Марина Басанович - Дела собачьи
Картина впечатляла! По Юлькиной кровати словно Мамай прошел. Все было изодрано в клочья, нетронутой была только подушка. Однако на ней, точно посередине, красовалась кучка характерного цвета и запаха. Сам «мамай» как ни в чем не бывало возлежал на своем месте, сонно жмуря честнейшие глазки.
– Вот скотина! – только и произнесла я.
Муж оказался более скорым на расправу. Одним рывком за шкирку он поднял мерзавца, и от души отвесил ему увесистый шлепок, да такой, что подвешенное тело закачалось, как маятник. Звуковых эффектов не последовало, даже когда он с силой отшвырнул пса обратно на место. Это означало, что пес понял, за что его наказывают. Но только я видела выражение глаз американца – в них не было раскаяния.
Юльку била настоящая истерика. Отпаивали ее валерьянкой. Спустя какое-то время слезы высохли, но на нее было страшно смотреть: бледное, окаменевшее лицо, судорожно сжатые губы, решительная складка по лбу и совершенно пустые и равнодушные глаза. Молча она ушла в свою комнату, плотно закрыла за собой дверь. Через минуту дверь снова открылась, но только для того, чтобы выдворить из комнаты кокера вместе с его подстилкой. Все молча, без единого слова!
Пес так и остался сидеть перед закрытой дверью, растерянно соображая, а что ему теперь, собственно, делать? Можно было бы посмеяться над его обалдевшим видом, но мне было не до смеха. Я так же, как и он, не знала, что мне делать, но, разумеется, не с закрытой дверью, а с моей собственной дочерью. Моя проблема казалась сложнее.
Пожалуй, самое лучшее – оставить Юльку в покое до утра. Утро вечера – мудреней! Хотя и не всегда.
А кокер… История знает великое множество таких примеров. Не раз мне приходилось выслушивать истории расстроенных владельцев различной мелочи, чаще это были пудели и кокеры, о похожем поведении их питомцев. Заканчивались они по-разному. Кто-то терпел и в конце концов после длительного, терпеливого ожидания и бесконечных воспитательных мероприятий получал желаемый результат. Кому-то приходилось терпеть всю собачью жизнь. Но мало кто мог совершить подобный подвиг! Все-таки чаще от таких бунтарей избавлялись – находили другого хозяина, которого не всегда посвящали в подробности. Сначала меня возмущало, что, как ни крути, это подходило под категорию обмана. Но поскольку в качестве ветеринарного врача я продолжала сопровождать четвероногого «неудачника» и у новых владельцев, я заметила, что отнюдь не всегда пес на новом месте жительства продолжал свои подвиги. Гораздо чаще получалось наоборот, чему очень удивлялись прежние хозяева, и долгое время мне проходилось выслушивать уже от них «причитания» на тему, что же этому негодяю у нас не хватало, ведь любили его, холили, пылинки сдували, а он…
А может, именно потому, что пылинки сдували? Все-таки универсального рецепта нет, да и не может быть, потому что каждый случай – глубоко индивидуален.
Какой выход? В нашей ситуации он был один-единственный – нужно было искать нашему эгоцентрику нового владельца. Прошло немного времени, и он, вернее, они нашлись.
Через пару недель кокер благополучно переехал в семью к трем очень пожилым женщинам, всю жизнь обожавшим собак. Переехал с испытательным сроком в два месяца. Когда истекло оговоренное время, мы торжественно и к всеобщей радости внесли в документы Чародея фамилии новых владельцев. Эта графа не претерпевала никаких изменений все последующие четырнадцать лет…
Юлька никогда больше не просила у меня собаку и не вспоминала Челси, по крайней мере, в разговорах никогда. Сейчас у нее своя семья, двое детей. В доме у них живет и благоденствует роскошный кот. Мне редко приходилось видеть такие размеры – весит он что-то около десяти килограммов. Вот так и закончилась наша история. В конце концов жизнь все расставила по своим местам, как она обычно это и делает…
МЫ НЕ МОЖЕМ ЕГО ПРЕДАТЬ
Все мои истории начинаются с телефонных звонков, часто тревожных, редко смешных, в общем, разных. Если сюда добавить, что раздаются они не всегда только в рабочее время, то и школьнику будет понятно, что моя жизнь проистекает совершенно непредсказуемо.
Уже и сама не знаю, привычка ли это или потребность. Сейчас в ходу весьма точное название – образ жизни.
Вот и тогда в полном соответствии с моим обожаемым – обратите внимание, кавычки я не поставила – образом жизни зазвонил телефон, и в трубке раздался голос немолодой женщины:
– Доктор – это вы? Здравствуйте!
