Александр Смолин - Следовая полоса
— Эй, кто там, подходите ближе!
Молодая женщина с длинными черными косами, в светлой юбке и зеленой кофте подходит ко мне, улыбаясь. В одной руке — бидон, в другой — завернутая в косынку бутылка самогонки.
— Надо же, чуть не удушила меня твоя собака! — говорит панибратски. — Давай, пан, выпьем…
— А ну, шагом марш на заставу! — грозно скомандовал я.
— Как на заставу? Зачем? У меня молоко в бидоне прокиснет, — она передернула плечами, будто ей стало холодно.
На заставе внимательно осмотрели ее бидон и обнаружили в нем двойное дно, а в середине ценные сведения, которые она должна была передать иностранному агенту. К нему-то она и шла на связь.
Семейная традиция
За тревожной напряженной службой время бежало незаметно, да я и не вел ему счет. Жил не временем, а числом обезвреженных бандитов. И вот пришел конец службе: мой год увольнялся в запас. Когда объявили мне это, я в первое мгновение серьезно не осознал происходящего, подумал только об Аргоне. Как же он? Без меня? Только потом представил себе гражданскую спокойную жизнь, и стало как-то не по себе. Я уеду, а друзья мои, товарищи, останутся и будут служить дальше…
Наверное, смятение мое заметил командир и поспешил добавить:
— Если хотите, Александр Николаевич, оставайтесь, на сверхсрочную, мы очень ценим ваши знания и ваш опыт.
— Да… я хочу остаться, — выпалил я и будто тяжелый груз свалил с плеч.
Так я снова начал служить на границе.
Шла первая послевоенная зима. Застава проводила операцию по очищению населенного пункта от бандитов-националистов. Мы взяли в плен двоих. Начальник заставы приказал отконвоировать их в комендатуру. Ехали на санях по морозцу мимо полей и перелесков, иногда приходилось останавливаться: лошади вязли в сугробах.
Показался хуторок. Дорога стала накатаннее. Лошади побежали резвее. Я подумал: «Ну, вот и половина пути позади».
Хуторок в два рубленых дома, окна разрисованы морозцем, дым из труб валит — мирная картина. И только подумалось так — навстречу нам женщина бежит и причитает: «Помогите, люди добрые!».
Я приказал остановиться, соскочил с саней, и к ней.
— В чем дело? — спрашиваю.
— Забежал сейчас бандит, — торопливо начала она, — забрал хлеб, сало, яички, избил меня сильно и убежал.
— Куда?
— Вон в ту хату, — показала она на дом под нависшей крышей, неподалеку от нас. — Говорит, Ястребом его кличут.
Я как только услышал это, обрадовался: ведь мы за этим «Ястребом» давно гонялись, он один остался из банды «Сокола».
— Быстро привязывай к дереву лошадей, — скомандовал я напарнику, — пленных привяжи веревкой к саням — и за мной!
Вошли в дом, где по словам женщины, скрывался Ястреб. Из коридора в комнату вела стеклянная дверь, сквозь нее бандит увидел нас и схватил гранату. Мы выскочили во двор. Граната взорвалась в коридоре, а Ястреб с другой стороны выпрыгнул в окно и побежал к лесу.
Пока определяли, куда бандит мог деться, Ястреб уже был метрах в трехстах от нас. Я поставил пограничникам задачу вернуться к связанным бандитам, а сам побежал за Ястребом.
Бежать по глубокому снегу тяжело, я сбросил полушубок и мчался за Ястребом. Ни о чем не думал в ту пору, только бы не дать ему уйти.
Расстояние между нами быстро сокращалось. Ястреб тоже сбросил с себя одежду, швырнул в сторону мешок с награбленными продуктами, пытался вытащить из кармана гранату, да так и не успел. Я залег и выстрелил. Ястреб упал.
Подошли товарищи, принесли мой полушубок. Я не мог отдышаться от погони, не мог успокоиться…
За эту операцию меня первого в пограничном округе наградили Почетной грамотой ЦК ВЛКСМ. Командование предоставило отпуск на родину.
Десять суток, не считая дороги, — это же целая вечность, казалось мне!
Приехал на станцию Ужовка — ту самую станцию, с которой меня отправляли в армию.
Снега в ту зиму стояли большие, морозы крепкие. Транспорта никакого, а до моей деревни — сорок километров. Пошел пешком — благо пограничная служба сделала легким на ноги, и часов через восемь, уже к ночи, подошел к нашей избе.
Полузамерзшие окна. Сквозь них еще светится огонек керосиновой лампы. Вижу, мать сидит, носки вяжет. Стучу в дверь, слышу:
— Заходите!
Вошел. Стою.
