Евгений Алдаев - Чуть не треснуло очко!
— Ну что, милый, принёс?
— Ага. А где ты был? Почему опоздал? Я вот тут для тебя набрал почти полную корзину грибов.
— Это ты раньше пришёл, а у меня — работа, — важно сказал дядя Игорь.
— Мне не терпелось получить твои подарки.
— Вот они, — протягивает дядя Игорь горсть побрякушек и модный айфон, который очень любят тупые пилотки современности.
— Ух, ты! — Парень даже подскочил от восторга.
Не в состоянии скрыть восторга, он тоже хочет что-то сделать для дяди Игоря. Корзина не в счёт, она мелочь по сравнению с теми чудесными вещами, при виде которых любой пацан с их улицы ну просто лопнет от зависти.
— А ты? Что хочешь ты? Я для тебя всё сделаю, ну всё-всё, что скажешь.
— Меня дядя Игорь зовут, а тебя как зовут?
— Меня Генка зовут, но все называют меня Мальчиком.
— А почему Мальчиком?
— Потому что говорят, что я глупый.
— Ну, может они в чём то и правы.
Дядя Игорь опускается в высокий и густой папоротник, жестом указывая парню сесть рядом. Закурив, предлагает сигарету приятелю.
— Я не курю вообще-то, — растерянно говорит Генка, — но если нужно?
— Молодец, не нужно. Тебе сколько лет?
— Недавно восемнадцать исполнилось. А тебе сколько?
— Тридцать два года, зайка! — дядя Игорь улыбнулся.
— Когда и мне будет столько, я тоже стану таким же крутым, как и ты. А здорово быть таким?
— Не очень, — усмехнувшись чему-то своему, гладил дядя Игорь Генку по голове, — У тебя отличные волосы — светлые и нежные, как пушинки.
— Мне не нравятся, сказал Генка.
— Почему? — дядя Игорь удивился.
— Девчачьи. Пацаны дразнятся.
— Они дураки, твои пацаны, и ничего не понимают в жизни. Так что бы ты хотел дать мне взамен айфона? — возвращается дядя Игорь к началу разговора, продолжая перебирать грубыми пальцами волосы Генки.
— Не знаю. Лучше ты сам скажи, чего хочешь.
— Ты ведь добрый и всё отдашь дяде Игорю? У тебя такие волосы, — дядя Игорь теперь окончательно понял, что Генка вообще тупой валенок, поэтому можно по-хитрому развести его на шлифовку.
— Ты хочешь мои волосы? — изумился Генка. — Вообще-то я могу постричься наголо и принести их тебе!
— Ты эти волосы ещё маньяку Борьке Мочалкину по почте отправь, он это точно оценит. Вот ещё придумал! — рассердился дядя Игорь. — Мне нравится, когда они растут на твоей голове, — и, не сдержав порыва, целует Генку в самую макушку.
Генка инстинктивно прижимается к дяде Игорю, как если бы это был старший брат.
В процессе разговора дяди Игорю удалось выяснить, что родители у Генки не просыхающие алкаши, несмотря на свой восемнадцатилетний возраст, он всего лишь закончил семь классов и по умственному развитию безнадёжно отстал от сверстников, да и учился он в коррекционной школе, грубо говоря, в вечерней школе для дебилов. Из-за этого всего, друзей у него не было, он вёл замкнутый образ жизни, любил гулять один в лесу и собирать грибы и ягоды, разговаривать с деревьями и растениями и птицами. Также Генка не знал, что всего в нескольких сот метрах находиться заведение с сомнительной репутацией для пидовок, где его наивностью и доверчивостью мог воспользоваться любой взрослый и хитрый дядя, однако пидовки собирались ночью, а Генка здесь бывал днём, и только поэтому Генкино отверстие было ещё не распечатано. Ирония судьбы.
Как бы Генке хотелось иметь такого друга, как дядя Игорь! Сегодня ночью ему приснился дядя Игорь, точнее его запах. «Может потому, что я так сильно мечтал о таком старшем брате?» — решил про себя Генка.
И теперь он почти слился с ним и ему нравится, как дядя Игорь гладит его голову, шею, трётся своей чуть шершавой щекой о его щеку. У дяди Игоря очень большая и нежная ладонь. Особенно это чувствуется, когда он просовывает её Генке под рубашку, поглаживая спину и опуская руку под резинку трико, поочерёдно сжимая то одну, то другую Генкину булку. А ещё от дяди Игоря пахнет табаком и одеколоном, и от этих запахов у Генки становится тревожно на душе. А дяде Игорю нравится вдыхать запах Генки, так похожего на тупую смазливую девочку. Он трахает Генку в розовые, чуть влажные губы. И каждый последующий засос длится дольше предыдущего. При этом Генке казалось, что дядя Игорь дрожит. И хотя ему не очень-то нравятся это, а если честно, то и вовсе не нравятся, однако он не сопротивляется, боясь обидеть своего щедрого взрослого друга. Неожиданно дядя Игорь подносит указательный палец к своему виску и со словами: «Пиф-паф», вытягивается во весь рост на влажной траве. Генка смеётся, потом тоже делает себе пиф-паф и падает рядом с дядей Игорем. Тот подхватывает сильными руками нежное тело Генки и укладывает его на себя.
