Марина Басанович - Дела собачьи
Тот месяц для меня пролетел с сумасшедшей скоростью, под знаком пребывания в нашем доме Челси. Я много думала над дальнейшей судьбой американского кокера, которого так неудачно приобрела для дочери. И выход из создавшейся проблемы был только один – надо было срочно искать других владельцев для нашего бунтаря. Все в доме это прекрасно понимали, но чувствовали себя, прямо скажем, неважно. Нехорошо это, когда собаке столько раз приходится менять хозяев.
И вот однажды раздался телефонный звонок.
– Здравствуйте, доктор! Помните – вы обещали нас навестить? Забыли, наверное?
Конечно, я сразу вспомнила, и мне стало стыдно, что мое собственное обещание начисто вылетело у меня из головы. С раскаянием я произносила слова извинений, но голос в трубке меня перебил:
– А мы сейчас недалеко от вашего дома, вот решили из автомата позвонить.
– Да это просто отлично! Я вас приглашаю к себе, заходите прямо сейчас. Никаких отказов я не принимаю!
Разговор продлился еще несколько минут. Мне показалось, что хозяйки Снежка пришли к какому-то важному для себя решению. Каким-то оно будет? Хорошо было бы увидеть в ближайшем будущем собаку в их доме. Очень хотелось, чтобы именно такое решение было принято ими, самое лучшее лекарство. Снежок, конечно, останется в памяти, но пустоту в душе может заполнить только живое!
Звонок в дверь раздался очень быстро, прошло не больше пяти минут. Я едва успела закрыть в комнате двух бультерьеров. Есть у меня такой грех – не люблю без необходимости расширять Еве и Дитте круг знакомых. В нашем доме они все-таки охранные собаки. Совсем не обязательно, чтобы мои знакомые становились друзьями моих собак. Вот Челси – совсем другое дело, так что он вперед меня полетел встречать гостей.
Женщины обомлели, увидев вместо булей американского кокера. А я тут же вспомнила, что у меня не было случая рассказать им о новом приобретении. Проводив гостей в комнату, я отправилась хлопотать по поводу чая, а наш проблемный красавец остался любопытствовать дальше. Минут через десять я опять появилась в комнате и чуть не выронила поднос. Обе пожилые дамы сидели на диване и заливались слезами, а кокер, устроившись между ними, томно взмахивая ресницами, прижимался то к одной, то к другой. Что-то очень похожее промелькнуло в памяти…
Похожее, но не совсем. Была разница: тогда у Лады Его Величество Чародей строил глазки только мне, а тут приходилось кокетничать на два фронта, поэтому кроме обольстительной томности в его глазах была некоторая доля растерянности: с кого начинать? Однако, несмотря на возникшие сложности, связанные с увеличением количества объектов обольщения, результат был поразительный. Ничего другого я не ожидала, но в душе все-таки что-то шевельнулось. Неужели ревность? А мои гостьи в смущении схватились за носовые платки и дружно приложили их к глазам. Мне ничего не оставалась, как молча сделать вид, что я ничего не заметила, и заняться чаем. Единственное, чего я не могла пропустить, так это пребывания маленького прохиндея на диване.
Бультерьерам это не разрешено, значит, и ему заказано. У нас в доме есть такое правило: если запрещено, то всем четвероногим без исключения. Булям напоминать не надо, они давно это знают, а вот Челси иногда своевольничает и жутко оскорбляется, когда ему за нарушения выговаривают. Он обиженно сполз с дивана и с упрямым видом улегся не на месте, а на пороге двери. Он так на меня посмотрел, что я тут же поняла, что можно отрезать ему голову, а порога он не покинет. Добровольно, по крайней мере. Не было смысла с ним воевать, команды я больше не повторила, а занялась гостями.
Я ждала новостей от них, а засыпали вопросами меня. Конечно, о Челси. Постепенно из меня вытянули всю его историю.
– А как вы думаете, почему он безобразничает? – прозвучал под конец вопрос.
– Боюсь ошибиться, но ничего другого, как бунт против того, что он не единственная собака в доме, мне на ум не приходит. Но я пока не могу, точнее, не знаю, как в этом убедиться окончательно.
– Но все равно делать что-то придется? Так ведь?
– Скорее всего, да.
– Тогда давайте мы возьмем его себе! – переглянувшись, почти в один голос сказали сестры. – Хотите, с испытательным сроком? – добавила одна.
И они наперебой принялись меня уговаривать. Не то что я не была готова принять подобное решение. Сомнения были. Будет ведь еще одна трагедия, если пес и у них начнет вытворять свои фокусы. Трагедия и для них, и для собаки. Но меня все-таки уговорили. Испытательный срок был определен в два месяца…
Они прошли. Каждый день я порывалась позвонить и выяснить, как там себя ведет Его Величество. И каждый раз останавливала себя, потому как обещала этого не делать. Вот проклятое любопытство! Но так или иначе, а я выдержала эти два месяца. Дочь и муж – тоже.