– И вам того же! – ответствовала я, насторожившись в ожидании, что последует за общепринятыми фразами начала разговора.
– Вы не смогли бы к нам сегодня заглянуть? У нас не получается подстричь когти нашему Снежку!
– Но это же такое простое мероприятие, – начала было я нравоучения, но вовремя прикусила язык, сообразив, что старый человек вполне может растеряться даже от несложного действа. В душе хотелось бы чего-то посерьезнее, как ни кощунственно это звучит. Но когти так когти!
– Диктуйте адрес, пожалуйста! Я буду ближе к вечеру!
– Ой, хорошо! Как раз все соберутся! Ждем вас! – И трубка дала отбой.
Но отбой в трубке не остановил моего, уже ставшего привычным брюзжания по поводу беспомощности некоторых владельцев, которые по ерундовому поводу норовят поднимать бурю в стакане воды. Подстричь когти, почистить уши, наконец, правильно расчесать собаку – все-то у них проблемы! Хоть ликбез организовывай! А самим даже прочитать что-то по этому поводу лень. Температуру тела до сих пор по носу определяют! Добро бы справочный материал отсутствовал! Так ведь нет, полно его, разжеванного до уровня первого класса, – только проглотить осталось, так и этого не могут! Господи! Ну куда мы катимся? Так или что-то в этом роде бормотала я по инерции, опустив трубку на рычаг.
Муж с интересом слушал мои причитания. К ним он давно привык. Но ждал на самом деле лишь удобного момента, чтобы вмешаться однойединственной меткой фразой или подходящим анекдотом. Сочтя, что он – этот момент – наступил, он глубокомысленно изрек:
– Помнится, что-то там было с водой в стеклоочистителе? Может, напомнишь?
– Э… – собственно, моего ответа и не требовалось.
Был такой случай, когда в дороге у меня в машине закончилась вода в бачке стеклоочистительной жидкости. Была поздняя осень, и, конечно, шел омерзительный мелкий дождь. Без воды ехать было просто невозможно, стекла через двадцать– тридцать метров становились черными от дорожной грязи. И была ведь в салоне бутылка с водой, но я не знала, куда ее заливать. Пришлось заехать на станцию техобслуживания, где все присутствующие сложились пополам, выслушав мою просьбу. С тех пор прошло несколько лет, но на этой станции меня до сих пор не забыли.
Убедившись, что ядовитая стрела точно достигла цели и я без его помощи уже связала свои причитания по поводу невежества некоторых владельцев с водой в стеклоочистителе моей машины, муж, надо думать, в хорошем настроении отправился на работу. Один – ноль в его пользу!
Собственно, и мне пора было собираться. Предстоял обычный рабочий день, обычный амбулаторный прием, полный неожиданностей…
Ближе к вечеру я отправилась по записанному утром адресу. От лечебницы туда добираться было далековато, а главное – доехать не на чем. Либо делать три пересадки, либо плюнуть на ненавязчивый общественный сервис и идти пешком. Я выбрала последнее и устало побрела в заданном направлении, на всякий случай еще раз проверив, не забыла ли я когтерезку.
В сумерках пришлось немного поплутать в поисках нужного дома на темной, плохо освещенной улице, но в конце концов я позвонила в нужную квартиру. Дверь открыла седая женщина лет шестидесяти, с приятным интеллигентным лицом. В глубине коридорчика за ее спиной приветливо улыбалась еще одна, такая же седая и очень похожая на первую. Как потом выяснилось, они – сестры. Одна учительница русского языка в школе, другая – врач.
– А мы уже боялись, что вы не придете! – сказала одна из них, скорее для того, чтобы как-то начать разговор. – Проходите в комнату, наш больной ждет вас там.
– Ну какая это болезнь? Вот важность – когти отрасли? Минутное дело, только собачку подержать придется, – говорила я, направляясь в комнату.
В довольно большой комнате, застеленной темно-бордовым паласом, вся мебель стояла вдоль стен, даже обеденный стол. А в центре лежало несколько красивых ярких подушек, по форме напоминавших нечто среднее между настоящей подушкой и ковриком. На одной из них царственно возлежал болонез с отлично расчесанной, длинной, слегка кремовой шерстью. Глаза были плохо видны из-за шерсти, чернел только нос, да розовый язык мелко вздрагивал в приоткрытой пасти.
Опустившись перед ним на колени, я потрепала его за ухом и сказала:
– Привет, малыш! Ну-ка покажи свои лапки! – на что он вежливо и весело застучал хвостом по своему ложу, но не попытался встать.
