Виктория Абзалова - Вопросы цены и стоимости
Пожалуй, не меньше чем стереть память об этом, чтобы Равиль смог отпустить себя наконец… Проклятое клеймо «общего», хоть и было скрыто одеждой, не отпускало, не оставляло. Казалось, оно было отпечатано не на спине, а на лбу, в глазах! Заставляя быть с ним осторожнее некуда.
Да, прошлое у парня темное и грязное - хуже быть не может. Однако юноша до сих пор вызывал лишь сострадание, а все чаще - восхищенное уважение: вот же стервец, ничему не дает себя подмять! Клеймо? Мало ли с кем что может приключиться!
По иронии судьбы, именно клеймо заставило Ожье задуматься и вникнуть в судьбу симпатичного «горячего мальчика». Только другое - клеймо беглеца. Не будь его, можно было бы судить с плеча, но - от хорошей жизни не бегут! Тем более мальчики такОго разлива, а Равиль не просто красивый и страстный мальчик для постели. Умный и цепкий, если был побег, - значит, он столкнулся с чем-то, что для него хуже общего барака с участью «девки» для сильнейшего, хуже смерти… Бедный малыш!
С таким клеймом - никаких оправданий не надо. А он и не оправдывается: гордый дикий лис!
Мужчина улыбнулся, удержавшись на этот раз от того, чтобы погладить густые кольца волос невообразимого оттенка: мальчик наверняка неглубоко спит, испугается еще, хотя и не признается никогда…
Однако уже в следующий момент Равиль шевельнулся во сне, и заветная шкатулка упала на пол - юноша мгновенно вскинулся от звука.
К очередному удивлению и восхищению, Равиль открыто и ясно улыбнулся, принимая свое сокровище из подхвативших рук:
- Спасибо…
- Не бойся, не пропадет.
Господи, как же хотелось в этот момент развернуть парнишку к себе его маленькой попкой! Любоваться линией спины и узких бедер, поджарых ягодиц… Гладить, ласкать, языком утешить его нежную дырочку… Наслаждаться видом покрасневшего кольца мускулов, обхватывающих его погружающийся в жаркую глубину член, в то время, как ладонь ощутила бы приятную тяжесть члена любовника… Мальчик мой! Хотелось снова доконать его до счастливого обморока, и самому отправиться благодаря неповторимому рыжему чертенку в неземное путешествие, разделив его с ним на двоих…
Но получается, что Ожье сам загнал себя в ловушку. Равиль по-прежнему зависел от него, да к тому же, уступи он своей слабости, что вышло бы? Две недели бурной страсти с Равилем, чтобы потом объявить о свадьбе… А он ведь гордый, лисеныш! И имеет полное право не принимать таких условий.
Жена… О жене и речи не идет, но перед ней это тоже выглядело бы мерзко: одной рукой вручаешь обручальное кольцо, второй - щупаешь любовника за зад!
Юноша тоже молчал, замешкавшись. Сейчас хотелось опять броситься Ожье на широкую грудь, чтобы прижал к себе так крепко, что кости затрещали бы! А потом, чтобы кинул на простыни и сделал все, что способен придумать, как он один может…
Равиль только плотнее подобрал ноги, пытаясь скрыть не вовремя накатившее возбуждение от близости сильного мужского тела. То-то его покровитель обрадуется - у бордельной клейменой блядины на него встает с завидной регулярностью… Достижение! Да еще после того, каким макаром Равиль тут заявился… Как бы не хотелось - нельзя! Иначе то, в чем он распишется - и названий-то приличных не имеет и будет означать полный крах.
А терять Ожье даже в качестве друга - было бы невыносимо! Друг… Старше, опытнее, сильнее - добрый знающий друг.
Только поцеловать его хочется совсем не по дружески…
- Спи, малыш! Я рядом, - мужчина улыбнулся успокаивающе и поднялся, оставив растерянному Равилю его заветную шкатулку.
Юноша свернулся, прижимая ее к груди, и закрыл глаза, но сон уже больше не шел, в груди что-то давило и дергало, мешая дышать. Равиль давно распрощался с фантазиями и иллюзиями, и дабы потом, в будущем, было легче принять и приспособиться к действительности, безжалостно пресекал в себе всяческие поползновения в сторону надежд и мечтаний. Во всяком случае, старался.
Было бы затруднительно назвать его наивным, и Равиль полностью отдавал себе отчет, что пока, несмотря на все его усилия - а он выкладывался до предела день изо дня - он только приблизился к началу отсчета. На нем больше нет ошейника. Но до сих пор те, кто замечал «мальчика на побегушках», «подай-принеси-сосчитай в столбик», - обращали внимание либо на его внешность, которую Равиль не поминал последними словами только потому, что хорошо понимал - без нее, он не дожил бы до таких лет… Либо оставался другой вариант: те, кто понимающе ухмылялся себе под нос: как же, красивый мальчик и Грие - разгуляй поле!
