Роман Трахтенберг - Лифчик для героя. Путь самца - 2.
Точно так же наглостью на грани порнографического фола решил свою проблему другой мой товарищ. Он сел в поезд без билета и залез под нижнюю полку в отделение для багажа. Когда контролеры, заподозрившие неладное, открыли ее, то увидели тело с приспущенными штанами и услышали строгий окрик: «Как не стыдно подглядывать?! Не видите, я тут онанирую!» Обалдев от увиденного, они моментально опустили крышку и в спешке удалились.
Ну разве наглость не второе счастье?
Не одна я в поле кувыркалась
Дождик лей, ветер дуй —Нам, туристам, хоть бы что!
…А вскоре мои родители развелись, что мало отразилось на нашей жизни с мамой, мы и так редко видели отца, зато теперь у меня появилось еще больше свободы. Институтские и бывшие школьные друзья могли приходить и днем, и ночью, чем они и пользовались, а в большой компании появлялись и девушки. Тогда же из небытия возникла и моя одноклассница Ленка. Высокая, смелая, напрочь лишенная дурацкой женской манерности. Да и профессию после школы она выбрала серьезную — технолог целлюлозно-бумажной промышленности.
Летом мы всей толпой решили поехать отдыхать. Компания подобралась из девяти человек: семь мальчиков и две девочки — Ленка и ее подруга. Рванули в самую глушь, на Голубые озера, недалеко от Выборга. Туда не ходят даже электрички, и нас на автобусе довез друг моего отца. Обещал вернуться за нами через пару недель. И только когда он укатил, наша шайка-лейка осознала, что пути назад отрезаны, а мы остались в абсолютно глухом районе, в полной тишине леса, где до ближайшей железной дороги почти тридцать километров, — и вот тогда всех и охватила легкая паника…
— А если с кем-нибудь что-нибудь случится? — вслух подумал я.
Остальные испуганно переглянулись.
— Ничего не случится! Смотрите какая красота! — бодро прервал тишину мой бывший одноклассник Вовка.
Именно он стал идейным организатором поездки в выборгские прерии и «подбил» других бледнолицых.
— Руки так и чешутся, — мрачно произнес наш боевой друг Серега.
Но его заявление вызвало улыбки и разрядило атмосферу. Весь наш класс объединяло то, что все были, как бы сказать, несоветские. У нас только один и имелся комсомолец-активист — любитель политинформаций и нравоучительных планерок. За неумеренную активность его регулярно, пару раз в год, поколачивали, зато после окончания школы, когда он перестал напрягать партийными делами, его, наоборот, полюбили, за что раньше ненавидели — активность. У него хватало энергии всех обзвонить, собрать, организовать, решить, кому и что поручить, и куда-то вывезти. Вот, например, к черту на рога. Но что делать? Надо ставить палатки.
* * *Первая ночь прошла без приключений. А утром нас разбудил аромат ухи. Он распространялся по лесу, как что-то мимолетно и неестественно прекрасное. Тем более что мы с собой взяли картошку и тушенку. Конечно, у нас удочки имелись, но никто не рассчитывал, что сумеем наловить рыбы. И мы молча, с любопытством диких зверей, пошли на запах…
Супчик вблизи выглядел не так аппетитно, ведь похлебку варили в грязном огромном казане, возле которого сидела такая же немытая престарелая семейная парочка. Рядом стояла старенькая самодельная палатка, между деревьев висели веревки, на которых где-то сушилось застиранное белье, где-то грибы, а где-то рыба. Мы вежливо поздоровались, нам вежливо ответили, но приятной беседы не получилось.
— Ягоды зря не топчите, — строго велела лесная «фея». — Вам баловство, а нам доход с них какой-никакой!
Пообещав ничего не топтать, мы рванули к себе. Соседство не очень-то приятное — местные люмпены, которые живут здесь сбором урожая и его продажей, — но ведь никуда и не уедешь. Иначе автобус нас потом просто не найдет.
* * *Полетели дни — второй, третий, четвертый… Вода в озере оказалась очень теплой, дожди нас не беспокоили, равно как и соседи. Иногда мы встречали кого-нибудь из них с полными корзинами брусники, а потом по лесу разносился запах варенья. Иногда слышали, что к ним подъезжают машины, наверное, чтобы собрать заготовки и отвезти на рынок, — и все.
А где-то через неделю Ленка заявила, что надо сходить на рыбалку куда-нибудь подальше; рыба у нашего берега уже порядочно распугана лесными жителями. Идея была хорошая и правильная — мне лично давно хотелось пройтись, валяться целый день на берегу уже надоело, да и когда еще попадешь в такие места? Я поддержал ее план, не думая, впрочем, что идею не поддержат.
— Вот и идите сами! — заявила компания.
А что теперь остается? Беда в том, что Ленка авторитарный человек. За неделю она сумела достать всех. Мы даже организовали тайное общество борьбы с ней!
Хотя для меня это не означало, что надо отказываться от всех ее идей, или же любовь к рыбалке в нашей семье была как заразное заболевание, и мы пошли вдвоем. И даже не заметили сколько шли — час, два или три. Наконец, выбрав место покрасивей, уселись на высокий берег и закинули удочки…
Гроза застала нас врасплох. Озеро моментально почернело, зато древний лес, наоборот, каждую секунду освещался всполохами молний. Мы оказались зажаты на берегу, бежать некуда, да и опасно. Невысокий кустарник, под который залезли, не спасал от дождя, но зато в него, если верить учебникам, не должна ударить молния. Ленку трясло, она прижималась ко мне, а во мне вдруг проснулся мужчина, сильный, опытный и смелый… Или же я понимал, что если тоже испугаюсь, то начнется полный кошмар. Отец учил меня, что в грозу и шторм главное — не поддаваться панике. Иначе… Ничего хорошего все равно не получится. Помчимся с воплями в лес? Но там слишком легко заблудиться… В черную воду тоже не прыгнешь. И я продолжал обнимать и успокаивать трясущуюся и мокрую Ленку.
…Потом, под утро, когда закончился дождь, она сняла с себя всю одежду, чтобы выжать ее и повесить сушиться. Я свою снял тоже. В мокрой траве, как в ледяной постели у водяного, и — кажется… наверное… я не знаю, мы стали делать это, чтобы просто не умереть от холода. Или же сработала нормальная физиологическая реакция двух молодых организмов, которые тесно переплелись, пытаясь буквально вжаться друг в друга, чтобы спастись…
Перепуганная компания встретила нас, живых и невредимых, вопросами с подтекстом, но мы отрешенно молчали. Возвращались в родной город сидя рядышком в автобусе, незаметно от других она держала меня за руку.
…Та гроза стала началом осени. Холода наступили быстро, и наше второе романтическое и более долгое свидание прошло в «шалаше». Я пригласил ее на дачу в маленький летний домик…. Мы и замерзали тоже довольно поэтично, ведь в конце сентября, особенно по ночам, заморозки усиливаются: с утра кто-нибудь из нас вылезал из-под толстого одеяла, быстро разжигал «буржуйку» — и тут же снова под одеяло, переждать, пока в доме потеплеет.
С ней совсем не так, как с Наташей. Ленку я знаю с первого класса, мы понимаем друг друга с полуслова, а мое тело… оно даже не хочет никаких переодеваний в женское. Его возбуждает теплота того, что рядом, оно распробовало новые физические ощущения и жаждет их. Меня словно «переключили» в правильный режим, дав возможность наслаждаться полнотой гармоничных, с точки зрения природы, любовных отношений. Если хотите, то наша связь — это моя дань мужской физиологии. А куда же я ее дену?
На рыбалке у реки веселились мужики
— Мама, мама, там в лесу голые дяденька с тетенькой бегают
— Не обращай внимания — они просто дикие.
— Тетенька, может, и дикая, а дяденька точно нет. Это наш папа.
Да уж.
Я еще раз набрал телефон Хельги, она вновь ответила молчанием. Возвращать дневник мне уже не хотелось, но как честный человек я готов был заплатить за него приличные деньги. Ведь я же пишу тоже не бесплатно, и часть гонорара вполне законно причиталась бы ей. К тому же дневник не только рассказывал о чужой жизни, но и постоянно напоминал мне о каких-то случаях из моей юности.
Чего только не происходило по молодости, да на природе! Веселый вечер плавно перетекал в хмурое утро, когда все пытались найти свои вещи, вспомнить, что творили ночью, с кем надо помириться, а на ком придется жениться. Помню, как однажды поехали в поход, и как с утра один парень бегал с гневными криками вокруг палаток и возмущенно орал:
— Кто наблевал на мою куртку?! Признавайтесь, сволочи, кто это сделал?
Опросили всех проснувшихся, никто не признается.
— Может, это Коля? Вон он храпит в спальном мешке?
Открыли молнию, и выяснилось, что Коля действительно наблевал, но в свой же мешок. Чужую куртку он не портил, а насвинячил эдак локальненько на себя и вокруг и продолжал, похрюкивая, спать. Потревоженный нами, он недовольно промычал, и мы, решив, что спящего человека будить это неинтеллигентно, закрыли молнию: «Спи, Коля, спи!» — и пошли дальше искать виноватого.
