Джеймс Хэрриот - Собачьи истории
Я провожал старого фермера до деревянного моста и, прежде чем повернуть домой, смотрел, как они бредут через него к рощице на том берегу. Меня с Сэмом ждала работа, но им было нечем заняться.
Мне доводилось встречать мистера Потса не только там: в базарные дни он бесцельно бродил между рыночными ларьками или стоял возле компании фермеров перед «Гуртовщиками», где те заключали сделки с торговцами скотом или кормами либо обсуждали между собой всякие дела.
А то на аукционе, опираясь на палку, он вслушивался в скороговорку аукционщика и уныло посматривал на продаваемых коров. И каждый раз я ощущал пустоту в его душе, потому что в стойлах не было ни одной его коровы и ни одной его овцы в длинном ряду узких загонов. Все это уже его не касалось — старого, никому больше не нужного человека.
Я встретился с ним накануне его смерти — на нашем обычном месте. Я стоял у воды и следил за цаплей, которая, тяжело взмахивая крыльями, поднялась с камышового островка и лениво полетела над лугом.
Старик остановился, поравнявшись со мной, и наши собаки затеяли привычную игру.
— А! Мистер Хэрриот. — Он помолчал, наклоняя голову над палкой, которую полвека втыкал в землю своего луга. — Что вы сегодня поделывали?
Может быть, щеки у него были чуть синее, а дыхание вырывалось из груди со свистом, но я не заметил, чтобы он выглядел хуже обычного.
— А вот что, мистер Потс, — ответил я. — Еле на ногах держусь. Утром я два часа провозился с кобылой — жеребенок никак не шел, — и у меня все тело ноет.
— Не шел, говорите? Повернут что ли не так был, а?
— Да. Поперечное положение. Ну и я намучился, пока его повернул.
— Прах ее побери, работка не из легких! — Он задумчиво улыбнулся. — А как моя клайдсдейлская кобыла жеребилась, помните? Вы тогда в Дарроуби только-только приехали. Может, первый ваш такой случай был.
— Ну, конечно, помню, — сказал я. И я помнил его доброту. Он видел, что я молод, зелен, не уверен в себе, и мягко, тактично постарался меня успокоить, ободрить. — Да, — продолжал я, — было это в ночь на воскресенье, и нам пришлось потрудиться. Мы вдвоем были, но справились, верно?
Он расправил плечи, и его взгляд обратился мимо меня на что-то, чего я видеть не мог.
— Да уж. Мы с вами ловко справились. Тогда у меня силенок толкать и тянуть хватало.
— Еще как!
Он тяжело вдохнул, а потом выпустил воздух, странно поджимая губы. И поглядел на меня с тихим достоинством.
— Хорошие были деньки, мистер Хэрриот, а?
— Да, мистер Потс. Очень хорошие.
— Эге. — Он медленно кивнул. — Их у меня много было, таких дней. Нелегких, а хороших. — Он поглядел на своего пса. — И старик Нип тоже со мной наработался, э, малый?
И я вдруг перенесся в тот день, когда увидел мистера Потса в первый раз. Примостившись на табурете, он доил одну из своих малочисленных коров, упираясь лбом в волосатый бок. Пальцы его трудолюбиво массировали соски, но тут Нип уронил камешек ему на сапог. Фермер нагнулся еще ниже, зажал камешек двумя пальцами и бросил в открытую дверь коровника. Нип в восторге помчался за камешком и, вернувшись через несколько секунд, снова уронил его на хозяйский сапог, выжидательно пыхтя.
И он не обманулся в своих ожиданиях. Его хозяин опять машинальным движением бросил камешек за дверь, словно проделывал это несчетное число раз. Наблюдая за ними, я понял, что присутствую при ежедневном их ритуале, и у меня даже сердце защемило — какое безграничное терпение и преданность!
— Ну что же, мистер Хэрриот, мы пойдем, — сказал мистер Потс, и я, вздрогнув, вернулся в настоящее. — Пошли, Нип!
Он взмахнул палкой, и я провожал взглядом человека и собаку, пока их не заслонила нависающая над водой ива.
Видел я мистера Потса в последний раз. На следующий день, когда я подъехал к бензоколонке, заправщик сообщил без особого интереса:
— А старый мистер Потс вроде бы свое отпрыгал?
Вот так. Шуму его кончина не наделала. И на похороны пришли только три-четыре его старых приятеля.
Мне было грустно. Еще одно привычное лицо исчезло. Моя жизнь с ее обычными заботами будет продолжаться, но его мне будет не хватать. Я знал, что наши ежедневные разговоры его подбодряли, но меня томила тоскливая мысль, что я уже ничего никогда не смогу сделать для мистера Потса.
