Джеймс Хэрриот - Собачьи истории

— Отлично. Так и решим. Я ведь только хотел спросить ваше мнение. — Он весело улыбнулся.

Я смотрел на него так, словно видел впервые.

— Простите, а как вас зовут? — спросил я.

— Фелпс. П. Ч. Фелпс.

Он показался мне настоящим красавцем — смешливые голубые глаза, свежее румяное лицо и ощущение надежности, пронизывавшее весь его облик. Я с трудом подавил желание горячо потрясти ему руку и дружески хлопнуть по спине. Но мне удалось сохранить профессиональное достоинство.

— Ну что же, лучше и не придумаешь. — Я нагнулся и погладил песика. — Не забудьте привести его к нам через десять дней, чтобы снять швы, а гипс уберем через месяц.

Швы снимал Зигфрид, а я увидел нашего пациента только четыре недели спустя.

П. Ч. Фелпс привел не только песика, но и двух своих дочек — одной было шесть лет, а другой четыре года.

— Вроде бы уже пора снимать гипс, верно? — сказал он.

Я кивнул. И он, поглядев на дочек, скомандовал:

— Ну-ка, девочки, поднимите его на стол.

Они старательно ухватили нового товарища своих игр и взгромоздили его на стол, а он отчаянно вилял хвостом и ухмылялся во всю пасть.

— По-видимому, все вышло неплохо, — заметил я.

Фелпс улыбнулся.

— Слабо сказано. Их с ним водой не разольешь. Даже выразить не могу, сколько нам от него радости. Просто еще один член семьи.

Я достал маленькую пилу и начал кромсать гипс.

— Думаю, это взаимно. Собаки любят чувствовать себя под надежным кровом.

— Ну, надежнее ему не найти! — Фелпс погладил каштановую шерсть и, усмехнувшись, сказал песику: — Будешь знать, как клянчить у ларьков на рынке. Вот полицейский тебя и забрал!

Эта история включает много такого, что украшает жизнь ветеринара. Трогательность просящей собачки, полная непредсказуемость (мы завершили вечер, оперируя в крахмальных рубашках) и простая человеческая доброта, воплощенная в молодом полицейском. И разумеется, вновь и вновь повторяющаяся радость, когда симпатичный песик или котенок находит ласковых хозяев. Ну а появление детей делает счастливый конец идеально счастливым.

37. Кража машины

— Ах, мистер Хэрриот! У нас вчера угнали машину! — радостно сообщила миссис Ридж, одаряя меня сияющей улыбкой.

Я замер перед открытой дверью ее дома.

— Миссис Ридж, я глубоко вам сочувствую. Каким образом…

— Да-да-да! Мне не терпится вам рассказать! — голос у нее дрожал от счастливого возбуждения. — Видимо, вчера ночью сюда заглянули какие-то бродяги, а я, дурочка, постоянно забываю запирать дверцы!

— Вот, значит, что… Как обидно!

— Да входите же! — Она засмеялась. — Простите, что я держу вас на пороге. Но я никак не могу опомниться.

Я прошел мимо нее в гостиную.

— Вполне естественно. Такой шок…

— Шок? Вы не так меня поняли. Это ведь просто чудо!

— А?

— Ну конечно! — Сжав руки, она возвела глаза к потолку. — Знаете, что произошло?

— Да, — ответил я. — Вы мне только что сказали.

— Ничего подобного. Я еще и не начинала.

— Не начинали?

— Да нет же! Но, пожалуйста, садитесь. Ведь это и вас касается.

Прежде чем перейти к сути, я должен вернуться немного назад. За десять дней до этого разговора миссис Ридж вся в слезах взбежала на крыльцо Скелдейл-Хауса.

— С моим песиком беда, — еле выговорила она.

— Где он? — Я поглядел ей через плечо.

— В машине. Я подумала, что лучше его лишний раз не трогать.

Я спустился к машине и открыл дверцу. Джошуа, ее кэрн-терьер, неподвижно лежал на одеяле, разостланном на заднем сиденье.

— Что случилось?

Она прижала ладонь к глазам.

— Такой ужас! Вы знаете, он часто играет на поле прямо против нашего дома. Ну и полчаса назад он погнался за кроликом и попал под колесо трактора.

Я перевел взгляд с ее лица на неподвижного песика, потом снова посмотрел на нее.

— Колесо его переехало?

Она кивнула, а по ее щекам вновь заструились слезы. Я положил руку ей на плечо.

— Миссис Ридж, это очень важно! Вы уверены, что колесо его придавило?

— Да, я… я абсолютно уверена. Я ведь все видела! И когда побежала поднять его, никак не думала, что он жив. — Она судорожно вздохнула. — Наверное, после такого ему не выжить?

