Борис Рябинин - Рассказы о верном друге
Море нежилось под горячим южным солнцем. Еще вчера оно было неспокойно. Громадные волны, как движущиеся горы, накатывали одна на другую, качали корабль, разбиваясь в пену о его высокие борта, захлестывали брызгами стекла иллюминаторов. Он то взбирался на высокий водяной холм, переливавшийся под ним, то вдруг словно проваливался между двух зыбких свинцово-серых стен, где среди водяной пыли вспыхивала и гасла радуга. Чайки кружились и кричали, и резкие голоса их смешивались с шумом разбушевавшейся стихии. А сегодня с утра все стихло, и будто и не было вчерашнего волнения — море заштилело, лениво плескалось за кормой.
Свободным и легким сделался полет наших крылатых спутников — чаек, этих беспокойных и хлопотливых жительниц моря, неотступно сопровождавших «Россию» почти с момента выхода ее из Батуми. Сейчас они уже не метались над волнами, не перекликались между собой, тревожимые налетевшей бурей, а беззвучно парили позади дизель-электрохода, неутомимые, с поджатыми к брюшку лапками, зорко поводя головками. Стаи дельфинов играли на просторе. Их черные, лоснящиеся, заостренные к хвосту тела, будто вытолкнутые из глубины неведомой силой, внезапно взлетали над гладью вод, делали в воздухе изящный пируэт и, точно веретено, мгновенно погружались, исчезая из глаз. В отдалении медленно проплывали берега. Легкий бриз[25] освежал лица пассажиров. Впереди, прямо по курсу, уже маячили в легкой дымке белые строения Одессы.
Был последний день апреля. Я сидел на верхней палубе, любовался раскрывающейся панорамой, не в силах оторваться от этого яркого синего неба и синей воды, сливавшихся на горизонте, и вдыхал полной грудью насыщенный запахами моря свежий ветер, когда с носа судна донесся выкрик вахтенного матроса:
— Человек за бортом!
Тот, кто бывал на море, знает, какое впечатление производят эти три слова. Человек за бортом — что это: один из немногих, спасшихся от гибели после кораблекрушения? жертва ли собственной неосторожности, купальщик, самонадеянно заплывший далеко и унесенный волнами в открытое море? а может быть, такой же, как вы и я, пассажир, упавший в бурную ночь за борт и оставшийся незамеченным?… Можно предполагать многое.
Именно такие предположения высказывали пассажиры, столпившись на борту и стараясь разглядеть едва заметную точку, черневшую в море. Опустели шезлонги; даже купальщики покинули бассейн, где нагретая солнцем вода доставляла несказанное удовольствие любителям плавания. «Россия» замедлила ход, перестав вздрагивать в ритм ударов ее железного сердца; стали спускать шлюпку.
К общему удивлению, шлюпка, не проплыв и половины расстояния, сделала плавный разворот и повернула назад, а черная точка на воде стала быстро удаляться, направляясь в сторону берега.
Вскоре всех облетело известие:
— Это не человек, а собака!
Собака в открытом море? Откуда она взялась там? И потом — коль скоро уж спустили шлюпку, то почему бы не спасти и собаку?
— А она не хочет! — объявил один из матросов, из числа плававших на шлюпке.
— Как не хочет? — поинтересовался я.
— А так. Мы к ней, а она — от нас! Поплыла к берегу.
— Что же она делает в воде?
— А кто ее знает… Купается!
Хорошенькое «купается» — в нескольких-то километрах от берега! Для меня это было что-то новое.
Морское путешествие, при всей его привлекательности, всегда несколько однообразно; поэтому неожиданное происшествие развлекло всех. Давно уже не осталось на воде и признака четвероногого пловца, а пассажиры все еще обсуждали, каким образом в море могла оказаться собака.
Но вот дома Одессы как-то сразу приблизились, отчетливо рисуясь на фоне зелени садов; уступами поднималась знаменитая одесская лестница, увековеченная в фильме «Броненосец Потемкин». Все ближе лес мачт, скопление пароходов в порту, наклоненные стрелы кранов. Где-то звонко начали отбивать склянки, и сейчас же, далеко разносясь по воде, со всех сторон откликнулись судовые колокола, отбивающие рынду[26]. «Россия» вошла в гавань и, дав задний ход, чтобы застопорить движение, стала швартоваться у стенки. Вода на большом протяжении, взвихренная могучими винтами, закипела, сбилась в пену, окрасилась мутью, поднятой со дна. Полетели на берег тонкие стальные тросы, вытягивая за собой толстенные пеньковые канаты-швартовы. На палубе началась суета, всегда предшествующая высадке пассажиров, заиграла музыка, с какой возвращающийся из дальнего плавания корабль обычно приваливает к причалу, какое-то необъяснимое волнение поднялось в душе. Собака была забыта.
