Лидия Острецова - Юный дрессировщик
Впервые, когда Азу оставили на блоке, она решила, что не напрасными были ее сомнения и не зря она выла по ночам, — опять та же цепь, да еще с какой-то хитростью. Проводив тоскливым взглядом вожатого, Аза забилась в будку и приуныла, но вскоре не выдержала, выглянула посмотреть, что делает Индус, отчего он так лает. Индус прыгал на забор, лаял и задорно поглядывал на Азину будку. Он лаял без особой на то нужды — ему не терпелось приобщить к делу свою новую подружку. Ну а кто же выдержит, если сосед так старается. Правда, за забором кто-то шел, но не близко.
Так и стали они каждую ночь бегать вдоль забора вдвоем, зорко следя за своей территорией. Утром рано вместе поджидали вожатого, который снимет их с блока и поведет домой. Аза, подражая Индусу, тоже забиралась на крышу будки, чтобы скорее увидеть вожатого и поприветствовать его радостным лаем. Ставили и снимали Азу с поста только мужчины.
Мария Михайловна Петрова пришла работать в питомник к весне, когда уже таяли снежные горы, накопившиеся во дворе за долгую зиму, и стекали грязными ручьями в люки.
Марию Михайловну познакомили с работой, которую она знала лишь понаслышке. Ей приходилось иметь дело с собаками: она всю войну прослужила в санитарном батальоне, где собаки, так же как она, вытаскивали с поля боя раненых.
Марию Михайловну поразила чистота вольеров, изолятор для больных собак, режим и порядок на питомнике. Особенно ее поразила кухня, выложенная белым кафелем и с паровыми котлами.
— Собаки, а как живут!..
«Работают», — подумала Мария Михайловна.
Начальник рассказал ей, какую службу несут собаки, — и те, что на блоках бегают, и те, что ходят с вожатым в патруль, сидят в засаде, ловят нарушителей, а если нужно — и разыскивают их по следу. Он сказал, что раньше вместо этих собак работали на постах люди, а теперь один вожатый с собакой заменяет несколько человек, экономя таким образом для завода много денег.
Из всех собак: черных и чепрачных, рыжих и белых, огромных бесхвостых среднеазиатских овчарок и лохматых гривастых кавказцев — она выбрала серую собаку с широкой грудью и угрюмыми глазами. Было в ней что-то сиротское. Хотя все собаки на питомнике, несмотря на то, что были сытые и ухоженные, показались ей немножечко сиротами, но в этой сиротство было какое-то обостренное. Видимо, знавала она когда-то другую жизнь.
На вольере белая дощечка. И на ней черной краской написано:
Немецкая овчарка, кличка «Аза», рожд. 1960 г. января м-ца.
Мария Михайловна подошла к двери, протянула собаке кусок сахара. Аза бросилась на стенку и, оттолкнувшись всеми четырьмя лапами, перелетела на другую. Она металась со стены на стену, как дикий зверь, заходясь в злобе.
Вечером, как обычно, пришел знакомый вожатый с Индусом и повел их на пост. Ей было приятно после вольера ощутить вечерний холодок и свежий ветер с Невы. У деревообделочного цеха, чтобы приглушить визг пилы и грохот молотков, Аза прижала уши, натянула поводок, стараясь быстрее проскочить открытые ворота, и вдруг почувствовала на своем ошейнике чужую руку. Аза подняла морду и увидела женщину. Она попробовала вырваться, укусить, но женщина держала ее крепко, и единственное, что Аза могла — это бежать вперед.
«Дойдем до поста, я тебя разделаю…»
Мария Михайловна тем временем ласково говорила ей:
— Не бесись, привыкать надо теперь, хочешь не хочешь, работать вместе… Гулять будешь ходить со мной. Понимаешь? Гу-лять…
Много раз Мария Михайловна произносила это привычное и милое для собак слово. Но Аза плохо слышала, что ей говорили… Она снова была в смятении. Шерсть на загривке то и дело вставала дыбом. Женщина, казалось, не замечала всего этого, шла и разговаривала тихим спокойным голосом.
На посту Аза не успела опомниться, как была уже прицеплена, а женщина уверенно расхаживала рядом с блоком, по-хозяйски прибирая всякий мусор и грязь. Аза бросилась на нее, до предела натянув цепь. Но Мария Михайловна даже не обернулась. Время было упущено; Аза в досаде забегала по блоку, облаяла весь забор, на Индуса тявкнула, чтобы тот не заметил ее растерянности. Индус посмотрел на нее удивленно и отошел.
Утром Аза залезла на крышу будки, все ждала, кто же за ней придет. Она еще издали заметила Марию Михайловну, спрыгнула, грозно оскалилась, натянув цепь.
