Алексей Синиярв - Настольная книга писателя
А.Вознесенский
Нет литературного произведения, которое бы рождалось без формы. Какие бы мотивы ни лежали в основе толчка к творчеству – без формы произведение не рождается. Это бесспорный факт, по которому, конечно, нельзя судить о приоритете именно формы. Сам выбор формы может говорить о содержании. Но выбор, отбор, контроль – это уже вторичная стадия дела, а в основе у всякого художника ясный поиск чистой формы. Неопределенное чувство ищет выхода в стихи, в размер, в ритм или в рассказ. Дело художника – именно форма.
В. Шаламов
Первоначальный творческий толчок исходит именно от формы, когда нет еще ничего ясного, определенного. А ведь закон поэзии основной в том, что поэт, садясь за стихи, не знает, чем он их кончит.
Знающий конец – это баснописец, иллюстратор. Тот же закон действует и в прозе. У нас с умилением цитируют (Флобера о) Бовари. Пушкин огорчался по поводу Татьяны – примеров такой несвободы в литературе миллион.
В. Шаламов
Мне близка форма лирическая, дневниковая, она емка и непосредственна, я считаю ее одной из перспективных форм, легко проникающих в сердце читателя. В том числе маленькие рассказы. Я признаю любую форму, если она позволяет сегодняшними средствами достичь верности отображения.
А.Приставкин
Надо упорно работать и над формой и над содержанием...
И.Бабель
Любая форма подчиняет себе содержание. Освободить содержание от формы, выпустить его на волю намного сложнее, чем наоборот.
Впрочем, автор может выиграть только в борьбе между своим содержанием и чужой формой. Причем чем она жестче, тем лучше. Канон, икона, пирамида, классическое единство, сонет, меню, газета, эпистолярный жанр — что бы ни было, главное, чтобы что-то было.
А.Генис
Принимаясь за новую вещь, я не определяю ее размер или структуру, хотя, конечно, и предполагаю, какой примерно получится эта вещь, и знаю наверняка, что это будет повесть. Но в процессе работы она становится или короче, или длиннее, чем мне представлялось вначале. Иногда какие-то звенья сюжета, какие-то эпизоды сокращаются, другие, наоборот, развиваются подробнее. А, в общем, я не ощущаю тесноты в этом обжитом мною жанре. Я думаю, что это очень емкая форма прозы и в ней можно выразить очень многое, а главное — без утомительных излишеств.
В.Быков
Я забочусь о том, чтобы всякий раз у романа была иная форма. Пытаюсь изменить все. Вот почему многие читатели говорят мне: «Очень понравился ваш роман, жаль, что вы не писали в таком же духе остальные» или «Я не был поклонником ваших книг, пока вы не написали вот эту». Чаще всего такое случалось после «Черной книги». По правде, мне крайне неприятно это слышать. Экспериментировать с формой и стилем, с языком, тоном и характерами, думать о новой книге по-новому — и трудная задача, и удовольствие. А некоторые сюжеты просто требуют формальных новшеств, свежих повествовательных стратегий. Бывает, что-нибудь увидишь, или посмотришь фильм, или прочтешь статью в газете — и подумаешь: «Я заставлю заговорить картофелину, или собаку, или дерево. Когда возникает такая идея, начинаешь думать о симметрии и последовательности изложения. И говоришь себе: чудесно, никто этого раньше не делал».
О.Памук
Мне кажется, садясь за стол, прозаик меньше всего должен думать о том, в каком жанре он пишет, чтобы не подпасть под влияние жанра. Он должен быть полностью сосредоточен лишь на том, о чем он пишет и ради чего. Если это ему ясно, если это в нем живет страстно — получается проза. А что именно - повесть, роман или «фрагмент», — это и не так важно.
А.Битов
- Труднее ли вам было писать рассказы, чем романы?
- Не труднее и не легче — это ведь другой жанр. Есть рассказы, которыми я горжусь не меньше, чем романами.
Э.Лимонов
Повесть я предпочитаю роману, так как ее форма позволяет мне значительно лучше контролировать материал.
Г.Маркес
Смысл художественных средств в том, чтобы обуздать писательскую свободу, накинуть на волю автора узду в виде персонажей, сюжета и описаний природы. «История», которую его вынуждают рассказывает, становится клеткой, тюремной камерой. Автору приходится ее взрывать, чтобы потом критики говорили: дело, конечно, не в сюжете. Но дело как раз в нем - в том, каким образом сюжет преодолен. Искусство по обыкновению требует невозможного: быть сразу и внутри и снаружи.