2
На пляже Аркадии — одном из излюбленных мест отдыха одесситов — как везде на пляжах Одессы, было по обыкновению оживленно, людно. Ленивый плеск прибоя, яркий блеск солнца, отраженный водой, живописные группы отдыхающих под красно-белыми парусиновыми грибами, тихий шелест мимоз — все это создавало характерную картину южного взморья, где природа так щедро расточает свои дары человеку. Купальный сезон на Черноморском побережье еще не начался, однако небывало ранняя весна и чудная погода уже успели привлечь массу отдыхающих. Я медленно подвигался вдоль берега, высматривая для себя подходящее местечко, когда детский голосок, звонко скомандовавший: «Мирта, апорт!» — заставил меня остановиться и посмотреть в ту сторону, откуда донесся этот оклик.
У воды стояла девочка лет тринадцати-четырнадцати в купальном костюме и соломенной шляпке, тоненькая, изящная, от головы до пят покрытая ровным сильным загаром, будто отлитая из бронзы, и, подбирая у ног камешки, швыряла их в море, а там, то исчезая, то появляясь на поверхности, виднелась голова собаки. Когда очередной камешек, описав крутую траекторию, булькал в воду, собака мгновенно ныряла за ним и — как это ни было поразительно — успевала схватить его прежде, чем он достигал дна. Вынырнув, пес встряхивал головой, и камень вылетал из пасти. Девочка восторженно хлопала в ладоши, вознаграждая этим собаку за ее труд, затем снова приказывала: «Мирта, апорт!» — и бросала камешек, заставляя верное животное на две-три секунды вновь погрузиться с головой.
Эта игра заинтересовала меня. Я подошел поближе. Кучка любопытных окружала девочку, каждый раз встречая вынырнувшую собаку громкими возгласами одобрения; другие следили за необычным развлечением, растянувшись на песке. Мое внимание привлекла молодая женщина в легком шелковом платье с темно-пунцовыми цветами, сидевшая в глубоком плетеном кресле под тентом, с красивым и, как мне показалось, чуть грустным лицом; на коленях у нее лежала раскрытая книга, а глаза были устремлены на девочку, и ласковая материнская улыбка освещала это лицо с ранними морщинками у рта и глаз.
— Хватит, доченька: Мирта уже устала, — сказала она.
— Ой, мамочка, Мирта никогда не устанет плавать! — откликнулась бронзовая русалочка, но все же послушалась матери и позвала собаку из воды.
Шепот восхищения пронесся среди отдыхающих, когда собака подплыла к берегу и вышла на песок. Не часто видишь таких гигантских собак; я невольно залюбовался ею. Черная от кончика носа до кончика хвоста, с длинной волнистой шерстью, образующей живописные начесы на лапах и под животом, с пушистым хвостом и свисающими ушами, — такова была четвероногая пловчиха, привлекшая общее внимание. Она, несомненно, принадлежала к столь редкой у нас породе собак-водолазов, родиной которых является далекий остров Ньюфаундленд, отчего и собак этих обычно принято называть ньюфаундлендами. Не уступая в размерах сенбернару, который, как известно, относится к числу самых крупных в мире собак, а, может быть, даже превосходя его, но, в отличие от него, подвижная, с живым, резвым темпераментом и быстрыми ловкими движениями, Мирта сочетала в себе силу и ловкость, устрашающий вид и редкое добродушие нрава, которое проглядывало во всех ее повадках. Отряхнувшись, она подбежала к старшей хозяйке и растянулась у ее ног, а девочка опустилась рядом и, обхватив собаку за шею, погрузила руки в ее влажную густую и мягкую шерсть.
Я вспомнил про собаку, виденную накануне в море, и рассказал об этом владелице ньюфаундленда, в заключение спросив, не могла ли это быть Мирта.
— Да, да, это была Мирта, — с живостью подтвердила мать девочки. — Мы видели, когда шла «Россия». Мы живем неподалеку отсюда, на даче, у берега моря, а сегодня приехали в город, чтобы посмотреть на праздник… Мирта часто делает так: уплывет, и нет ее — иногда и час, и два. Это у нее как ежедневное занятие гимнастикой. Она не может жить без этого.
— А вы не боитесь, что она может утонуть?
— Мирта? Утонуть? Что вы! — рассмеялась молодая женщина.
Она сказала это таким тоном, точно речь шла не о собаке, а о каком-то неизвестном мне существе, на которое не распространялись обычные законы тяготения, которому не страшны никакие стихии.
