Брэнди Энглер - Мужчины на моей кушетке

Рами рассмеялся.

– Не волнуйся. Тебя все равно никогда не будет дома.

Бросить Нью-Йорк? Ни за что на свете! Вполне возможно, что я больше любила Нью-Йорк, чем Рами. Я не хотела возвращаться домой, во Флориду. Я не хотела бросать своих друзей, свою карьеру. Я была счастлива, удовлетворена. До меня дошло, что за это предложение придется заплатить немалую цену, а именно – все, что у меня сейчас есть. Что случится, прими я его, – я все приобрету или все потеряю?..

А теперь, сидя в парке, я думала о нашем вчерашнем ужине. Рами сидел напротив меня через стол, его глаза уставились в какую-то точку над моим плечом. Он почти не проявлял интереса к тому, что я ему говорила о путешествиях, политике, моей работе, его жизни. С тем же успехом можно было разговаривать со стулом.

Я задумалась: уж не скучно ли ему со мной? Неужели он к этому дню так хорошо выучил мои «песни», что не может хотя бы притвориться заинтересованным? Я чувствовала себя, как мое собственное любимое старое платье, которое было у меня так долго, что я уже видеть не могла его красоту, несмотря на ее неувядающие достоинства.

Похоже, мои худшие страхи начинали сбываться. Наша страсть угасала. Более того, Рами был подавлен и озабочен. Экономика рушилась, и он терял много денег в своих деловых предприятиях. Было бы легче, если бы он просто рассказал мне о своих тревогах, но это было не в его стиле.

Рами ретировался в потайную каморку, скрытую в глубине мужской психики, в маленький «оперативный штаб», куда мужчины в гордом одиночестве удаляются разрешать все мировые проблемы. И, как истинный мачо, он не хотел, чтобы я видела, что он на грани отчаяния. Однако глаза его снова блуждали, и я никогда не чувствовала себя настолько невидимой.

После каждого разрыва мы сходились снова, объединенные в основном фантазиями о будущем. Следовал короткий период эйфории, опьянение коктейлем нашего собственного воображения – только чтобы очнуться несколькими месяцами позже с «похмельем».

Я понимала, что должна отпустить Рами. В ту ночь одна в своей квартире я начала осознавать, что утрата мечты казалась мне более мучительной, чем утрата мужчины.

Все, что мне нужно было сделать, – это вычислить, смогу ли я построить жизнь своей мечты в одиночку.

Однажды Марк пришел ко мне крайне подавленный. На самом-то деле это отличие от его вечно дружелюбного вида можно было только приветствовать. Когда я спросила, как у него дела, он ответил:

– Тяжко. Но мне приятно просто быть настоящим. К тому же я стал защищать себя на работе, и это приносит чувство освобождения!

– О, это большой шаг! – Я гордилась им.

Марк действительно постепенно утверждался во всех областях своей жизни в последние пару месяцев. Я хотела поддержать эту новую аутентичность и сказать ему об этом вслух.

– С вами стало легче контактировать. Сближаться. Это поможет вам в отношениях.

– Ну, раз уж мы об этом заговорили, есть нечто такое, что я должен вам сказать, – сказал он с внезапным приливом энергии. – Я влюбился в вас.

– Правда? – вымолвила я.

Это было все, что пришло мне в голову. Я покраснела и была немного ошарашена, но не могу сказать, чтобы его слова оказались для меня полной неожиданностью. Я что-то такое чувствовала и, если уж совсем честно, тоже слегка была в него влюблена. Мы работали вместе много месяцев, и я с нетерпением ждала наших сеансов. Однажды я поймала себя на том, что проверяю, хорошо ли накрашена, перед его приходом.

Я ли это спровоцировала, думала я. Боже, надеюсь, я не делала ничего такого, чтобы поощрить его влюбленность! Была ли я чуть фривольна? Я принялась ворошить память в поисках моментов, в которые могла с ним слегка флиртовать. Я действительно чувствовала большую связь с Марком, чем со многими другими моими пациентами. Наши беседы временами были скорее естественны, чем терапевтичны. Я решила поддерживать фокус разговора на нем, а не на себе.

– Расскажите мне побольше об этих чувствах.

– Я чувствую, что вы меня раскусили.

Я невольно затрепетала.

– Похоже, для вас это переживание внове. Каково это для вас – когда кто-то пытается по-настоящему вас понять? – спросила я.

– Я никогда не ощущал, чтобы меня так понимали или заботились обо мне. У меня никогда не было таких отношений с женщиной. Даже с матерью.