А.Генис
Комедия имеет одно большое преимущество перед трагедией; она изображает характеры; трагедия изображает только страсти.
Стендаль
Я пишу в конце года, главными литературными событиями которого американские критики признали публикацию дневников и писем Курбе, Эйнштейна, Рассела, Швейцера, Сартра, Ивлина Во, Ясперса и так далее. Дневники, записные книжки, письма бесспорно стали нашим любимым чтением, как будто читатель чувствует: шедевр писателя — он сам. В дневниках хороши даже ошибки, вплоть до грамматических. Они придают тексту естественную противоречивость, которая и составляет живую, неотредактированную, целостную картину мира. Завершенность, лессировка тут ощущалась бы жульничеством и цинизмом по отношению к читателю, которого автор подверг бы унижению, принимая за доверчивого идиота.
А.Генис
Форму нужно так же хорошо переварить, как и материал; но переварить ее много труднее.
Гете
Вот я написал пьесу «Бердичев» — одна из моих любимых пьес — это пьеса о еврейском городе, о его обитателях. И я хотел писать прозу, но что-то инстинктивно подсказало мне, что этот материал можно скорее взять драмой. Пушкину подсказывали написать «Бориса Годунова» в форме прозы.
Драма близка к прозе. Даже если она написана стихами, я все равно ее воспринимаю как прозу.
Ф.Горенштейн
Материал видит всякий, содержание находит лишь тот, кто имеет с ним нечто общее, а форма остается тайной для большинства.
Гете
Я пишу не только рассказы, у меня есть рассказы, которые как бы группируются по темам, так что в конце концов из них получается что-то вроде... Шервуда Андерсона. Это рассказы, не связанные одной темой, блуждающими персонажами, средой, местом действия. Таким манером написаны книжки «Чемодан» и «Компромисс». Но у меня есть и повести, которые я не называю романами только из скромности. Я бы мог «Иностранку» назвать романом, но в ней 120 страниц, а «роман» какое-то очень уж торжественное и могучее слово.
С.Довлатов
Дневник с его неавторской организацией текста — писать по датам — художественный прием, который позволяет выйти за пределы одной формы в другую, заменив умышленную авторскую композицию объективной календарной последовательностью. Автор, пользуясь вынужденностью, ненавязанностью манеры, избавляется от любых других обязательств. Получается парадокс — форма и одновременно и твердая и жидкая. Автор в поисках освобождения от сношенных литературных форм как бы берет на себя повышенные обязательства — в интересах свободы он заключает себя в каземат.
А.Генис
Форма почти всех моих романов — это форма монолога. Только в самом монологе я нахожу возможность рассказывать какую-нибудь историю, даже не с интонацией героя, а с интонацией того, кто ее рассказывал моему герою. И я не открыл, собственно говоря, этот жанр: роман-монолог. От первого лица написана масса произведений в мировой литературе. А мне интересен монолог постольку, поскольку я остро чувствую экзистенциальность вот этого потока речи. Я не люблю литературных оборотов типа: «Когда он вошел в комнату на столе стояла ваза с фруктами, и запотевшая бутылка водки притягательно поблескивала при свете настольной лампы». Для меня лично - это литературщина. Я предпочитаю чтоб герой говорил живым языком. Это не мешает, между прочим. ни философствовать, ни высказывать своего отношения к пейзажу, к женщине, к политике и т. д. Излюбленная форма Алешковского - роман-монолог. У меня есть коллеги, которые не то что обвиняют меня, а намекают на то, что этот прием отработан. Но я им совершенно резонно возражаю, что все их книги, написанные от третьего лица, — тоже отработанный прием.
Дело в художественной задаче. И если она выполнена, никакого разговора о приеме не должно быть... Прием сам по себе смывается, как пленочка с переводной картинки. Остается только картинка, только суть.
Ю.Алешковский
Авторы дневников были правы. Их записки — почти любые! — действительно интереснее романов и повестей.
А.Генис
Тот жанр, в котором я, наряду с другими, выступаю, это такой псевдодокументализм. Когда все формальные признаки документальной прозы соблюдаются, то художественными средствами ты создаешь документ. Например, любая жалоба, написанная малограмотной советской женщиной в домоуправлении по поводу ее водопровода или крана на кухне — это невероятно выразительный документ, по стилю, по тону.
