Баян Ширянов - Могила Бешеного
Внезапно разъярившись, Брыль пнул стопу крышек, и она рассыпалась, перекрыв узкий проход между штабелями заготовок и готовой продукции. - Мы тут с тобой чаи гоняем, а знаешь какой кровью мне этот чай достается?
Не знаешь - и хорошо! Крепче спать будешь. А я ведь не молодой, чтоб весь срок на хозяина вкалывать... Мне тоже пожить хочется. По-человечески!
Понимаешь?
- Так все хотят. - Поддакнул Коростылев. - А вот возможности не у всякого есть... - Теперь слушай внимательно, - Не обратив внимания на реплику Тихона, продолжил Брулев:
- Есть у меня на воле один корешок. Незасвеченый. Найди его и передай, что Брыль в лагере загибается. И чтобы он тот товар, что я ему скинул, по-тихому раскидал. Как, сколько - его сложности, но чтоб грев мне шел регулярно!
- А мне с этого какой понт? - Встрял Коростылев. - Ну, Карась! Ты что, не хочешь помочь старому больному зеку?
- Так знаешь, сколько народа ко мне тут подъезжает с такими заходами?
- Догоняю... - Так сам же намекал, что по твоей наколке я устроиться смогу... - Неврубной, ты, Карась... Ежели ты к этому корешку с моей малявой прискачешь, он тебя в дело определит. Забашляет на первое время. Понял?!
- Теперь - да! - Обрадовано заулыбался Тихон. - Вечерком я ему записочку черкану. Скажу адресок и погоняло его. И смотри, чтоб менты на вахте не отшмонали!
- Да я уж заныкаю как положено!
- Вот и ладно.
Чай кончился, они покурили и продолжили стучать молотками. После смены Коростылев встретился с Китайцем. Предстояла очередная тренировка. Но Лу Фу не спешил начинать. Он усадил Тихона напротив себя, а сам начал пролистывать несколько тетрадок, которые исписал за время последнего месяца тренировок. Вскоре, закрыв последнюю страницу, он сложил их аккуратной стопкой и встал, показывая Коростылеву, что тот так же должен подняться. Внезапно старый мастер начал что-то быстро говорить на непонятном языке с обилием шипящих и неожиданно звонких звуков. После каждой фразы, молитвы, как догадался Тихон, Лу Фу медленно кланялся своему ученику, а Коростылев должен был повторять эти поклоны. Когда молитва кончилась, Китаец знаком показал Коростылеву, что тот должен стоять не шевелясь. После этого Лу Фу наложил ладони на голову Тихона и что-то негромко запел. Звуки эти почему-то вызывали в теле Коростылева странный зуд. Ему отчаянно захотелось расчесать всю кожу, но он сдерживался из последних сил. Вскоре зуд прошел и появилось новое ощущение. Тихон вдруг осознал свое тело, как неудобный костюм, ему захотелось выпорхнуть из него, но мешали ладони мастера, лежащие на голове. Потом тело испарилось вовсе.
Он открыл глаза и с удивлением обнаружил себя лежащим на полу. Над ним стоял Китаец и широко, во весь рот, улыбался. - Я дал тебе посвящение. Торжественно провозгласил старый мастер. - Теперь ты являешься Начинающим!
- А... - Попытался было задать вопрос Тихон, но Лу Фу махнул рукой, призывая к молчанию. - Здесь, - Старик взял в руки стопку тетрадей, Записано то, что я не успел тебе передать. Береги эти знания. Учись по ним. Не допускай, чтобы они попали в руки алчущих власти. И передай их тому, кого сочтешь достойным. Коростылев протянул руки и взял дар. Тетради словно обожгли его ладони. От обычной бумаги исходил непонятный жар.
Заметив замешательство ученика, Лу Фу усмехнулся:
- Это входит в тебя энергия знания. Не бойся её. А теперь пойдем отсюда. - Как же тренировка? - Опешил Коростылев. Китаец повернулся в дверях склада и тихо сказал:
- Теперь ты идешь сам. А я - должен отдохнуть. И Лу Фу исчез.
Не решаясь пока открывать тетради, Тихон проделал несколько старых комплексов упражнений. Когда пришла пора съема, он засунул тетради в сапоги. На шмоне их не нашли, и записи Китайца благополучно перекочевали в жилую секцию. А в отряде Тихона ждала новость: Бешеный выходит из ПКТ и собирается отомстить осужденному Карпову. Коростылев снисходительно улыбнулся, выслушав эту телегу. Теперь, после уроков Лу Фу, он чувствовал, что даже десяти Бешеным с ним не справиться.
Сема и Кирпич, собирая дань с мужиков и мухоморов, проходя мимо Тихона косились в его сторону и подхихикивали. Один раз Коростылев расслышал даже их злобное шипение:
- Ничего, на волю-то он не выйдет... Разве что в шизняк ломанется. Да и там его Бешеный достанет... Подошел Брыль, принес маляву, обычный конверт с письмом. Несколько раз, пока Коростылев не запомнил, повторил адрес, номер телефона и имя своего кореша. - Ты будь завтра осторожнее. Мало ли что Бешеный задумал. Он падла редкостная... - Предупредил Брыль. - В отмах пойду! - Невесело отшутился Тихон. - Ты мне живой на воле нужен, а не трупак твой... - Прошептал Виктор Иннокентьевич и ушел, не дожидаясь ответа.
