Игорь Гергенрёдер - Редкая рыбка
Усадил её на колени, поднёс ко рту персик. В комнате были Лина и Эдди, и, когда Ева откусила кусочек персика и по подбородку потёк сок, Ромул не стал его слизывать.
Эдди предложил ему вина, которое всегда приносил с собой. Они посидели за столом, потом Ромул, уходя, наклонился к ней, поцеловал в щёчку. С какой тоской она смотрела ему вслед!
Пошла с Линой и Эдди на пляж, они купались. Ей было грустновато, и Эдди сказал:
— Хотите, поедем в одно местечко под скалами? Там есть канатная дорога!
— Я уже там была, — ответила она, но Эдди уговаривал, и она с Линой села в машину.
Они искупались под скалами, а затем долго катались в кабине, подвешенной к тросу.
* * *
На другой день после завтрака она ходила по саду, скучая. А утро было солнечное, тихое, над цветами гудели пчёлы. Она представляла то, про что прочитала в книге, которую расхвалила ей Лина: как лунной ночью в комнату к девушке забрался по верёвочной лестнице мужчина. Девушка умоляет его уйти скорее, ведь если её братья застанут его здесь, они убьют его. Мужчина бросается перед ней на колени, говорит, что безумно любит её… Этим двоим не скучно лунной ночью — не то что ей солнечным утром в надоевшем саду.
На ней кепи с длинным козырьком — прикрывает глаза от резких лучей. Из-под кепи ниспадают на плечики пряди красивых светло-каштановых волос. Ромул говорил не один раз: до чего она хорошенькая!
За садовой оградой она увидела машину Эдди, задумчиво поправила кепи, а когда направилась к голубой ели, спиной почувствовала взгляд. Эдди уже был в саду, шёл за нею. Она повернулась к нему. Он стоял в кипенно белых шортах, белая тенниска обтягивала выступающий немного живот. Эдди пристально глядел на неё…
Она говорила ему «вы», но сейчас, сказав:
— Эдди… — помедлила и произнесла: — ты влюблён в меня?
От неожиданности он не отвечал, махнул рукой в воздухе, словно у лица жужжал комар, потом, кивнув, проговорил напряжённым голосом:
— Да, я влюблён в тебя.
Она, глядя прямо ему в глаза, сказала:
— Поедем к тебе?
Он шагнул к ней, чтобы подхватить её, но замер, опять кивнул, рассмеялся коротким смехом и протянул ей руку. Ева взяла её, они пошли к дому. Лина, расположившись на террасе в плетёном кресле, с ленцой спросила:
— И что?
Эдди объявил:
— Я добавил в аквариум очень редкую рыбку! только что купил. Хочу показать крошке. И мы посмотрим ролик о черепахах и ящерицах.
— Я хочу посмотреть! — воскликнула Ева с настойчивостью, стоя перед Линой.
Та сказала, словно нехотя:
— К обеду ты должна быть здесь.
— Неужели я её оставлю без обеда? — сказал Эдди раздражённо.
Лина поудобнее устроилась в кресле, держа ногу на ноге.
— Хорошо. Но не позднее трёх вы её привезёте.
Ева пошла с Эдди к машине, он не выпускал её руку, молчал. И ей не хотелось говорить. Её пробирало радостное возбуждение: «Будет снова то… вот-вот будет-будет-будет…» Щекотало любопытство: оно будет, как с Ромулом, или по-другому? чем и как — по-другому?..
* * *
В машине, сидя рядом с Эдди, смотрела в сторону в окно, напуская на себя безразличие, иногда трогала пальчиками длинный козырёк кепи. Она чувствовала взгляд Эдди, который он часто-часто на неё бросал, и как приятна была гордость от этого! она мысленно заливалась счастливым смехом: «Ему не терпится… есть меня… он знает, как ему будет вкусно! ему и мне…» В ней звучали слова Ромула, вспомнилось прочитанное в книге слово «пламенеет», и она мысленно повторяла, скрывая волнение: «Мой тюльпан пламенеет!» И потом: «Мой бутон в росе!» И: «Мой пончик с разрезом ждёт рта!» Она чуть ёрзнула на сиденье: дразняще помнилось ощущение члена в писе, когда он в движении мощно её растягивал.
Они приехали, Эдди хотел взять её за руку, но она не дала её, пошла впереди него к вилле, где была один раз с Линой. Эдди обогнал её, отпер дверь, пропустил в коридор, побежал по нему и встал у двери из непрозрачного стекла:
— Вот сюда… — улыбка у него получилась какая-то беспокойная.
Ева не бывала в этой комнате: большой, залитой светом из нескольких высоких окон, с широкой-широкой кроватью посредине. Спинку у изголовья украшали узоры. Эдди стал стаскивать с кровати покрывало, говоря:
— Постель должна быть в лучшем виде…
Она сказала:
— Я в туалет.
