Мартина Фоккенс - Дамы Амстердама. Жизнь в витрине. Откровенные истории квартала «красных фонарей»
Мама и папа быстро все поняли. Я обычно навещала их каждый день, а тут всю неделю не показывалась. Когда мы наконец увиделись, мама внимательно оглядела меня с ног до головы. «О-хо-хо, она в курсе!» – подумала я. Но мама ничего не сказала. Мы вообще это никогда не обсуждали.
Нигтевехт
Луиза, 1963
Мы с Виллемом договорились, что он будет присматривать за детьми, пока я работаю вечером. Но через пару дней он исхитрился перевернуться в здоровенном «тиберде», когда гнал на нем в Валлен. Позднее надежный источник сообщил, что он часто уезжает вот так в своем драндулете, катая хорошеньких цыпочек. Я сказала себе: «Невероятно! Этот сукин сын оставляет детей одних? Но это же опасно!»
Когда соседка снизу рассказала, что слышала плач и топот детишек, я окончательно поверила. Потом она добавила:
– Но я приглядывала за ними одним глазком весь вечер.
Тогда я сразу же заявила Виллему, что спектакль окончен. И он конечно же нашел себе ловкое оправдание. Он никогда не признавал своей вины.
– Не дергайся так, Лу, эта твоя работа – она всего на пару лет. Потом бросишь ее к чертям. У ребят будет все необходимое, а мы начнем свой чистенький бизнес.
Я не поверила ни единому слову и подумала: «Нужно поговорить с кем-нибудь здравомыслящим». Меня все это здорово беспокоило. Я обратилась к Лин, хозяйке борделя, и рассказала ей, что Виллем оставляет детей одних. Ее семья жила в Нигтевехте, около Амстердама и присматривала за детишками «ночных бабочек». Это было кстати, иначе детей могли изъять у непутевых родительниц и поместить в детский дом. Этого я боялась больше всего. А в Нигтевехте за ребятами смотрели как следует.
Лин пригласила меня поехать взглянуть на условия, мы отправились вместе с Виллемом. Дом назывался «Вилла на берегу Вехта». Чудесное место для детей. Тишина, простор, зелень, полно животных. К сожалению, всех троих они взять не могли. Старшую отправили к тете Анне и дяде Йаапу, а младших – к тете Йо и дяде Герриту. Я навещала их каждую неделю и заваливала подарками.
Что до заявления «два года поработаешь, а потом дети вернутся домой» – об этом на самом деле не было и речи. Виллему вечно было мало денег. Мне приходилось выкручиваться самой. От отца толку было чуть.
Наш брак продлился девять лет. Девять горьких лет. После развода и скитаний по съемным углам мне наконец удалось устроить дом для детей. У меня появилась своя квартира на Слоэстраат, в южном квартале Амстердама, и мои родители жили по соседству.
Сложности с презервативами
Мартина, 1965
Всякое начинание сложно. Мне досталась комнатка под лестницей и куча инструкций: сначала назвать цену в двадцать флоринов, заставить раскошелиться, как войдет; ничего из одежды не снимать, остаться стоять; попробовать выудить больше денег. «Клейся к нему, обещай рай на земле, но – минимум действий. И требуй больше денег».
Не так-то просто. Первым моим клиентом был американец. Симпатяга. Луиза осталась со мной, чтобы помочь. И разумеется, я так долго возилась с презервативом, что, когда мне удалось его натянуть, парень в момент кончил. Хорошо, что я хотя бы успела содрать с него денег.
В то время презервативы закупались не коробками, а упаковками по две дюжины.
Клиент прихватывал их у дверей. На следующий день до меня дошло, почему нужно было набивать ими карманы, когда ведешь мужчину в номер. Я обслуживала здоровенного чернявого парня, одного из тех выпендрежников, что обвешивают себя золотыми побрякушками. Я сказала ему:
– Деньги вперед.
Он заплатил, но доверия у меня не вызвал. Я сунула деньги под персидский ковер около буфета у двери. Когда я вернулась в комнату, он заявил:
– Хочешь, чтобы я тебе шею свернул?
– Попробуй, чего ждешь, – усмехнулась я.
Не знаю, что на меня нашло, почему я его не выставила. Но он ведь уже заплатил, поэтому я осталась. Я натянула на его член презерватив – он тут же его снял. Он хотел без. Просто чтобы позлить меня. Я почувствовала, как кровь бросилась мне в лицо, но постаралась остаться любезной.
– Ложись, – сказала я.
Он остался стоять. Парень явно заложил за воротник: от него несло алкоголем. Я повалила его на кровать, та заскрипела и застонала. Я снова надела на него презерватив – он его снова содрал. Пришлось тут же натянуть новый.
– Ну все, без фокусов, – сурово заявила я, – лежи спокойно.