Равиль уже временами был благодарен своему покровителю за то, что тот пренебрегает попользованной дыркой в общем матраце! По крайней мере, на корабле особо не скроешься, так что команда и ближнее окружение торговца, кажется, к концу совместного плавания перестали смотреть на юношу только как на хозяйскую подстилку.
Не самое большое достижение, но сколько сил было на него положено и сколько еще предстоит! А еще тихонько, исподволь, покалывала сердце настырная мыслишка - может быть именно для того его Ожье и не трогает, дает время встать на ноги… Сказал же, что не бросит.
Если бы Равиль точно знал, что, когда его положение станет чуть прочнее, когда он с чистой совестью сможет сказать, что зависит только от себя, а не висит на чьей-то шее, - Ожье заинтересуется им в другом, прежнем смысле и снова взглянет не только как на подопечного, за которого несет ответственность после своего великодушного порыва! Если бы только юноша мог быть уверенным, что все его старания, в конце концов, перекроют в глазах мужчины прошлое шлюхи - Равиль удвоил бы и утроил бы усилия. Не спал и не ел бы!
От отчаяния приходила мысль соблазнить мужчину, прежних своих навыков Равиль тоже не растерял. Однако как раз таки эти самые «навыки», только окончательно испортили бы дело, напомнив, кто он есть на самом деле подо всеми строгими одеждами.
Да даже порази обоих внезапно потеря памяти, - заставит вспомнить клеймо! Иногда, в некоторые моменты рядом с Ожье, юноше казалось, что оно жжет его сильнее, чем когда только отняли раскаленное тавро от кожи…
Равиль упорно боролся с усиливающейся тоской, пытался отвлечься, как мог, с ужасом понимая, что уже накрепко прирос к этому мужчине. Что по одному его знаку сделает что угодно, и согласен быть кем угодно - лишь бы с ним. Даже вещью, наплевав на все свои страхи и клятвы, даже если бы Грие снова одел на него ошейник… Стало страшно.
И больно от понимания, что в жизни слишком много есть невозможного.
Часть вторая
***Путешествие в загадочный город Тулузу, где встречаются такие мужчины, как Ожье ле Грие, превратилось для Равиля одновременно и в сказку, и в мучение. Первое и самое главное - Ожье по-прежнему был рядом. Второе, - у юноши появилось больше возможностей потакать своей маленькой слабости.
Он не мог бы сказать с какого времени точно, но Равиля почти маниакально тянуло к воде с завидным упорством. Он плавал лучше рыб, научившись еще в серале, чтобы не быть притопленным ненароком в громадном бассейне, во время плавания на «Магдалене» использовал любую оказию, чтобы искупаться, мылся чаще, чем это вообще необходимо, либо ежедневно обтирался салфеткой с головы до ног, а когда не удавалось - у юноши сразу портилось настроение. Вроде мелочь, но без нее он чувствовал себя неуверенно, неловко, становилось неприятно и неуютно.
Ожье терпел безобидный заскок, подозревая, что ничего забавного в пристрастии юноши, а точнее в его причине - на самом деле нет.
На корабле само собой не было удобств для принятия ванн, но с другой стороны от качки Равиль не страдал абсолютно, зато на лошадь сел впервые, и отношения у них не сложились с самого начала. Лошадь была послушной, но оба в равной степени не доверяли друг другу, и к вечеру юноша едва сползал с седла, ухитряясь отбить и натереть себе такие части тела, что оставалось только диву даваться, каким образом ему это удалось. В первый день Ожье пришлось чуть ли не на руках волочь измученного Равиля в кровать, отчего бедняга чувствовал себя вдвойне несчастным, бесполезным и ни на что не годным.
Равиль не привык позволять себе быть обузой и крепился, сцепив зубы, да и Ожье, занятый делами, не мог взвалить на себя роль безотлучной няньки. Юноша утешил себя тем, что по крайней мере один положительный момент во всем этом присутствует: усталость не давала вспыхнуть желанию в полную силу. Ему просто было хорошо и спокойно у надежного плеча мужчины.
Помимо воли, не замечая того, и даже вопреки себе - Равиль действительно немного расслабился, временами забывая контролировать каждый свой шаг. К тому же, уже не приходилось делать над собой усилий, чтобы отслеживать каждое слово на другом языке, напоминать о каких-либо нормах поведения, постепенно входящих в привычку. Можно было отдохнуть.