Сестры были пунктуальны и позвонили мне день в день. Несмотря на мои настойчивые просьбы сказать хоть пару слов по поводу поведения Челсика у них в доме и вообще, нашли ли они общий язык, ответа я не получила.
– Ничего не будем вам говорить – сами увидите. Так что завтра ждем вас в гости.
Хорошенькое дело! Хоть профессия и научила меня сдерживать эмоции, но не до такой степени! Так что вечерок у меня был приятный: дела валились из рук, отвечала всем невпопад. Все в доме были рады, когда вечер, как ему и полагалось, перешел в ночь. Наступило завтра. В рекордный срок пролетев так хорошо знакомый маршрут, едва переводя дыхание, я постучалась в дверь квартиры моих знакомых ранним вечером.
Звонкий лай был мне ответом, то есть он раздался раньше, чем дверь отворилась. Знакомая физиономия кокера высунулась за порог. Радостный лай сменился молчанием, нос собаки пару раз втянул воздух, и… любопытство стало уступать место растерянному изумлению. Я едва сдерживала смех. Хвост пса еще сохранял виляющие движения, но он сам оседал назад, осторожно пятясь, пока не уткнулся в ноги Валентины Сергеевны. Отступать дальше ему было некуда, Челси медленно сел и уставился на меня немигающим взглядом. «О-ой! А ты-то сюда как попала? Зачем? За мной?» – постепенно меняясь, вопросы светились в его глазах, разве что не звучали в воздухе.
Короче, сумасшедшей радости у Челси мое появление не вызвало. А лица старых женщин светились улыбками, которых я давно не видела. По-моему, они даже помолодели. Даже голоса стали другими.
Дом снова стал уютным, без сомнения, это было так. Счастливым? Может быть. В общем, перемены ощущались, витали в воздухе. И виновник перемен чувствовал себя уверенно, по-хозяйски. О переменах говорила и маленькая блестящая мисочка на специальной подставке в коридоре, и разбросанные по паласу новые подушки. Их цвет очень гармонировал с цветом шерсти собаки. С черным цветом…
На одной из них по-барски расположился кокер, приняв приличествующую случаю горделиво-неприступную позу владыки.
Не часто мне приходилось так долго молчать. Но в этот вечер я молчала, молчала по самой простой причине – у меня просто не было возможности вставить хоть слово. Перебивая друг друга, немолодые уже женщины, не справляясь с переполнявшими их чувствами, как девочки, с восторгом выкладывали подробности прошедших двух месяцев испытательного срока. И про то, что Челси ни секунды не скучал… И про то, как он чуть не укусил телемастера, пришедшего чинить испортившийся телевизор… И про то, как весел и забавен пес на прогулках… И про то, как каждое утро начинается с обсуждения дневного меню, и они подолгу спорят, что и как давать собаке, чтобы (упаси, бог!) рацион не был однообразным…
Под конец они мне поведали, что недавно даже поссорились, чего не было много лет. А причиной ссоры было нарушение Челсиком очередности его пребывания ночью. Я сначала не поняла. Но дело оказалось в том, что Челси согласно очереди должен был спать у Валентины Сергеевны, а отправился к Анне Сергеевне, а Валентина Сергеевна обвинила сестру, что та подстроила это специально.
В общем, совершенно обалдевшая, я не осмелилась спросить, оставляют ли они собаку у себя или нет. У меня этого даже в мыслях не возникло! И слава богу! Скорее всего, в глазах сестер это было бы, по меньшей мере, кощунством!
Челси тем временем несколько раз переходил с одной подушки на другую, не забывая посидеть рядом то с Валентиной Сергеевной, то с ее сестрой. Мимо меня он проходил, сдержанно, но вежливо виляя хвостом и опасливо кося глазами. Видно было, что Челси размышлял о том, зачем все-таки я пожаловала. Я догадывалась о причинах его растерянности, но не могла ему объяснить, что ничего страшного Его Величеству сегодня не грозит. Собаки многое понимают, но трудности в общении с ними все-таки есть: говорить-то они не умеют, а в человеческой речи чаще опираются не на смысл, а на интонацию.
Но вечер становился очень поздним, меня ждали дома и муж с дочкой и собаки. Пора было собираться. Мы тепло распрощались, но когда хватились Челсика, то его нигде не оказалось. Обыскав все закоулки квартиры, его обнаружили забившимся под диван, в самом дальнем углу. Выманить его оттуда мы не смогли ни уговорами, ни лакомством. Так я и ушла. Кое-какие мысли на этот счет бродили у меня в голове, но чтобы окончательно убедиться в догадках, я в тот же вечер перезвонила сестрам.
