Любить и не страдать. Когда страдание становится образом жизни - Хромова Татьяна

Таким образом, в возрасте двух лет повышается вероятность конфликта воль – между личными желаниями малыша и тем, что ожидают от него родители. При этом своих жизненных ценностей у ребенка пока нет, как нет и способности к логическому мышлению и анализу поступков. Ему важно, «чтобы не как мама предлагает».

Те, у кого есть дети, наверняка помнят, как ведет себя ребенок в этом возрасте: ты предлагаешь ему суп – он отказывается, ты предлагаешь ему кашу – он отказывается, ты предлагаешь ему картошку с котлетой – он отказывается. Как будто его основная задача – ни за что не согласиться с родительским выбором. А значит, просто логически объяснить ему не получится, почему нельзя или не сейчас. Здесь нужны другие способы. Но находить эти самые способы может быть трудно и утомительно. Для этого нужны знания, желание, силы, а это не всегда есть в наличии.

Если родители начнут понимать всю значимость процессов, которые происходят в этом возрасте, им будет гораздо легче пережить данный период. Потому что именно в этом возрасте происходит индивидуация, ребенок постепенно осознает себя как отдельного от родителей человека и начинает этим активно пользоваться.

Те, кто водит машину, наверняка могут вспомнить, как на самых первых практических занятиях, когда инструктор просил вас выжать педаль газа до 30 км/ч, вы то выжимали 10, а то сразу 60 или даже 90. Вам потребовалось время, чтобы найти баланс, чтобы ваша нога почувствовала педаль, а ваш мозг построил новую нейронную связь, где связаны сила нажатия и скорость передвижения.

А это всего лишь один из навыков для успешного вождения машины. И то он отнимает время и силы.

Что же тогда говорить про маленького ребенка, у которого процесс отделения от мамы и осознания себя отдельным человеком происходит впервые!

А прямо сейчас перед тобой стоит орущий ребенок, который требует снять с него футболку, потому что он хотел другую, или чтобы одела мама, а не папа. А у вас при этом есть свои дела: вам нужно готовить еду, убирать в квартире, вы опаздываете к врачу, в детский сад, нужно срочно на работу, есть другой ребенок или даже несколько, уже пора спать, кушать, гулять и еще примерно миллион причин.

Ребенок в этом возрасте изучает, сможет ли он чувствовать себя любимым и уважаемым, продолжат ли его любить те, кому он противостоит.

Подавить волю ребенка гораздо проще, заменив его неудобную, часто такую несвоевременную волю на свою, правильную, родительскую. Как это можно сделать? Как можно чаще принуждать его, не спрашивая, чего он хочет. На эту тему сразу вспоминается анекдот:

Одесса. Крик с балкона:

– Аркаша, домой!

Мальчик поднимает глаза:

– Я что, замерз?

– Нет, ты хочешь кушать!

Смешно?

А ведь и правда было бы очень смешно, если бы не было так грустно.

Ребенок становится минимально «живым», но зато максимально послушным и сговорчивым, который ничего не требует, ничего не хочет, делает, что ему говорят, не возражает, не спорит, не сопротивляется. Он отказывается от ощущения собственной силы и возможности делать выбор, чтобы быть принятым и любимым самыми главными и важными для него людьми – его родителями. Ребенок отказывается от своей воли для того, чтобы его любили.

Очень распространенный пример: семья с ребенком приходит в гости. Все сидят за столом. Малыш просится в туалет. Мама говорит ему: «Потерпи». Вроде бы это правильно, всему должно быть свое время и место. Но насколько это правильно с точки зрения физиологических потребностей? Ведь это ребенок, и он хочет в туалет прямо сейчас.

Чтобы «выключить» в малыше все живое и заодно отключить его потребности, родители должны бесконечно «тормозить» ребенка. При этом количество «торможений» будет значительно превосходить количество поддержки и принятия его таким, какой он есть:

• «Хочешь пить? Терпи…»;

• «Нет, тебе не жарко»;

• «В тихий час все должны спать»;

• «Не капризничай»;

• «Не плачь»;

• «Не ной»;

• «Не кричи»;

• «Не хочешь есть? Ешь! Для кого готовили?»;

• «Хватит смеяться, потом плакать будешь»;

• «Что-то ты развеселился очень, как бы плакать не пришлось».