— Здравствуйте, — говорю.
Она оторвала взгляд от вязания, посмотрела на меня.
— Шурик?! Ты ли это?…
— Я, мама.
Братья не отходили от меня все эти десять суток. О чем я им только не рассказывал! И о том, как фашистов на фронте бил, и о том, как охранял границу, и за что дали мне этот отпуск. Может быть, эти рассказы запали им в душу, а только все они по очереди отслужили в пограничных войсках.
Так что пограничные войска — наша семейная традиция.
Школа мужества
Любая военная служба требует колоссального напряжения сил, мужества. Бывают такие ситуации, что и слабый духом человек идет навстречу опасности и побеждает: так диктует обстановка. Потом он привыкает смотреть опасности в лицо, становится мужественным человеком.
Мужественный, смелый — это человек, который в минуты опасности может победить чувство самосохранения во имя цели, во имя общего дела.
Такими мужественными людьми я помню старшину Морозова и рядового Платонова. Их героическая гибель навсегда породила во мне ненависть к врагам.
…Старшина Морозов и рядовой Платонов поехали на мельницу смолоть зерно. Неожиданно из засады на них напали оуновцы. Пограничники отстреливались до последнего патрона. Старшина был убит, Платонов — тяжело ранен. Его схватили, жестоко пытали, а потом поставили к стенке и расстреляли, а тело бросили в колодец.
Только через несколько дней после ликвидации банды мы узнали подробности гибели товарищей и поклялись очистить край от бандитской нечисти.
По точным данным вооруженный бандит скрывался на хуторе.
Пошли на ликвидацию ночью. Командовал отрядом подполковник Копытов.
Дорога к хутору тяжелая: топкая луговина, болота — наверное, поэтому и выбрал его своим укрытием бандит. Аргона я то и дело брал на руки, чтобы сохранить его силы для поиска.
Выбрались из топи, вылили из сапог воду и — «давай», Аргон, ищи!»
Овчарка привела к дому, который мы тут же блокировали. Постучали — ни звука. Постучали громче, в доме зашевелились, отперли засов.
— Есть кто в доме? — спрашиваем.
— Чужих никого нет, приходил кто-то, да мы не отперли…
Ни в доме, ни во дворе никого не было, я направился к чердаку, поднялся по лестнице, пустив впереди Аргона. Обнюхав старые вещи, корыта, связки сена, Аргон устремился в угол, полез прямо под самую крышу, под стреху, принес мне в зубах пучок сена и исчез.
Копытов говорит мне:
— Смотри, Смолин, как бы бандит гранату не бросил.
— Давайте второй пистолет, я полезу за собакой, — сказал я и протиснулся в щель, сделанную Аргоном.
Лез, лез и упал прямо на бандита. Посветил фонарем, гляжу, лежит он вниз лицом, на нем — Аргон.
— А ну, лезь обратно! — скомандовал я и крикнул своим: — Принимайте гостя!
Пока его обыскивали и сопровождали к машине, я осмотрел лежку врага и ничего не нашел, однако мало верилось в то, что у бандита нет оружия. Я позвал Аргона и тот обнаружил пистолет с патронами и гранаты, спрятанные в сене.
Для пограничника очень важно сохранять самообладание в любых ситуациях, в любой обстановке и, конечно, быть выносливым и крепким.
Помню случай рукопашной схватки с врагом, из которой мне удалось выйти победителем.
В конце войны к нам были сброшены диверсанты, развернулась большая операция по их ликвидации. Руководил ею начальник войск округа. Я с розыскной собакой находился при главном штабе.
Местные жители сообщили в штаб, что видели неизвестного, который интересовался, нет ли поблизости пограничников, выспрашивал, как пройти в большой город.
Я с Аргоном прибыл к месту встречи с неизвестным. Следы петляли по мелководью, избегали открытых мест, иногда диверсант бежал, иногда шел широким шагом — на земле были характерные отпечатки его обуви: четкие — носков и еле заметные — каблуков.
Аргон взял след. Группа преследования отстала в лесу, мы вели поиск с комсомольцем Бурдиным.
На перекрестке лесных дорог след вдруг оборвался, как будто его и не было. Аргон, нетерпеливо повизгивая, крутился на месте. Я вернулся к следам, измерил их, определил рост, вес чужака и понял, что тот пытался провести нас: двинулся спиной вперед, запутал след.
След уводил все дальше и дальше от границы, Аргон настойчиво тянул вперед. Пройдено семь-восемь километров, уж на что я человек бывалый и то почувствовал усталость, каково же Бурдину?! Оглянулся — смотрю парень вспотел, тяжело дышит, я крикнул:
— Гляди, чуть правее — колодец…