Вернулась в коридор. Где туалет, она знала. Уселась на унитаз, пописала, промокнула писю салфеткой и захихикала: «Сейчас начнётся… оно!!!»
* * *
В комнате кровать оказалась уже застеленной свежей белой простынёй, в изголовье лежали две подушки, на постели справа она увидела салфетки.
Приоткрылась дверь из ванной, из-за двери высунулась голова Эдди. Ева поняла — он голый и, вероятно, остерегается напугать её торчащим членом, не зная, что такой она уже видела и не только… Сбросив с себя всё, кроме кепи, на пол, она босиком сделала пару шагов, крутнулась на одной ноге и встала лицом к Эдди. Его глаза так и сверкали, кончик языка облизал красную нижнюю губу.
Ева сказала:
— Может, хватит прятаться?
Он вышел из-за двери голый, член торчал вперёд и немного вверх, кожа вокруг основания и мошонка были гладкие, белые. Эдди расставил ноги, запустил меж них руки по обе стороны члена, погладил себя там.
— Я удаляю тут все волосы, тебе понравится чистая кожа, к ней очень приятно прикасаться, — сообщил вкрадчиво.
Она медленно сняла кепи, уронила на пол, тряхнула головой, отчего пряди скользнули по голым плечикам. Протянула руку, тронула пальцами головку члена: головка была немножко шершавая. Охватила рукой ствол — твёрдый, он под нажимом чуть-чуть пружинил, кожа легко скользила по нему. Она ладонями мягко сдавила его с боков, касаясь кончиками пальцев основания, погладила и член и лобок и взяла в пригоршню яйца, приподняла, пощупала.
Эдди, выпячивая живот, сладко простонал:
— Какая прелесть…
Она произнесла тоном похвалы:
— Всё гладенько.
Смотрела на член изучающе и не могла решить: какой больше — этот или Ромула?
Эдди присел перед ней на корточки, обнял её, его большие ладони стали потирать её спинку, он привлёк к себе Еву так, что её живот прижался к его груди, она задела голой ногой торчащий член. Руки Эдди охватили её ягодицы, жадно сдавили, он, поднимая её, выпрямился, шагнул к кровати, уложил нагую навзничь. Встав коленями на постель, выставляя торчащий член, сказал ласково-ласково:
— Будет немножечко больно, но сразу пройдёт…
Она засмеялась, вскинула ногу и озорно толкнула его в грудь. Он схватил стопку, взял пальчики в рот. Ева подняла другую ногу и, хохоча, большим пальцем тронула его ухо. Хотелось баловаться, дразнить его.
— Поцелуй меня в попу! — перевернулась на живот, упёрлась коленками в постель, задрала попку.
Правая ягодица почувствовала его влажные губы, а затем и зубы, он слегка покусывал её. Потом его руки раздвинули булочки, язык стал щекочуще ходить меж них, его кончик пытался всунуться в дырочку… это было больше того, что делал, лаская её попку, Ромул. Ева от щекотания захлёбывалась смехом, ягодицы напрягались, сжималась дырочка.
— Ха-ха-ха-а! а-ах-ха-ха-аа-ааа!..
Эдди, обеими руками разминая булочки, приподнял попку повыше, захватил языком писю, стал лизать — и смех рвался, рвался изо рта Евы, попка вздрагивала, в писю проникала слюна Эдди.
Он коротко хохотнул, простонал:
— О-ооо… мне надо войти!..
У неё перехватило дух от знакомого жгучего ощущения: большое, округлое с силой разверзло писю, двинулось вглубь. Она прижалась грудками к постели, обеими руками скомкала простыню, вцепилась в неё, чтобы не заскользить по ней от нажима. Он прекратился — Эдди тянул ствол из писи, и, когда тот снова попёр в неё, Ева, упираясь в постель коленками, поддала навстречу и стала так делать раз за разом, раз за разом, удовольствие нарастало, всё её существо требовало: ещё-ещё-ещё!!! Эдди, издавая звуки, похожие на урчание щенка, убыстрил движения, и они теперь повторялись, не становясь ни чаще, ни реже, член скользил в писе вглубь и назад, вглубь и назад…
Ева заходилась сластью ощущений, страстным восторгом. Но вот почувствовала внутри писи щекочущее излияние. Эдди застыл, потом вобрал глубоко в себя воздух и выдохнул, словно было очень жарко и жара отпустила. Он вынул член, сказал с укором:
— Тебя уже ебали.
— Да, я уже ебалась, — произнесла она просто.
Встала коленками на постель, из пончика текла сперма. Эдди взял приготовленную заранее салфетку, аккуратно вытер Еве промежность, при этом к писе прикасаясь очень бережно.
Голенькая уселась, подогнув ноги, он прилёг на бок подле неё, спросил:
— Ромул?
В ней проснулась женщина с характером — лукавая, капризная и осмотрительная. Вспомнилась фраза из книги, Ева произнесла её с вызовом:
