Эмма Герц - Вензель на плече Урсулы
Он не отряхивает снега, и снег тает на нем так же быстро, как на кошке. Смотрю сначала на его макушку, потом на голые деревья, свежие сугробы, неперелетных голубей с красными лапами.
— Как дела?
Странно слышать такой обыкновенный вопрос от человека, с которым ты пылко обсуждала необыкновенные предметы из кожи, металла, конского волоса, конопли, специальных пород дерева, разговаривала о болевом пороге и о преодолении болевого порога, о насилии и подчинении насилию. О гранях и о том, что за гранями.
— Все хорошо, — улыбаюсь я. Говорим немного о погоде, обещанной суровой зиме и ситуациях на дорогах. Мне немного смешно. Я всегда любила только умных мужчин, даже в ущерб каким-то вполне важным душевным качествам типа честности, сострадания и порядочности. С интеллектуальной составляющей у Него было в порядке. Менее проницательный человек уже бы сказал: «Слышал, ты продала квартиру, что я тебе подарил». Или: «Давно ли тебя били стеком по ступням?» Или: «Как ты выжила тогда?»
— А я вот хочу тебя удивить, — улыбается Он.
Надо что-то ответить. Сколько можно гримасничать и пожимать плечами.
— О чем пойдет речь?
— О твоем муже. Кандидате разных наук.
— Технических, — подсказываю я.
Не хочу говорить про мужа, наши отношения понемногу превратились из зажигательного коктейля в кисель из брикета, пусть это гораздо менее утомительно, но пугает. Я зависима от Савина — не финансово. Более серьезно.
— Технических, — соглашается Он, молчит, прищуривается. Я несу полную чушь:
— Савин получает гранты. Пишет статьи. Учебник вот сдал недавно. И еще один пишет. Много работает. Преподает дополнительно в современной технической Академии…
— Много работает, — повторяет Он, — молодец.
— Я не хочу удивляться про Савина, — быстро говорю я и продолжаю максимально светски: — А что у вас? Успехи? Бизнес?
— Спасибо за вопрос. Работаю в основном.
Как будто я не отыскивала на днях в Яндексе его клиники. Двадцать пять филиалов в Москве.
Смотрю на мужчину, которого не видела давно, и могу представить, каким Он будет в старости — вот без этого темного ежика волос, свежего лица и твердой линии подбородка. Со вздувшимися венами на лбу, морщинами на шее и просевшим взглядом.
— В каждом Центре два отделения — мужское и женское. Гинекология, андрология, лаборатории, ЭКО… Форма персонала разных цветов, для визуальной ориентации.
— Розовая и голубая?
— Фиолетовая и желтая, — отвечает Он серьезно, — не люблю розовый цвет.
Я помню.
Продолжает говорить, увлекается, перестаю слушать. Какие-то вопросы аренды, санэпидемстанция, пожарная охрана, всем заплатить денег, такой сегодня бизнес, планирует открыть в городе сразу три точки, потом еще три… Замечает, что я не слушаю. Достает что-то из машины — офисная папка, прозрачная, протягивает. Полагается спросить, я спрашиваю, приподняв брови:
— Что это?
— Дома посмотришь.
Откуда у Него этот шрам все-таки?
— Я позвоню.
— Не надо.
Как слаб мой голос.
Из личной переписки Инфинити и Кошки
«Мне тогда все твердили, что так дальше невозможно, надо иметь самоуважение, самолюбие, самоопределение, что там еще само? Да, не допускать самообмана. Надо негодяя скорее выгнать, не окружать своими постылыми заботами, от которых он кривится, как от лимона во рту, целого, некрупного, но с коркой. Повторяли, что это не жизнь, что я гублю себя, уже мало напоминаю женщину, и может ли считать себя женщиной та, которая преступной хитростью удерживает мужа в семье, якобы для детей, 14 и 16 лет, имеющих основания прокричать матери: правильно, что тебя папа не любит. Не буду сейчас подробности… это неважно.
Только и слышала от всех, что все проходит, и это пройдет. Не верила, ведь уже три года и три месяца каждый день спрашиваю себя: „Больно?“ И отвечаю себе: „Да“. Так что никакого мая в обозримом будущем, а сплошной февраль, неполноценный урезанный месяц, разгар сезона суицидов.
Вдобавок еще к тому моменту я давно ни с каким человеческим существом не общалась, только с озлобленными подростками — они очень сдружились против меня… Раньше дрались за игровую приставку, телефон, пульт от телевизора, шоколадку, а теперь только переглядываются понимающе: мамаша-то у нас того…
Как-то я у младшего нашла сигареты, а он очень четко про-из-нес: „Разберись сначала со своими проблемами, не сваливай с больной головы на здоровую, я буду делать то, что считаю правильным, как и ты. Еще есть вопросы, ма-ма?“
К нему более вопросов не нашлось, а себя я привычно спросила: „Больно?“, привычно ответила себе: „Да“.
