. Сейчас меня поражает, что я не заметила возможности прожить те годы раннего взросления