После этого настроение у Коростылева испортилось. Да и Лу Фу лежал на своей шконке, закрыв глаза. Лишь мерно вздымающаяся грудь выдавала, что Китаец спит, игнорируя все, что происходит на свете.
XXXV. СМЕРТЬ КИТАЙЦА.
В свой последний день пребывания в зоне, Тихон все-таки устроил отходную.
Перед утренней сменой бригадир Романыч сам подошел к Коростылеву и сказал:
- В общем так, сейчас на работу не идешь. А как смена вернется - чтоб банки были уже запарены!
- Добазарились! - Рассмеялся Тихон. Романыч тоже улыбнулся и шепнул:
- От Бешеного держись подальше. - Главное, чтоб он держался подальше от меня. А сам я к нему не пойду... - Ладно, отдыхай! - Романыч хлопнул Коростылева по плечу и пошел прочь из секции. Савелия Говоркова привели из ПКТ в два часа ночи, в то самое время, когда было подписано его водворение туда. Шестерки обвесили его спальное место простынями, и получилось нечто наподобие балдахина, под которым и отсыпался Бешеный.
Ему был подогнан роскошный черный костюм, хромовые сапоги, пидорка самого модного фасона. Все это добро теперь стояло и висело на плечиках рядом со шконкой Говоркова, вызывая зависть у тех, кто не мог себе такого позволить. Пока Тихон бегал по соседним отрядам в поисках чая, Бешеный пробудился, и до вечера его никто не видел. В первую половину дня Коростылев поил чаем немногочисленные вторую и третью смены, оставив основные запасы на угощение остального отряда. Не забыл он оказать уважение и завхозу. Но тот пить не стал, сославшись на то, что уже перчифирил с утра, но кропаль взял и, отозвав Тихона в свою каптерку, выделил ему перепавшее от отрядника яблоко. Ушла вторая смена, вернулась первая и покатил пир горой. Добровольные помощники бегали туда-сюда с банками и кипятком. Каждый мужик в отряде считал своим долгом угоститься на халяву, даже те, кто за все пребывание Коростылева в зоне не перекинулся с ним и парой слов. Сам Тихон после третьего хапчика пить перестал, чувствуя, что подходят две границы выносливости организма.
Первая, как бы не сблевнуть, а вторая, как бы все же отоспаться. Некоторые зеки, зная, что срок их истекает ровно в полночь, когда наступает новое число, писали специальное заявление и освобождались в минуту первого.
Особенно это любили проделывать стукачи, которые опасались, как бы кто их не встретил за воротами.
Коростылева, напротив, обязаны были встретить. Тихон знал, что за ним придет специальная машина, на которой его коллеги повезут псевдозека прямиком в Москву. Отходной пир тем временем продолжался. К осужденному Карпову подсаживались мужики, чуть не силком совали в руки письма на волю, уговаривали, убеждали. Тихон соглашался, зная, что отказав может нажить себе врагов. Врагов Коростылев не боялся, он просто не хотел портить себе последний вечер в лагере, нарушив неписаные зековские традиции. Два пакета чая, килограмм, израсходовались в полчаса. Испарилась гора конфет. А в параше выросла ещё большая гора спитых нифилей.
Оставив полбанки густой чихнарки, Тихон вышел облегчиться. Подходя к дальняку, он стал свидетелем прихода Бешеного.
Савелий, которого сопровождали его шестерки, как обычно, не обращая ни на кого внимания, шествовал куда-то. Когда он проходил мимо двери на дальняк, оттуда вышел Лу Фу. Бешеный двигался прямо на старика, заступившего ему дорогу. Разминуться в достаточно узком проходе было можно без особых проблем, но Говорков, у которого, очевидно, было не слишком веселое настроение, решил его поправить и отпихнул Китайца. Точнее попытался отпихнуть, ибо на пути движения руки Бешеного странным образом никого не оказалось. Савелий не удержался на ногах и со всей дури угодил кулаком в стену.
Раздался вой, на который оглянулись все зеки, бывшие в помещении.
Оглянулись и, определив от кого исходят столь страшные звуки, вновь занялись своими делами. Бешеный вновь, теперь уже сознательно, попытался ударить Лу Фу, но тот опять без труда увернулся. - Ты, сморчок узкоглазый, выйдем!? - Яростно проорал Говорков. - Выйдем. - Просто согласился Китаец. Они вошли в туалет и оттуда сразу гурьбой повалили бывшие там зеки, освобождая место для разборок. Тихон был спокоен за Лу Фу. Тот, по глубокому убеждению Коростылева, был совершенно непобедим. А Бешеный мог много потерять в процессе этого боя. В том числе и шконку с балдахином на ближайшие несколько месяцев.