Именно тогда живо прошла в темную комнату, там у блудного мужа хранятся молотки-гвозди, а также коллекция ножей. И я взяла молоток в левую руку — я левша, ты не знала? — и стукнула по правой руке, сначала несильно, по ногтю. А потом еще раз, сильнее. А потом придумала еще разные штуки с шилом и иголками. Это стало моей тайной, настоящей, я завела себе нитяные перчатки и постоянно носила их, чтобы избежать любопытных взглядов. Уровень боли — единственное, что я могла контролировать. Что последовало потом, стало очень логичным завершением моего превращения, как это я оцениваю сейчас, — из куколки в бабочку, не смейся! Ты сейчас подумала, хороша же бабочка, толстая тетка с короткими ногами, — но лучше метафоры я не подберу. Изучая газету „Еще“, к которой я раньше бы побрезговала прикоснуться даже в перчатках, я нашла твое обращение. Это был лучший день в моей жизни — за последние пятнадцать лет ручаюсь. И пусть с Мастером Валентином я встретилась только через полгода, но этого бы вообще могло не произойти… Трясу головой в ужасе… отрицаю… саму возможность этого… Я счастлива.
Ты спрашиваешь, дорогая, насколько я руководствовалась разумностью при выборе Мастера. Отдавала ли я себе отчет, что выбираю человека, которому собираюсь целиком и полностью передать все права на себя, свою жизнь и здоровье. Ведь неразборчивость и неосмотрительность может привести к самым плачевным последствиям, напоминаешь заботливо ты, поскольку после заключения договора о начале этих отношений раб уже не будет иметь возможности повлиять на решения и действия своего Мастера. Все так, дорогая, все так, но не буду обманывать тебя рассказом о какой-то особой осмотрительности…»
Трактир «Чем Бог послал», меню на 19.04.1993:
«Салат из картофеля, сосисок, зеленого лука и зелени.
Уха из судака.
Пилав из баранины.
Мусс лимонный из манной крупы.
Приятного аппетита!
С уважением и заботой
Хозяева».
Доска объявлений в трактире «Чем Бог послал»:
«Милые гости! Рады сообщить, что завтра, 20 апреля, мы наконец-то открываем наш второй зал. Долго думали всем миром и решили назвать его Кабинет. По этому случаю старый Зал, который так и назывался — Зал, мы переименовываем в Гостиную. По случаю открытия — завтра всем по 100 г водки и фужеру шампанского бесплатно, а также десерт от нашего шеф-повара Ковалевского — птифуры „Восточные“, уж не знаю, что он имеет в виду. Ваш Георгий».
Как Урсула познакомилась с контркультурой, и что было потом
Видеоряд
Оказалось, смотреть видеофильмы можно по-разному. Можно — в выгороженном фанерой зале внутри кинотеатра «Художественный», по соседству с салоном самодельной фанерной мебели. Заплатить два рубля пятьдесят копеек за сеанс, всматриваться в маленький экран телевизора с какого-нибудь пятого ряда, наклоняя голову влево-вправо — в зависимости от поведения соседей впереди.
Можно — на светло-кофейном кожаном диване, в одной руке — пульт, чтобы пользоваться правом на личную скорость получения информации, в другой — холодная кока-кола, стакан приветливо запотел — пей — не хочу. Урсула хотела. Урсула отпивала по глотку.
Чаще на диване сидел Господин, она — на темно-синем ковре. Иногда можно было лежать на животе, болтая ногами, — вариант Алисы в Стране Чудес, иногда требовалось стоять на коленях, — сначала она уточняла, но скоро по выражению Господиновых глаз научилась понимать. Сначала ей показали «Пролетая над гнездом кукушки» с Джеком Николсоном, красавцем. Фильм Урсуле не понравился.
Литература
Господин посмотрел неодобрительно и принес книжку «Пролетая над гнездом кукушки», рассказав, что Кен Кизи написал ее в 27 лет, участвуя в государственных экспериментах насчет ЛСД и других психоделических препаратов. По-английски Урсула читала еще очень плохо, медленно, то есть она-то думала, что просто великолепно владеет языком, а вот на деле вышло не так.
Кроме «Кукушкиного гнезда» Господин велел ей прочитать три произведения Берроуза — «Голый завтрак», «Нова Экспресс» и «Внутренний кот». Тут дело пошло получше, может, потому, что написано необычно было — отрывочно и как бы ни о чем. Какой-то он сумасшедший на всю голову — утвердилась в мысли Урсула, но Господину разумно не сообщила о своих выводах. Оставила при себе, и правильно сделала. Господин очень ценил творчество Берроуза, сумасшедшего на всю голову, с восторгом рассказал, например, что в «Нова Экспресс» Берроуз впервые употребил слово «хеви-метал».