Я промолчал, чтобы еще больше ее не расстроить, но у небольшой собаки, придавленной такой тяжестью, не было никаких шансов. Не говоря уж о раздробленных костях, внутренние повреждения не могли не быть огромными. И это застывшее песочно-рыжеватое тельце… Сколько раз я наблюдал, как Джошуа носился по полям и лугам!

— Ну-ка, посмотрим, как он, — сказал я, забрался в машину и пристроился на сиденье рядом с ним. Как мог бережнее, я начал ощупывать ноги, каждую секунду ожидая услышать, как трутся друг о друга концы сломанных костей. Я медленно подсунул под него ладонь, чтобы обеспечить ему опору. Но Джошуа сколько-нибудь прореагировал, только когда я добрался до таза. Особенно же обнадеживал розовый цвет слизистой пасти и глаз.

Я обернулся к миссис Ридж, чтобы ее ободрить.

— Как ни поразительно, но он каким-то чудом избежал внутренних кровоизлияний, и все кости ног целы. Правда, таз поврежден, но это не очень опасно.

Она провела пальцами по мокрым щекам и ошеломленно посмотрела на меня.

— Вы меня не утешаете? У него действительно есть шанс?

— Я не хотел бы внушать вам радужные надежды, но никаких симптомов тяжелых повреждений я не нахожу.

— Но как это может быть?

Я пожал плечами.

— Невероятно, я согласен, и объяснение может быть только одно: вспаханная земля оказалась такой мягкой, что колесо вдавило его в нее, не размозжив. В любом случае надо сделать рентгеновские снимки.

В те времена у нас, как и у большинства ветеринаров, работавших с крупными животными, своего рентгеновского аппарата не было, но в местной больнице нам всегда шли навстречу. Я отвез Джошуа туда, и рентген подтвердил мои заключения: перелом таза, но больше ничего.

— От меня тут мало что зависит, — сказал я его хозяйке. — Такие повреждения обычно заживают сами собой. Вероятно, некоторое время ему будет трудно вставать на задние лапы, и несколько недель он будет вихлять задом, но покой должен его полностью вылечить.

— Замечательно. — Она посмотрела, как я уложил песика обратно на одеяло. — Значит, надо просто набраться терпения и ждать?

— Так я, во всяком случае, надеюсь.

Когда я увидел Джошуа через два дня, мои опасения, что он все-таки получил какое-то внутреннее повреждение, окончательно рассеялись. Все слизистые были здорового темно-розового цвета, и все органы функционировали нормально.

Однако миссис Ридж по-прежнему тревожилась.

— Он такой грустный! — сказала она. — Ну просто безжизненный.

— Видите ли, после подобной передряги он же весь в синяках и ссадинах. Не говоря уж о шоке. Вам надо просто подождать.

Пока я говорил, песик приподнялся, сделал, пошатываясь, несколько шажков и опять вытянулся на ковре. Он не проявил ни малейшего интереса ни ко мне, ни к тому, что его окружало.

Перед уходом я снабдил его хозяйку салициловыми таблетками.

— Они облегчат его состояние, — сказал я. — Если улучшение не наступит, позвоните.

И она позвонила — на вторые сутки.

— Вы не приехали бы посмотреть Джошуа еще раз? — сказала она. — Он меня очень тревожит.

Песик был все таким же. Он уныло лежал на коврике перед камином и, положив голову на лапы, глядел на огонь.

— Ну-ну, Джошуа! — сказал я. — Тебе должно было стать лучше.

Я нагнулся и провел пальцами по жесткой шерсти, но на это, как и на мои слова, он не обратил ни малейшего внимания. Точно меня вообще не было в комнате. Миссис Ридж сказала огорченно:

— Он все время такой. А вы ведь помните, каким он был!

— Да, на него никакого угомона не было! — И мне вспомнилось, как он оживленно прыгал вокруг меня и не спускал глаз с моего лица. — Очень странно.

— И еще одно, — продолжала она. — Он ни разу даже не залаял. И это меня особенно пугает: он же всегда был таким отличным сторожем. Он лаял, когда приносили первую утреннюю почту, он облаивал молочника, мусорщика — ну всех! Нет, он по пустякам не тявкал, однако всегда давал нам знать о появлении посторонних.

— Да… — Я помнил и это: бодрый лай за дверью, когда я нажимал звонок.

— А теперь он молчит и молчит. Просто страшно становится. Кто-то приходит, уходит, а он даже глаз не поднимет! — Она грустно покачала головой. — Хоть бы залаял! Один только разочек! Это ведь означало бы, что он выздоравливает?

— Да, пожалуй, — ответил я.

— А вы не думаете, что все-таки у него что-то не в порядке?

Я взвесил все.

— Нет. Я убежден, что физических травм у него никаких нет. Но он был страшно напуган и замкнулся в себе. Со временем это пройдет.