Прошло полмесяца, и однажды, открывая калитку, чтобы выпустить Сэма на приречный луг, я взглянул на часы. Двенадцать тридцать — масса времени для прогулки! Длинная полоса зеленой травы была пустынна, но тут я заметил слева одинокую собаку. Это был Нип. Пока я смотрел на него, он встал, сделал несколько нерешительных шажков и снова сел у задней калитки своего садика.
И я пошел не по берегу, а вдоль заборов — к старому псу. Он вяло поглядывал по сторонам, но, когда мы приблизились, оживился, обнюхал Сэма, а мне повилял хвостом.
По ту сторону калитки миссис Потс выпалывала сорняки, с трудом нагибаясь и втыкая в землю совок.
— Здравствуйте, миссис Потс! — сказал я. — Как поживаете?
Старуха с усилием распрямилась.
— Да ничего, мистер Хэрриот, спасибо. — Она оперлась о калитку. — Вы, гляжу, на Нипа смотрите. Истосковался он без хозяина.
Я промолчал, и она продолжала:
— Ест-то он ничего, и кормлю я его вдоволь, а вот гулять с ним никак не могу. — Она потерла спину. — Ревматизм замучил, мистер Хэрриот, силы только хватает, чтобы по дому управиться да с огородом.
— Ну разумеется, — сказал я. — А один он не идет?
— Никак. Вот тропка, он по ней каждый день ходил. — Она кивнула на извилистую, вытоптанную в траве дорожку. — А теперь сделает шаг-другой и назад.
— Ну ведь собаки любят гулять в компании, как и мы. — Я нагнулся и погладил старого пса по голове и ушам. — А с нами пойдешь, Нип?
Я пошел по дорожке, и он без колебаний затрусил рядом с Сэмом, повиливая хвостом.
— Нет, вы только поглядите! — воскликнула старушка. — Как хорошо-то!
Я пошел по его обычному пути к реке, где темная вода быстро бежала под ветвями корявых ив. А потом мы перешли по деревянному мосту, и река перед нами разлилась по галечным отмелям, журча и лепеча между камнями.
Мы оказались в уединенном мирном уголке, где тишину нарушали только пение птиц и неумолчное журчание реки, сквозь просветы в длинном пологе листвы виднелись зеленые склоны холмов.
Я смотрел на бегущих впереди меня собак, и решение пришло само собой: так теперь будет каждый день. С этих пор маршрут моей прогулки изменился, и сначала я шел вдоль заборов. Нип был счастлив, Сэм радовался, а я находил странное утешение в мысли, что мне все-таки удалось сделать что-то для мистера Потса.
Собаки любят раз заведенный порядок. Одно из самых больших их удовольствий — предвкушать что-то и видеть, как это сбывается. Например, еда или возвращение хозяина домой. Для Нипа этим стала ежедневная прогулка у реки. Я навсегда сохранил теплое чувство к моим друзьям-фермерам, которые привечали меня, когда я только начинал практиковать, и с годами это чувство все более крепло, хотя с тех пор прошло более полувека. Ну а что касается мистера Потса, я был рад доказать, что работа ветеринара включает многое и многое.
43. Нянюшка Джуди
Познакомился я с Джуди, когда лечил у Эрика бычка от актиномикоза языка. Он был еще почти теленком, и фермер ругал себя за то, что заметил его состояние, только когда он превратился в ходячий скелет.
— Черт! — ворчал Эрик. — Он пасся в стаде на дальнем лугу, и, уж не знаю как, я про него забыл. И нате, пожалуйста!
Когда актиномикоз поражает язык, лечение следует начинать сразу, едва появятся первые симптомы — слюнотечение и припухание под челюстью. Если же упустить время, язык увеличивается, становится все тверже и в конце концов высовывается изо рта, неподатливый, как кусок дерева, — в старину эту болезнь так и называли: «деревянный язык».
Заморенный бычок уже достиг этой стадии, и вид у него был просто жалкий, но и чуть комичный, словно он меня дразнил. Однако распухший язык лишал его возможности есть, и он в буквальном смысле слова околевал с голоду. Он лежал на полу неподвижно, словно ему уже было все равно.
— Ну, Эрик, нет худа без добра, — сказал я. — Сделать ему внутривенную инъекцию будет легко. У него не осталось сил сопротивляться.
В то время как раз появилось новое и прекрасное лечение, очень современное и эффективное, — введение в вену йодистого калия. Прежде фермеры обычно мазали больной язык йодом. Процедура эта была медленной, а главное, результаты давала далеко не всегда.
Я ввел иглу в яремную вену и запрокинул флакон с прозрачной жидкостью. Я растворял две драхмы йодистого калия в восьми унциях дистиллированной воды, так что сама инъекция много времени не занимала. И флакон был уже почти пуст, когда я осознал присутствие Джуди.