Я была для Марка сильной женской фигурой , способной выпустить из него гнев спокойной направляющей рукой – то, что не могла сделать его мать из-за собственной скорби.

Я всегда помнила о словах своего бывшего наставника: «Всегда создавайте у пациента чувство вашей внутренней «мускулистости», сама ваша сила уже будет вмешательством. Люди инстинктивно на это реагируют. Это создает у них ощущение безопасности».

Я создала для Марка защищенное пространство, где он мог отказаться от своей роли покорного сына и раскрыться как человеческое существо.

– Да, это сильнодействующие отношения, – объяснила я. – Вам нравится, что кто-то может видеть вас, вас настоящего. И я принимаю вас безусловно. Это то, что вы ищете в своей жизни.

Я надеялась, что Марк поймет: его влюбленность на самом деле произрастает из базовой природы успешных терапевтических отношений. Я ведь действительно знала и принимала его самую сокровенную сущность.

Меня всегда поражало, насколько люди изголодались по возможности быть по-настоящему услышанными. Это моя работа, но конкретно во мне самой не было ничего особенного. Марк не имел представления ни обо мне – такой, какова я за пределами офиса, ни о моих собственных романтических мучениях.

– Я чувствую себя дураком, рассказывая вам об этом, – сказал он, отводя взгляд. Мне было невыносимо видеть его пристыженным.

– Для такой честности потребовалось мужество, – ответила я. – Я это уважаю.

– Хотел бы я быть способным на такую честность с другими женщинами, с которыми знакомлюсь, – продолжал Марк. – Я в эти выходные пошел развлекаться с группой коллег и под конец разговорился с одной девушкой. Я сам начал разговор, а для меня это внове. Она была очень умненькая и интересная, мы проговорили весь вечер и ушли из бара вместе. Я проводил ее до дома, и мы стали целоваться на пороге. Потом – и это меня удивило – она начала ласкать моего дружка и предложила подняться к ней. Но я отказался. Я чувствовал, что не смогу сохранить эрекцию.

Моей первой реакцией была вспышка ревности. А потом пришло облегчение оттого, что Марк перевел разговор на другую женщину. Именно это и было ему нужно – начать знакомиться с женщинами в обычной обстановке. Я должна была сохранять врачебное, почти механистическое отношение, чтобы держать в узде личные реакции, которые у меня возникали.

– Прекрасно то, что вы вступили в контакт с женщиной и сделали это первым! Когда этот контакт стал сексуальным, тут-то и включилась ваша тревожность, так что давайте разберемся с ней.

– Мне понравилось, что она такая агрессивная. Мне сразу это понравилось в ее личности.

– Почему?

– Это снимало с меня ответственность.

Я сказала Марку, что, мне кажется, ему необходимо встречать эту ответственность лицом к лицу, а не избегать ее.

– Ладно… Ну вот, а потом у меня была сексуальная фантазия о вас, – отрывисто сказал Марк.

О нет, мы опять вернулись ко мне! Представлял ли он, как устраивает мне порку? Теперь, хочешь не хочешь, я должна была выслушать содержание его фантазии и использовать ее в целях терапии.

– Хорошо. Расскажите мне о ней.

– Ну, я не знаю…

– Вы явно хотите, чтобы я что-то узнала, – сказала я, немного выбитая из колеи этой его новой активностью в общении со мной. – Вы не обязаны сообщать мне детали. Там был какой-то лейтмотив?

– Тепло, нежные прикосновения, глубокие поцелуи. Я представлял вас в своей квартире, лежащей в моей постели, наши тела сплелись вместе.

– Как вы себя чувствовали в этой фантазии?

– Возбужденным моей собственной нежностью к вам.

– Я хочу, чтобы вы подумали: что это желание говорит о том, что вам нужно в жизни прямо сейчас?

К моей радости, Марк совершил «прыжок»:

– Что я способен на нежные чувства и возбуждение одновременно?

Вот это было настоящее улучшение. Любовь поселилась в мире фантазий Марка, и он стал активнее в повседневной жизни. Помимо новообретенной уверенности он еще казался и менее гневным. Атмосфера в кабинете стала легче. Его улыбки перестали служить крышкой для котла ярости . Марк стал более счастливым мужчиной – и «на законных основаниях».

Когда Марк встал, собираясь уходить, он шел к двери медленнее, чем обычно, и задержался возле меня, что-то обдумывая. Я улыбнулась и ничего не сказала. Но щеки мои порозовели, и у меня возникла фантазия, как он прижимает меня к двери, целуя.