И еще множество примеров, показывающих малышу с самого раннего детства, что его естественные желания и потребности не важны, не уместны, они мешают, у них нет ценности. Ребенок как будто замораживается. Такое игнорирование базовых потребностей маленького человека является проявлением садизма, который всегда рука об руку идет в паре с мазохизмом.

Моя история мазохизма проявлялась в том, что мазохистические моменты поощрялись, а попытки выхода жестоко наказывались. Например, истории, где я ничего себе не просила, когда все дети вокруг просили, преподносились как предмет особой гордости. Мной гордились, восхищались, приписывали мне силу воли. Иногда моменты моего молчаливого страдания поощрялись покупкой чего-то, при этом приговаривали с нотками восхищения в голосе, какой ребенок – ничего не просит. Если я пыталась что-то попросить, то меня стыдили или били. Или сначала стыдили, а дома били, потом опять стыдили.

Если просила вмешаться, когда обижал брат, меня буквально игнорировали. Однажды, используя разные способы, я 10 раз просила о помощи. Меня побили и назвали хитрой изворотливой паршивкой. Если дело доходило до драк, были слышны мои крики или у меня был разбит нос, родители вмешивались. Как это отразилось? Например, я долгое время принимала лекарства только при очень сильных приступах, при слабых и средних старалась бодриться.

Однажды я устроилась на работу, где было так себе. Вернувшись как-то с работы, я устроила мужу скандал, что он забыл запечь курицу, а я вот в 6 утра встала, чтобы поехать на работу, где я такая вся бедная.

Но, слава богу, в этот момент я поняла, что это хрень какая-то, и попыталась выбить для себя лучше условия, а когда поняла, что не получится, через неделю уволилась.

Потом через 2 месяца нашла приличное место. Что еще поняла: могла таскаться с песком в ботинках, страдать, но не вытряхивать. Елена

Отдельно стоит упомянуть о различных гендерных «терпи», которые призваны помочь сформировать типичных мальчиков и типичных девочек.

Традиционно считается, что девочкам нельзя злиться, драться, громко кричать, ошибаться, шалить, быть слишком активными, пачкаться, лазить по деревьям, играть в футбол, прямо говорить то, что думаешь, материться, психовать, позорить семью, начиная с подросткового возраста нельзя общаться с мальчиками, мотивируя тем, что «ты же девочка». При этом девочка должна быть тихой, чистой, спокойной, милой, молчаливой, мягкой, серьезной, нежной, послушной, покладистой, аккуратной, старательной, хорошей, помогать маме, уважать старших, любить готовить и убирать, любить детей.

В Китае с X до начала ХХ в. существовала практика бинтования ног девочкам. Это было маркером, который позволял определить в дальнейшем положение женщины в обществе. Ходить такая женщина без посторонней помощи не могла. Муж такой женщины должен быть обеспеченным, ведь его состояния должно хватить, чтобы содержать жену, которой требовалась помощь при передвижении. Идеалом красоты считались женщины, чья стопа не достигала 7 см в длину. Это гарантировало женщине «правильное» замужество. Подобную практику отменили только в начале ХХ в., при этом производство специфической обуви продолжалось вплоть до 1999 г., так как еще были живы жертвы этой варварской традиции с деформированными ступнями.

До сих пор в мире существует процедура женского обрезания (FGM). Сейчас на планете проживает более 200 миллионов девочек и женщин, которые были подвергнуты этой калечащей операции. При женском обрезании, которое проводится без медицинских показаний, происходит частичное или полное удаление внешних женских гениталий (головки клитора, больших и малых половых губ). Чаще всего эту операцию проводят в закрытых этнических группах в Африке, на Ближнем Востоке, в Азии и Латинской Америке. Женское обрезание может стать причиной серьезных проблем со здоровьем, в том числе и психических. Женщины, подвергшиеся этой процедуре, сталкиваются с тяжелыми негативными последствиями на протяжении всей жизни.