— Земля холодная — простудишься, — объясняет Генке дядя Игорь.
— А ты не простудишься?
— Нет. Я закалённый и горячий.
— А я разве холодный?
— Не знаю, — усмехается дядя Игорь. — Это ещё надо проверить.
— У всех людей температура тела одинаковая, — рассудительно говорит Генка, уютно устроившись на теле дяди Игоря. — Если, конечно, кто-то не болен гриппом.
— Ну, если температура одинаковая, тогда мы по очереди будем лежать друг на друге, чтобы не заболеть. Согласен?
— Ага! А ты не раздавишь меня? Ты такой большой и сильный.
— Ну вот, ещё и обижаешься, когда пацаны обзывают девчонкой. Какой же ты будущий мужик, если боишься, — разочарованно зевнул дядя Игорь.
— Я не боюсь! Ты не думай.
— А вот мы сейчас проверим, — говорит дядя Игорь и крепко сжимает его в своих объятиях. — Больно?
— Не а.
— А сейчас?
— Я же сильный!
— Люблю таких сильных парней, как ты. Хочешь дружить по-настоящему?
— Да! — задыхается от счастья Генка. По правде говоря, он не знает, как могут дружить взрослый мужчина и восемнадцатилетний парень. Но ему всегда хотелось иметь настоящего друга — сильного и доброго, с которым можно было бы говорить на равных, такого, как этот дядя Игорь. Он совсем не зазнаётся и ещё позволяет на нём лежать.
— Сосни меня, — просит дядя Игорь.
— А разве друзья сосутся? — удивляется Генка. — Целуются тёти с дядями.
— Если друзья настоящие, они тоже сосутся.
— Самые-самые настоящие?! — уточняет Генка.
— Ну да, — нетерпеливо говорит дядя Игорь, — если ты, конечно, не против быть самым-самым.
— А ты? Ты не против?
— Я же позволил тебе лечь на меня. Такое только очень близким друзьям позволяют.
— Я хочу быть твоим другом, сильно хочу! — признаётся Генка и прикасается к губам дяди Игоря.
— Ещё, — заплетающимся языком просит дядя Игорь, — пожалуйста, ещё. Я сильно хочу быть твоим другом.
И снова Генка прикасается к его губам. И тогда дядя Игорь, не выпуская его губ, переворачивает Генку на спину и осторожно подминает под себя.
— Тебе не больно? — шепчет он.
— Нет. Ты не слишком тяжёлый.
— Вот и хорошо. А теперь угадай, чего я больше всего на свете хочу. Ты айфон и компьютерные игры. А я?
— Не знаю, — Генка ещё не успел подумать, чего может хотеть такой взрослый дядя от него, как услышал:
— Покрывать тебя цветами всего.
— Но ты и я, мы и так это делаем.
— Какой ты ещё глупый. Я же сказал, всего!
Генка и не заметил, как дядя Игорь стянул с него спортивное трико и теперь жадно покрывает цветами те места, которые ещё минуту назад скрывали трусики. Язык Генки оказывается во рту дяди Игоря. Ему щекотно и немножко стыдно. Но если его друг так хочет. Разве он может ему отказать? Между тем, шланг его уже так набух, как это часто случается по утрам, когда Генке хочется отлить. В такие минуты отросток становится твёрдым-претвердым, и раза в два больше, чем обычно. Вспомнив об этом, Генка испугался: если он не выдержит, то может отлить прямо в рот другу и тогда их дружбе конец.
— Не надо, — просит он. — Тебе разве не противно? Шлифуй лучше в губы.
Дядя Игорь пощекотал влажным и горячим языком набухший кончик Генкиного сервелата, неохотно оторвался от этого занятия и лишь после этого сказал:
— Совсем не противно. С чего ты взял? Ведь я твой друг. Настоящий! А ты — нет.
— Почему? — удивляется Генка.
— Потому что ты не хочешь шлифануть меня сюда, — дрожащей рукой дядя Игорь расстёгивает ширинку и из неё выныривает нечто такое громадное, чего Генке до этого мига доводилось видеть, только во дворе, когда пацаны показывали ему свои сервелаты ради забавы. От неожиданности он вздрагивает и в страхе зажмуривается. И лишь спустя минуту, до него доходит: это же тоже самое, что и у него между ног, только в несколько раз больше.
— Ну вот, — прерывает его мысли дядя Игорь и не одобрительно смотрит на Генку, — а ещё клялся в настоящей дружбе.
— Я разве отказываюсь, — шепчет Генка. Голос его куда-то исчез. — Но, я ж не знал, что ты любишь, ну, когда делают приятно твоему сервелату.
