Эдуард Фукс - Иллюстрированная история эротического искусства. Часть вторая
Неприятности верховой езды. Галантное изображение retrousse. Французская гравюра. Ок. 1800.
Как ни многочисленны были в эту эпоху непосредственно личные карикатуры и как ни мало более или менее видных представителей революции избегли участи быть мишенью циничного остроумия, все же среди эротических карикатур численно преобладали карикатуры общего характера, не направленные против какого-нибудь определенного лица. При этом особой популярностью пользовались всевозможные цинично-эротические мотивы. С другой стороны, широко распространились композиции портретов на манер знакомого нам уже из эпохи Ренессанса портрета епископа Джовио. Эти портреты, составленные частью из фаллических атрибутов, частью из обнаженных тел и эротических комбинаций, назывались обыкновенно «портретами с натуры». Этим мотивом пользовались часто и для личной карикатуры. Таким образом изображались как современники, так и исторические лица. Особенно популярны были такого рода портреты Руссо и Вольтера. Когда начался процесс об ожерелье, на улицах Парижа тотчас же появились фаллические портреты главных участников, кардинала Рогана и графини Ламот. Наряду с ними в обращении находились «портреты с натуры» и королевы, и короля, а впоследствии и других выдающихся личностей, графа д'Артуа, герцога Орлеанского, Дантона, Мирабо и многих других. Справедливость требует сказать в оправдание изготовителей этих портретов, что если такие лица, как граф д'Артуа или Мирабо, и изображались в фаллическом виде, то это было очень близко к действительности. В связи с этим следует указать на характерную черту эпохи, которая подтверждается и произведением Вивана Денона, о котором речь будет ниже: эта характерная черта проявляется в преобладании в эпоху Французской революции фаллического элемента. Этим эпоха Французской революции существенно отличается от старого режима, смелость которого сводилась к раскрытию и изображению интимных прелестей женской красоты. Большую роль играет теперь вновь и гротеск. С нашей стороны было бы очень близоруко, если бы мы не заметили, что и в этом обнаруживается существенное различие обеих эпох: в эпоху Французской революции, несмотря на всю ее грязь и хаос, снова пробуждаются дремавшие до сих пор могучие силы и незримыми нитями влекут ее к Ренессансу и ко всем другим поворотным пунктам истории, знаменующим движение вперед и ввысь.
Непристойность, мотивы отправления естественных потребностей тоже не были, конечно, забыты. Воспроизведение их, конечно, грубо, пошло, цинично и производит отталкивающее впечатление, но и при родах никогда не осязается благоухающих ароматов, — особенно когда все человечество чревато новыми великими возможностями. Было бы просто-напросто непонятно, если бы все эти памфлеты и карикатуры, при помощи которых революция говорила с народом, носили благообразный вид. Этого быть, разумеется, не могло, и потому-то эпоха Французской революции изобилует и такими произведениями. Назовем хотя бы «Послание папы» и «Свободу».
Эротические игрушки старого режима, передвижные, световые и магические картинки и пр., стали в эпоху революции предметом массовой торговли, который продавался на каждом шагу. Однако и здесь следует провести различие между этой эпохой и старым режимом. По мере того как из этих произведений исчезала грация рококо, в них стал преобладать карикатурный и сатирический характер.
Если эротические карикатуры за немногими исключениями были незначительны в художественном отношении, грубы и неэстетичны, то все же в эротической карикатуре Французской революции не отсутствовала ясно выраженная художественная нота. Таким художественным документом служит, например, большая картина «Оргия», автор которой остался неизвестным: в роскошных залах прошлого новое время справляет свою разнузданную, бешеную оргию. В главной группе слева можно узнать Дантона. Несомненную художественную ценность следует признать и за произведением Вивана Денона «L'oeuvre Priapique» («Служение Приапу». — Ред.), появившимся в 1793 году. Денон был придворным художником Людовика XVI, Республика назначила его главным хранителем национальных художественных сокровищ, а Наполеон дал ему впоследствии титул генерального инспектора императорских музеев и возложил на него весьма прибыльную миссию отыскать в покоренных странах те произведения искусства, которые было бы желательно перевести в Париж в Лувр. На это официальное положение Денона при старом режиме и при Республике следует обратить особое внимание, так как оно иллюстрирует косвенно тогдашние воззрения в сфере общественной нравственности. Это официальное положение не помешало Денону выпустить в 1793 году открыто, под своим именем вышеупомянутое произведение. Остальные его произведения носят не менее эротический характер, а так как нам известно хронологическое развитие его творчества, то мы можем констатировать с несомненностью, что чем дальше подвигалась революция, тем смелее становились мотивы Денона. Это служит наглядным показателем тесной внутренней связи между эротическим напряжением эпохи и той общей творческой силой, которая дала возможность буржуазному общественному строю стать на твердую почву в Европе. Эта тесная связь становится еще более наглядной, если проследить ее на протяжении всего развития эротической карикатуры Великой французской революции.
