Евгений Алдаев - Чуть не треснуло очко!
— Игорь, а в комнате есть чайные ложки?
— Нет, хотя можешь посмотреть в комоде.
— Окей! — Антон нагнулся и вместо чайных ложек достал оттуда старую военную форму. — Опа! А вот и солдатик нашёлся.
— Какой ещё на хрен солдатик? — радостно откликнулся дядя Игорь.
— Да, я нашёл, чью-то военную форму, нарядная вся с белыми верёвками, да и погоны как у генерала, — сообщил Антон.
— Так это по ходу моя, — дядя Игорь привстал и внимательно посмотрел на мятую военную форму, — ну конечно, тут я и свой дембель справлял, это моя дембельская парадка, потом меня походу пьяного раздели и трахнули, я уж не помню, а форму кто-то аккуратно спрятал, я её даже не искал.
— Ты же служил в армии и обещал мне рассказать о своей службе? — спросил Антон.
— Да, пора тебе рассказать о моём одном из лучших времён в моей жизни. Армия, на мой взгляд, это самый главный рассадник нетрадиционных отношений между парнями; там же служат молодые двадцатилетние парни, у которых колбаса до колен и дымится как паровоз, а баб там нет. Зато есть баня и волей неволей посматриваешь на шланг сослуживца, и на его булки, главное чтобы в это время у тебя сервелат не встал, а то сразу спалишься. Хотя быть голубком в армии мне понравилось, всегда, как минимум, ты можешь любоваться горячими телами парней, а разведёшь ты их потрахаться или нет, это уже второй вопрос. Ну а в общих чертах, в армии солдаты друг друга долбят и это чистая правда, а кто говорит, что это не так, то он нагло врёт.
— Ты спалился? — спросил Антон.
— Не то чтобы спалился, но рассказать мне есть что, тем более служил я после окончания ВУЗа, всего один год, но этот год мне запомнился на всю жизнь. В армии все по-тихому себе стволы теребят — это факт, потому что с большими яйцами ходить не охота, а кто рассказывает, что он в армии натягивал баб, то тот врёт, нагло врёт, скорее его там натягивали сослуживцы, чем он кого-то, это всё просто юношеский задор.
— Так рассказывай, мне очень интересно, тем более что я там никогда не был и не буду, так как мой товаристый зад нужнее здесь! — Антон с нетерпением ждал рассказа дяди Игоря об армии, полностью доев бутерброды и выпив чай.
— Конечно, твой товаристый зад нужнее здесь! Хорошо, расскажу, тем более есть, что рассказать мне тебе об армии, о своей сладкой армейской службе.
* * *— Когда я там был, то ненавидел всей душой эту обязаловку, тупость, однообразие, но прошло время и почему-то вспоминается только хорошее. Отслужил я тогда уже полгода, шесть месяцев пробыл в учебке, которая находиться в нашем городе. Потом служил в части, в войсках МВД, в десяти километрах от Колоссибирска. Перевели меня во взвод охраны, хотя на деле я расчерчивал топографические карты и занимался остальной писаниной и канцелярией, там не то чтобы была полная свобода, но дышать стало легче, чем в учебке. Правда, по части более тесных отношений ничего не было, явных кандидатов не наблюдалось, а подкатывать к тем, кого я только подозревал в голубых склонностях, просто боялся. Конечно, заводил там разные разговоры на тему секса; когда мы боролись и дурачились, я часто прикасался к шлангам сослуживцев, иногда как бы случайно, иногда и явно, но те просто смеялись удачной шутке, никакой реакции и тем более никакого возбуждения у них не было; в бане несколько раз по просьбе друзей потёр им спину, потихоньку касаясь руками их булок, но быстро бросил это дело — мой сервелат сразу начинал выпирать так сильно, что уже никакими смешками отделаться было невозможно, приходилось быстренько бежать в туалет и разряжаться рукой. Но особенно мне запомнился один случай. Так как служил я в ментовской части, приходилось иногда выходить в патрули по городу в конном и пешем порядке, но об этом я расскажу тебе чуть позже. А пока стоит рассказать тебе вот о чём…
Это было одно из первых тесных знакомств и приключений в армии, которое тоже забыть было б преступлением, эту историю я точно не могу пройти стороной. Это было, когда мы только приехали в учебку, и я был ещё зелёным духом. Однажды поставили меня дневальным по роте, и в казарму вошёл дедок, по имени Вовка. Этот деревенский парень был невысокого роста, но с огромным отвесистым шлангом, который я наблюдал в бане. Вовка был взрывного характера, и когда входил в казарму, то ради прикола заставлял кричать команду: «Смирно!» Тех, кто не кричал, он избивал сразу же на месте. И вот я, стоя на тумбочке, вижу, как заходит Вовка. Если не крикну, то получу по морде, если крикну, то офицеры, находящиеся в канцелярии, объявят ещё пару нарядов. Думать было некогда, и я растерялся. Улыбнулся Вовке во весь рот, во все тридцать два зуба. К моему удивлению, он тоже улыбнулся и, спросил меня, как меня зовут. Так начался небольшой диалог, который затем привёл к долгой дружбе и хорошему траху.
Оказалось, что наши кровати в казарме были почти рядом. Через два дня Вовка переложил меня на соседнюю с собой кровать, и я понял, что начинается другая страница наших отношений. Не было ни слов любви, ни прочих соплей. Ночью Вовка положил свою ладонь мне на булки, и я понял, что за дружбу надо платить. Он подтянул ближе к себе мой зад. Я ждал, что будет дальше. Он намочил свой палец слюной и стал вставлять его в моё очко. Смочив достаточно моё очко, он приставил свой шланг и надавил. Я не успел испугаться, так как меня волновал больше вопрос о скрипучих кроватях, а не о боли, которой обожгло всё тело. Вовка понял, что скрипом мы разбудим всю казарму, встал и повёл меня в комнату досуга.
Положив меня на стол, Вовка просто раздвинул мои булки и всунул между них по самые помидоры, ещё раз предварительно смочив всё слюной. Было больно и страшно, что кто-то может войти в комнату досуга, хотя и была ночь. Вовка пердолил меня минут десять и обильно брызнул на мои булки молоком. Даже поцеловал при этом в щёчку.
С того времени Вовка имел со мной отношения в неделю по три-четыре раза в разных местах. И эти наши встречи был настолько рядовым событием — вставил-вынул, что это скоро превратилось в какую-то банальную привычку.
Но видимо, где-то прошёл слух, что Вовчик состоит со мной в тесных отношениях. И на моём небосклоне появился сержант по имени Ахмед. Вот Ахмед был более изобретателен в шлифовании. Он был кладовщиком на складе красок и жил вне казармы. Его жильё было хорошо, в бытовом плане, обустроено. Кровать была большой и удобной. Я пришёл к нему за краской. Он просто позвал меня в свой вагончик и уложил на кровать. Я все понял. Разделся. И Ахмед начал пердолить меня долго, и часто менял позы. А в один прекрасный день Ахмед позвал своего земляка, и впервые мне устроили трах в два двадцатисантиметровых смычка. Сказать, что было классно, не могу. Пришлось обслуживать Ахмеда и компанию по три раза в месяц.
В казарме мне очень нравился нарушитель армейской дисциплины Женька Лоренц. Качок и просто красавец. Скорее всего, он знал, что меня услаждают ребятки своими стручками. Он сам меня затащил в теплуху, где снял с меня штаны и предложил нагнуться. Также, смочив всё слюной, Женька раздвинул мои булки и без всяких условностей засадил свой небольшой сервелатик в мою дырку. Надо сказать, что его сервелатик в пятнадцать сантиметров мной практически не чувствовался после Вовкиного шланга в двадцать сантиметров и cолдатского траха в два смычка сразу, Женькин сервелатик был словно карандаш в стакане или как воробей в сарае. Но Женька услаждал меня почти каждый день.
Было ещё несколько пацанов, с которыми мне нравилось поддерживать тесные отношения. Один из них армянин — старшина Арам. Вот его сервелат был просто красавцем — двадцать один сантиметр длинной и пять сантиметров толщиной. Вот с ним у меня были засосы, он пристрастил меня и к армейской оральной жизни. Его сервелат я брал за щёчку с огромным наслаждением. Кроме того, Арам использовал хорошую смазку, и наши встречи стали приносить мне невероятное высшее наслаждение при таких размерах сервелата. Он пердолил меня по двадцать минут, брызгал из шланга молоком прямо в меня или на грудь. Позами мы менялись практически каждые десять минут.
Быстро пролетело время в учебке, меня да ещё семь человек перевели в воинскую часть, где трахали уже не меня. Так по ходу везде в армии, старшики шлифуют новобранцев, а потом эти новобранцы шлифуют новых новобранцев и так далее, круговорот молодых нераспечатанных булочек в армии. А этих семерых, которых перевели со мной, я не знаю, может их также натягивали, как и меня, а может, и нет. Они просто служили в других ротах.
Когда нас перевели в воинскую часть, стало дышать легче, ты был уже никому не обязан подставлять клапан, пора было самому искать жертв. Однажды, дождливой осенью, в сушилке вечером, перед отбоем, собрались мы разбирать сухие вещи. Но вдруг свет вырубился, и стало невозможно разбираться, где чьё, ну и сели или легли все на пол. И как-то разговор неожиданно вышел на голубую дорожку; один всем рассказал, как к нему в общественном туалете приставали, другой про пьяный ночной визит к незнакомым собутыльникам и дальнейшие их попытки домогаться во время сна. Сержант Иван из Питера рассказал про друга-воришку, которого майор полиции отпустил после того, как заставил поиметь себя прямо в рабочем кабинете, причём парень этот потом ещё долго ездил к тому майору в гости, просто так на конкретную долбёжку. А я в это время лежал около Вани, часть моей руки находилась около его сокровенного места. И чувствую, что-то у Вани между ног во время рассказа происходить начало, как и у меня, впрочем.