Я исхитрилась довести его до оргазма, но герр особой радости по этому поводу не выказал. Он был недоволен и захотел забрать деньги. Я побежала за сестрой. К счастью, Луиза была свободна, она привела Лин, хозяйку.
– Ах, это ты! – воскликнула она, взглянув на клиента. – Решил проверить девочку? Убирайся, и чтоб я тебя больше не видела, а то плохо будет!
Оказалось, это местный сутенер. Слухи о появлении новой девочки быстро разошлись по округе, а сутенеры всегда пытаются «опробовать» и переманить новеньких. Этот успел обработать нескольких, как я узнала позже. С тех пор мы с девочками были начеку. А я прошла боевое крещение.
Хромоножка
Луиза, 1964
Вошел Фриц Хромоножка. Мы так его называли, потому что у него была только одна нога. Вторую он потерял на войне. Как-то раз я спросила:
– Расскажи, как это случилось.
Но он не захотел. А я не настаивала. Не мое дело, в конце концов.
– Привет, Фриц. Как дела?
Он поздоровался, заплатил мне – и дальше все было гладко, как по маслу. Фриц отстегнул протез, прикрепленный к культе ремешками, и прислонил его к стене рядом с кроватью. Это была целая нога, как настоящая, даже с ботинком. Фриц считал это практичным – «можно не обуваться лишний раз».
Все было хорошо, я даже почти забыла, что нога у него только одна. Потом у Фрица появились еще пожелания, и он захотел побыть подольше.
– Не вопрос, но это стоит дороже.
– Хорошо.
Фриц остался доволен, но внезапно принялся торговаться, снижая цену. Ему не хотелось переплачивать.
– Фриц, кончай этот спектакль!
Я была так зла, что вскочила с кровати с возгласом «Ну ты и негодяй!», схватила его деревянную ногу, швырнула в шкаф, заперла дверцу на ключ и спрятала его.
– Вот что. Хочешь вернуть свою ногу – плати по счетам. Я дам тебе время подумать, а сама пока выпью чашечку кофе!
Фриц какое-то время ворчал и возмущался, потом позвал меня.
– Что такое, Фриц? Тебе что-то нужно?
– Мне нужно свалить от тебя. И никаких денег сверх.
– Уверен? Такой трюк тебе со мной не провернуть. Гаденыш!
Тогда Фриц плеснул воды в свое вино и заплатил мне.
Я вытащила его протез из шкафа. Он надел его и сказал:
– Больше не приду.
– Ну да. Это я уже слышала, актер.
– Ты сунула мою деревянную лапу в шкаф!
– А в следующий раз суну ее за стекло в витрину! Пока, Фриц, до скорого, Хромоножка.
Он пошел к выходу, подволакивая ногу и сгибаясь от хохота.
В кухонном шкафу
Мартина, 2011
Некоторые клиенты просят, чтобы их заперли в шкафу на кухне. Мне-то что. Главное – расставить потом вещи по местам.
– Добрый день, мефрау. Как хорошо, что вы уже здесь.
– Чашечку кофе?
– Не откажусь.
– Сейчас свежий сварю. Располагайтесь как вам удобно.
Он раздевается и аккуратно складывает вещи на стуле.
– Я хотел бы зайти в кухонный шкаф.
– Хорошо.
Я опустошаю шкаф, и клиент забивается внутрь, голый, как червь.
– Как долго я могу оставаться тут?
– Сколько пожелаете. При условии, что заплатите, конечно. Можете мастурбировать.
– Мне нравится эта мысль. Я буду думать о вас.
– Вперед, займитесь своим пореем.
– Да, мефрау. Хорошо.
Он высокий и крепкий, так что в шкаф поместился, скрючившись в три погибели. Голова упирается в верхнюю полку. Я закрываю дверцу и жду. Время от времени постукиваю по шкафу ногой. Тогда изнутри раздается голос:
– Да, мефрау, что-то не так?
– Просто хочу удостовериться, что вы еще там.
– Ха-ха, да.
– Как дела? Есть успех?
Молчание.
– Если еще не кончил, вытряхну голышом на улицу. Пойдешь дрочить к себе домой.
Распахиваю дверцу.
Стоит, сжимая член в руке.
– Ну все, хватит! Не притворяйся.
Каникулы в кухонном шкафу закончены.
Ку-ку
Луиза, 1964
Леа кричит:
– Там твой клиент, пялится на тебя из-за дерева. Позвать?
– Нет, я сейчас сама спущусь.
Выхожу на улицу.
– Кого это я там вижу? Ку-ку, Геррит. Попался.
– Ку-ку!
– Ты продул. Я всегда выигрываю в прятки. Пошли, продолжим игру в доме.
Не успеваем мы войти в комнату, как Геррит молниеносно скрывается за креслом.
– Мария, найди-ка меня!
– О да, я пошла искать… Но куда же ты подевался, Геррит? Нигде тебя не вижу.