Г. Крюйкшенк. «Костюм наготы». Английская карикатура на французскую моду на прозрачные дамские платья. 1799.
* * *Наполеон положил конец той грязной разнузданности, в которую в конце концов выродилась Директория. Он хотя и не совершенно стер с лица земли, как говорят его панегиристы, ту развращенную пошлость, которая гордо подняла голову, как только историческая роль революции была сыграна, но по крайней мере изгнал ее с улицы, с поверхности жизни. Произведения де Сада подверглись вновь запрещению, а их автор был заключен хотя и не в тюрьму, но — что вполне равносильно — в дом умалишенных. Наполеон совершил эту чистку авгиевых конюшен в собственных интересах, так как она была основной предпосылкой его господства. Но добродетель французам он, правда, не привил, и Париж при нем не стал раем. То, что полицейская общественная нравственность Первой империи считала вполне дозволенным и допустимым, показывают эротические гравюры: «Превратности охоты», «Старая кокетка», «Вкусная конфетка», «Продавщица апельсинов», «Сильный ветер» и др. Нельзя сказать, чтобы эти произведения отличались полной невинностью, так как только крайне наивный человек может не понять их циничного скрытого смысла. Но тем не менее это несравненно скромнее того, что появлялось на свет при Директории.
Карикатуры на Наполеона, на его жену Жозефину и на его генералов носят тоже зачастую эротический характер и изображают эротические мотивы. Если весть о какой-нибудь выходке Наполеона проникала в массы, то сатирическое остроумие не успокаивалось до тех пор, пока не изображало в карикатурной форме то, о чем гласила уличная молва. Примером в данном случае может служить одно из событий 1810 года. Наполеон имел в то время интимную связь с артисткой Жорж. Во время одного любовного свидания в Тюильри Наполеон неожиданно упал в обморок. Страшно напуганная подруга Наполеона дернула за сонетку, совершенно позабыв о том, в каком туалете и она, и император. Через мгновение в дверях показалась императрица. Эту ситуацию в точности воспроизвело сатирическое остроумие. Таких и аналогичных карикатур до нас дошло множество. Некоторые из них изображают, как проводила часы одиночества Жозефина во время дальних походов супруга. Все члены семьи Бонапарт, как мужчины, так и женщины, давали богатейший материал скандальной хронике, и сатира тотчас же подхватывала наиболее остроумные сюжеты. То же самое нужно сказать и о советниках и генералах Наполеона, о нередком обмене женами между ними, о галантных похождениях их в завоеванных странах и т. п. Мы имеем карикатуры, направленные против связи канцлера Камбасера с мадам Гизо, против «дипломатической деятельности» Талейрана в альковах хорошеньких женщин, против «кавалерийских атак» Мюрата и пр. Само собой разумеется, карикатуры эти появлялись совершенно анонимно и тайно распространялись. Наполеон, который потребовал даже от английского правительства наказания агитировавших против него английских карикатуристов, наверное, не поцеремонился бы с отечественными комментаторами своей интимной жизни и его семьи. До 1814 года сатирическое остроумие не решалось выступать против него открыто. Но положение изменилось тотчас же, как только он был низведен с пьедестала. К этому периоду относится иллюстрация игры слов «Serment de Ney» («Присяга Нея». — Ред.). Эта карикатура имеет в виду присягу Нея, «храбрейшего из храбрых», которую он принес Наполеону, возвратившемуся с Эльбы.