Мария Михайловна прошла мимо Азы, даже не сделав попытки взять ее. Отцепила Индуса, разговаривала с ним весело и пошла домой к питомнику. Аза заметалась. Это было невыносимо. Они сейчас уйдут, оставив ее одну на блоке. Хотелось в прохладный тихий вольер, где после ночи так спокойно спится. Там миска каши!.. Аза жалобно заскулила. Женщина, словно только сейчас о ней вспомнила, спохватилась, подошла, приговаривая: «Так-то лучше, домой пошли, домой…» Она отцепила Азу с блока. Индус нетерпеливо взвизгивал и ласкался. В такой ситуации кусаться было в высшей степени неприлично, да и не до того уже было — очень хотелось домой.
Днем Мария Михайловна неожиданно открыла дверь, позвала Азу гулять. Во дворе уже бегал Индус с неуклюжим толстым щенком. Аза покосилась на Марию Михайловну, но чувство признательности не позволило ей пойти на ссору. Аза занялась воспитанием щенка. Женщина принялась убирать двор. Мария Михайловна сделала это нарочно: собаки, даже злобные, очень, редко бросаются на человека, занятого делом, не в собачьей это натуре.
Вечером Азу на пост с Индусом не повели, а пошли они с Марией Михайловной каким-то необычным маршрутом — вдоль набережной, откуда тянуло новыми запахами, слышались непонятные тревожные звуки: пыхтел, причаливая, буксир, гудел пароход, уходящий в море, слышались громкие крики матросов. Все было интересно и ново. Азе нравилась такая прогулка, а тут еще Мария Михайловна, зайдя за склад, где было безлюдно и тихо, отцепила поводок и пустила Азу гулять. От этого стало необыкновенно весело, хотелось носиться кругами, как носятся щенки. Она не стала, конечно, носиться — обычная теперь для нее сдержанность остановила ее. Мария Михайловна, как бы угадывая настроение Азы, подняла палочку, бросила ее: «Апорт!». Аза с азартом бегала за палкой, еще и еще… Она уже забыла про солидность и сдержанность, носилась как угорелая, высунув язык.
Когда пришли опять на питомник, Азу не поставили, как всегда, в вольер, Мария Михайловна взяла ее с собой в бытовку, такую комнату, где отдыхают вожатые и куда собакам вход воспрещен. Азе это правило было отлично известно, она вошла робко, осторожно ко всему принюхиваясь. Мария Михайловна сняла шинель и спустила Азу с поводка:
— Знакомься…
Обнюхав все в бытовке, Аза по коридорчику направилась прямо к кухне. Чудесный запах шел с плиты, на полках лежали овощи и стояла миска с кашей, которую Мария Михайловна оставила для Азы. От каши Аза попятилась, чтобы ее не заподозрили в воровстве. После кухни она пошла в раздевалку. Шкафчик Марии Михайловны был открыт, и Аза с интересом обнюхала всю ее штатскую одежду. Одежда пахла домом. Она подбежала к Марии Михайловне, ткнулась ей в ноги, замахала хвостом: «Смотри-ка, твой запах, твои туфли, платье — я знаю».
Мария Михайловна дала ей кусок сахару. Это случайное совпадение, но раньше хозяйка всегда давала ей сахар, когда оставалась одна. Мария Михайловна легла спать. Аза постояла над ней, хотела лизнуть, но, застеснявшись своей нежности, отошла и легла у двери. У двери ей показалось одиноко, она снова подошла, легла у топчана, где спала Мария Михайловна. Аза закрыла глаза, и ей стало хорошо и спокойно впервые за долгое время.
Это произошло на четвертый день их совместной работы. Мария Михайловна взяла Азу в патруль. Сильный сырой ветер предвещал холодную ночь. Река вздулась. Синие тяжелые тучи неслись по небу.
Днем охрану предупредили, что на заводе перед праздником нужно быть особенно бдительными. Сказали также, что нужно ожидать проверок начальства.
Ходят они с Азой, слушают, ждут… Их-то уж обязательно придут проверять, как они с Азой службу несут, ведь они обе новенькие.
Всякой собаке передается состояние человека — она настороженно поводит ушами, ловит едва слышные звуки. Ночь для нее полна говорящих запахов. Ночью все собаки недоверчивей, злобней. Ветер качает фонари, свет вырывает из тьмы желтые бока штабелей. Мария Михайловна и Аза ходят, проверяют, все ли в порядке.
Вдруг ошалело залаяли собаки на блоках.
«Ага, вот она, проверка», — подумала Мария Михайловна и пошла к забору. На блоке метался Индус. В его лае Аза услышала настоящую злобу, призыв, предупреждение. Мускулы ее напряглись, шерсть поднялась дыбом, походка стала бесшумной. Аза не издала ни звука. Двигалась она быстро, крадучись, иногда на миг задерживалась, чтобы втянуть в себя воздух, уловить чужой запах. Теперь она знала, где опасность. В штабелях, притаившись в темноте, стоял человек.
